Главная / Общество / ПОЗЁР И «ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ»

ПОЗЁР И «ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ»

Музейные святцы историй про Солженицына или ему подобных – напоминают истории аральских рыбаков. Когда-то там было море, и нём даже тонули. А ещё – купались, ходили на кораблях, ловили рыбу, слушали плеск волн… О тех временах напомнят ржавые остовы кораблей и мёртвые, навсегда потушенные маяки, медленно разрушающиеся в соляной пустыне. Литература времён Солженицына – это море, в котором можно утонуть, но можно и плавать. В нём можно пойти на корм рыбам – но можно и ловить рыбу. Это море, когда-то так штормившее страстями – пересохло и умолкло. Теперь тут не утонешь. Как, впрочем, и не поплывёшь…

Ничто так наглядно не показывает цивилизационного уровня на шкале цивилизации, как истории, рассказанные соратниками Солженицына про «ужасы преследования» сего «титана пера», которые слышит и обдумывает современный человек в современной обстановке.

Солженицын предстаёт позёром, актёром с дешёвыми мелодраматическими приёмами и выламыванием на сцене.

Советские его преследователи – издалека (из наших дней) выглядят «вежливыми людьми». Весьма культурными, и, как представляется, несколько растерянными. Мучили его, мучили – а дожил живчик до лет мафусаиловых… Интересно, а сколько бы он прожил, посидев лет пять в современной тюрьме?

«Держался Солженицын достойно…» — пишет Владимир Тихомиров, в 2019 году вспоминая актёрские жесты «героя своего романа», игравшего в стиле «до Станиславского», в стиле классицистской театральности.

Современный юноша, который не застал СССР (и этим от меня отличается) – вообще, читая это, не сможет понять: что за мизансцена и к чему властям были такие сложности? Первое, о чём спросили бы сейчас, в эпоху, разучившуюся читать и думать (во многом благодаря Солженицыну):

-Зачем и кому он нужен?

Второе, о чём спросили бы:

-Если он действительно был так опасен – чего с ним так возились? Олеся Бузину кончил киллер – «всего и делов-то». Дерьмократия легко решает свои проблемы такого рода. «Убили, а кто – не знаем». Да и окружающим не больно интересно узнавать: каждый занят своим выживанием, не до покойника…

Но мы читаем материалы о совсем другом времени – которое находится значительно выше по уровню цивилизации, чем нынешнее, пещерное время. Там и у власти другие нравы, и общество совсем другое.

Прежде всего, в ТОМ обществе писатель реально представляет опасность: людям не только привита культура чтения, но ещё у них есть массовое почитание чтения. Они не просто читают, раскупая книги многомиллионных тиражей (что уже само по себе с позиций сегодняшних кажется чудом), но ещё и чтут их.

Книги воспринимают не как развлечение (для современного человека странное и редкое), а как священнослужение. Читают жадно, почтительно, в авторе видят как бы старца (если говорить в православной терминологии) – гуру, учителя, а не шоумена. Прочитанным активно делятся, обсуждают, каждое слово в этом обществе – весомо, значимо, действенно.

В современном обществе графомана Солженицина просто не заметили бы. Но в 70-х не только власть гораздо интеллигентнее (в хорошем смысле).

В 70-х власть, какой бы ни была – не вправе позволить себе современной роскоши считать писателя пустобрёхом.

Она, может быть, