Из России из-за брошюры к ЧМ-2018 выдворяют пастора, жившего на Урале 25 лет. Интервью

Фото предоставлено Хельмутом Берингером

«Теперь я здесь как террорист».

16 декабря 2019 года Россию вынужден будет покинуть пастор христианской баптистской церкви, 58-летний гражданин Германии Хельмут Берингер, который прожил в Свердловской области, в таежном городе Тавда, 24 лет. Решение о лишении его вида на жительство принял суд на основании «информации, поступившей 16 апреля 2019 года из УФСБ России по Свердловской области» о том, что «Берингер выступает за насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации». На Урале у него останутся жена, трое детей и обширное крестьянское хозяйство. Берингер говорит, что мечтал когда-нибудь быть похороненным на кладбище Тавды возле своего первенца, умершего из-за болезни много лет назад. Всем этим планам уже не суждено сбыться. И все из-за брошюры, которую он по просьбе баптистской церкви раздавал во время чемпионата мира по футболу 2018 года. Как это вышло — в интервью пастора Znak.com.

«Я думал же тогда, что все будет по закону, а я законопослушный человек»

— Когда к вам появились претензии со стороны российских спецслужб? 

— Это было летом 2018 года, во время мундиаля. Мне прислали 2 тыс. экземпляров брошюры [«Россия. Футбол: история, факты и свидетельства»]. Красивое издание на очень хорошей бумаге, с хорошими иллюстрациями. Примерно половина текста про историю футбола и российские города, принимавшие чемпионат мира. Вторая часть — про Каку (бразильского футболиста Рикарду Изексона дус Сантус Лейти — прим. Znak.com). Известный футболист, чемпион мира, в брошюре он рассказывает про то, как получил тяжелую травму и пришел к Богу. 300 тыс. экземпляров этой брошюры Российский союз евангельских христиан-баптистов изготовил для России, чтобы здесь бесплатно ее раздавать в разных городах. Я думал, что это будет для людей как небольшой праздник, поможет им быть ближе к чемпионату. Купил себе шарф с эмблемой FIFA, футболку, шапку болельщика, сел на велосипед и поехал раздавать книгу. Многие люди ее охотно брали. Раздал 1800 книг.

— Кто не хотел, тот не брал. Была одна женщина, которая спросила, есть ли у меня документы, что я представляю баптистскую церковь. Я все ей показал. Она проверила и сказала, что сейчас так надо: «Разные экстремисты сейчас бывают». В тот же день со мной была дочь. Она в этот раз провожала меня. И она передавала от меня книги желающим. А потом возле нас остановилась машина, вышли двое молодых людей. Один из них представился помощником прокурора и просил нас сразу же пройти в прокуратуру, чтобы дать объяснения. «Конечно, — сказал я. — Никаких проблем». Я думал же тогда, что все будет по закону, а я законопослушный человек.

— Что происходило в прокуратуре?

— Мою 17-летнюю дочь оставили в коридоре. «Посиди здесь, на скамейке», — сказали. Меня завели в кабинет. Второй человек, как потом оказалось, из ФСБ. Сказали, что у меня проблемы — 30 июня в парке одну из брошюр я дал 11-летней девочке. Сказали, что это означает, что я вел миссионерскую деятельность среди несовершеннолетних детей. Но я не проповедовал, никого ни к чему не призывал, я просто раздавал брошюры! В чем здесь нарушение закона? Нет, сказали мне, это нарушение.

— Вашу дочь тоже допрашивали?

— Сотрудник ФСБ сказал, что ему надо выйти освежиться. Взял ключи у помощника прокурора. Тут я, кстати, и подумал, что он не местный, не здесь работает. Там он подошел в коридоре к моей дочери, стал расспрашивать ее. Потом она долго не могла успокоиться, ночью пришла ко мне вся в слезах: «Папа, может быть, я не то сказала?!» Оказалось, он спрашивал ее, собираем ли мы десятину. Какая десятина? У нас нет ничего такого. Есть пожертвования. Дают, кто сколько сможет, и мы все это отдаем людям, которые нуждаются. С жильем помогаем, с одеждой, с питанием. Себе ничего не берем.

— Еще вашу дочь о чем-то спрашивали?

— У нее интересовались, кем она хочет стать. Дочь сказала, что хочет быть врачом и будет поступать в медицинский университет в Тюмени.

Тогда ей сказали, что, если в России ты хочешь стать врачом, но не станешь православной, то высокого положение не сможешь занять и чтобы она об этом тоже подумала. 

— Что было потом?

— Меня хотели оштрафовать за незаконную миссионерскую деятельность. Звонит мне на телефон какая-то женщина незнакомая: «Можно я приду к вам, послушаю слово Божие и получить еще дополнительную литературу?» Я как раз ремонтировал свой трактор. Конечно, говорю, можете прийти в воскресенье. Наши двери открытым всем. Она пришла во время богослужения, послушала все. В это время проходила проверка богослужения. Приехали помощник прокурора, человек из ФСБ и МЧС. Они писали в протоколе, что в богослужении участвовала девушка. Я с этим был не согласен и говорил, что была никакая не девушка, а была женщина. Они настаивали на своем, говорили подписать протокол. Если откажусь, то обещали выслать меня из России. Я противился и они, в конце-концов, исправили протокол. Написали, что была женщина. После этого прокуратура инициировала два суда. Первый, районный суд, мне, как руководителю религиозной организации, присудил штраф в 30 тыс. рублей. Признал виновным в попытке вовлечения малолетних детей без согласия родителей в членство в религиозном объединений. Второй, мировой суд, был в отношении нашей религиозной организации. Тоже из-за привлечения малолетних детей. Судья отказался нас штрафовать из-за малой значимости произошедшего. Я понес показать решение прокурору. В Тавде полиция, прокуратура и ФСБ — все в одном здании. На лестнице встретил того самого сотрудника ФСБ. Мы с ним поговорили. Он меня еще участливо спросил, чем разрешилось мое дело. Показал ему бумагу из суда. Он попросил ее сфотографировать. Я не стал возражать… Он требовал еще от меня прекратить миссионерскую деятельность.  Я этому противился, так закон и суд это разрешают. Он отвечал тогда: «Вспомните, у вас трое несовершеннолетних детей. Таких иностранцев как вы, уже многих выслали из России».

— Вам из-за этого отказали в виде на жительство или из-за истории с брошюрой?

— Я так думаю, что из-за брошюры, что дал ее несовершеннолетней. Но материалы расследования ФСБ засекречены. В мае [этого года] меня вызывают в паспортный стол и говорят, что мой вид на жительство, который я, как положено, продлеваю каждые пять лет, аннулирован. Хотя срок его был до 2021 года. Оказывается, есть бумага из МВД, где они ссылаются на данные ФСБ, и есть бумага из ФСБ, где они ссылаются на данные из МВД. Я думал, что суд во всем разберется. И правда, в мировом суде попался такой хороший, вдумчивый судья. Он понял, что в моих действиях не было никакого умысла, и рекомендовал мне оспорить это решение через районный суд. Я после этого успокоился, подумал, что суд разберется.

— Насколько я понимаю, это решение было опротестовано?

Облсуд отказал пастору Берингеру из Тавды в просьбе сохранить вид на жительство в РФ

— В районном суде выслушали меня внимательно. Однако пришла справка из УФСБ по Свердловской области, где было сказано, что дело является государственной тайной. Поэтому районный суд вынужден был отказать мне. 4 декабря был суд в Екатеринбурге (заседание в Свердловском областном суде проходило под председательством судьи Татьяны Соболевой — прим. Znak.com). Я думал, нас хотя бы выслушают, мне соседи написали письма в поддержку. Заседание было всего час. Про письма сказали, что все это надо было прикладывать в районном суде. Никаких наших доводов слушать не стали. Видимо, раз в ФСБ сказали, что Берингер выступает за насильственное изменение основ конституционного строя России и противодействует Русской православной церкви, значит так все и есть. Хотя я знаю в Тавде и мусульман, и православных — никто мне ни разу не сказал, что я кому-то мешаю. Наоборот. 30 ноября я ходил даже в православный храм к священнику. У них очень красивый храм построен. Спрашивал: «Мешаю я чем-то?» «Нет!» — говорит.

«Никто мне не даст визу, чтобы въехать сюда снова. Но я буду пробовать»

— Как вы поступите теперь?

— Видимо, мое служение в России подходит к концу. Я купил билеты на самолет из Екатеринбурга на 16 декабря. Когда приходил его показывать в паспортный стол, начальник просил не держать зла на него. Я и не держу, он же просто выполняет свою работу. Сейчас у меня остается совсем немного дней, чтобы привести свои дела в порядок. Ведь у меня здесь две машины, три трактора, 16 гектаров земли и дом. Документы на них надо правильно оформить, чтобы у жены не было проблем.

— А могут быть проблемы?

— У меня есть сейчас еще один суд. Приезжали прокуратура, полиция, четыре раза привозили с собой человека из Росреестра. Говорят якобы я нецелевым образом использую свой дом — провожу там религиозные обряды. Да, мы молимся Богу. Каждое воскресенье у нас собираются члены общины, но что в этом плохого? Теперь меня хотят оштрафовать. Один суд я уже проиграл. Должен быть снова областной суд, но уже, видимо, без меня. Я же лишен вида на жительство и не смогу присутствовать.

— Вы семью с собой заберете?

— Я не смогу так сделать, хотя моя жена очень переживает.

— Почему не сможете?

— Здесь у нас в университете в Тюмени учится старшая дочь. Она на первом курсе, и ей сейчас нельзя бросать. Двое младших детей ходят в школу. Им тоже нельзя бросать все во время учебного года. К тому же моя теща два месяца как лежит в больнице, у нее проблема с легкими, и жена вынуждена быть с ней постоянно. Ее нельзя здесь бросить.

— То есть фактически ваша семья на время распадается?

— Я надеюсь, что пройдет время, год, может быть, или два, и они смогут приехать ко мне.

— В Германию?

— Я люблю свою страну, это моя родина. Но возвращаться туда пока не планирую.

— Куда вы поедете?

— Раньше я думал про Киргизию. Там была большая диаспора, к тому же много русскоговорящих людей…

— Ваши жена и дети говорят по-немецки?

— Жена говорит, но очень немного. Когда я приехал в Россию, то сразу решил, что буду стараться говорить здесь, со своей семьей, только по-русски. Иначе я буду оторван от их круга общения, который будет говорить на непонятном мне языке. Мы так и делали. Но, если честно, мне больше нравятся сейчас Латвия и Рига. Там тоже много кто говорит по-русски, и это к тому же Европа. С моим немецким паспортом мне будет нетрудно там устроиться. Потом, может быть, и семья туда переберется.

— Вы не допускаете мысли, что снова можете вернуться в Россию?

— На суде представитель МВД так и говорил, что аннулированный вид на жительство еще не означает запрета на въезд в Россию. Следовательно, не является препятствием для семейных отношений. Но мой адвокат говорит, что на практике все будет не так.

Во всех базах теперь у меня будет отметка о том, что меня выдворили из-за выступлений против конституционного строя России. Здесь я как террорист.

Никто мне не даст визу, чтобы въехать сюда снова. Но я все равно буду пробовать.

«Здесь похоронен мой первенец и я хотел, чтобы меня похоронили рядом с ним»

— С какого года вы живете в России?

— С 1994 года.

— Откуда вы и почему выбрали для себя Россию?

— Я родился в Швабии. У моей семьи там большое хозяйство было. Выращивали виноград, фрукты. Потом я попал в летний лагерь на острове Холлиг Хооге. Это на севере Германии. Там что-то вроде пионерского лагеря было, только христианский. Там, кстати, мне подарили старое, но очень хорошее пальто из толстой ткани. Оно было очень теплым. И хозяин дома, где я жил, как-то сказал: «Такое пальто надо носить в России». Этому я тогда не придал значения. Потом четыре года учился богословию в Швейцарии. Я был готов ехать на служение куда угодно. Даже в Индонезию, где есть целый город прямо на гигантской свалке. Но как-то раз ко мне там пришло видение, что мне надо ехать в Россию. Мой брат во Христе, кстати, тоже получил во сне видение, что ему надо поехать во Францию, и он там служит сейчас. Мы до сих пор с ним поддерживаем общение. Так я собрал вещи, купил билет в один конец и приехал сюда.

— Сразу в Тавду?

— Я пожил в Серове, Нижнем Тагиле, Верхней Салде. Когда жил в Верхней Салде, мне предложили съездить в Тавду. Здесь в советское время была большая баптистская община, больше 70 человек (в основном потомки ссыльных немцев, которых сюда, в уральскую тайгу, переселили в 1940-х годах — прим. Znak.com). А хотите расскажу, как познакомился со своей женой?

— Давайте. 

— Когда мы собирались ехать в Тавду, то я вышел на улицу. Было раннее утро. Мимо меня шел пожилой человек и неожиданно спросил: «Вы женаты?». Я ответил: «Нет». Это был словно какой-то знак. Потом в Тавде мы посещали разные христианские семьи и там я увидел одну девушку, мою будущую жену. Надо сказать, что мне тогда было 33 года и у меня тогда не было еще женщины. В моем сердце поселилась любовь. Потом я уехал и через три недели получил письмо с просьбой зарегистрировать в Тавде церковь. Когда приехал снова, то спросил ее, пойдет ли она за меня замуж: «Пойду», — скромно сказала она мне. 27 мая 1995 года мы сходили в ЗАГС и сыграли свадьбу. Так я остался здесь.

— Чем вы занимались здесь?

— Вы про деньги? Да, без них никуда, конечно. Но я из Швабии, и там живут очень экономные люди, поколение за поколениями они что-то откладывают и откладывают. После смерти моей бабушки нам досталось кое-что от нее. Моей долей распорядился брат. Он купил пятикомнатную квартиру и теперь сдает ее в аренду, а деньги отправляет мне сюда.

Мне много не надо, нам хватает. К тому же здесь у нас свое хозяйство. Одной картошки садим полтора гектара. Что-то берем себе, что-то — на продажу. Еще я рублю дрова и продаю их. На тракторе вывожу мусор и тоже немного зарабатываю на этом. Еще на своих тракторах весной-осенью пашу огороды.

Здесь трактор не у всех есть, и услуга очень востребованная. Чтобы все было по закону, открыл даже ИП и купил за 27 тыс. рублей в Тюмени платежный терминал. Правда, ежегодные расходы на его содержание и обслуживание составляют 7,7 тыс. рублей. В прошлом году на вспашке огородов я заработал 37 тыс. рублей, а потратил обслуживание терминала, запчасти и топливо примерно половину. Не очень выгодно здесь вести такой бизнес.

— Почему не уехали отсюда?

— На самом деле я искренне люблю Россию. Мне нравятся здесь природа и чувство свободы. Мне нравится здесь трудиться на земле. Странно, но очень многие люди вокруг меня здесь говорят, что жить трудно. Конечно, жить непросто. Но у многих есть земля, дом, в каждой комнате по телевизору стоит, компьютеры, смартфоны и машина в гараже. Не так уж и плохо, если посмотреть внимательнее. Раньше тяжелее было. Я бы никогда и не уехал отсюда. Здесь теперь мой дом, моя жена и мои дети, много друзей. Здесь, на кладбище, похоронен мой первенец, и я хотел бы, чтобы меня похоронили рядом с ним.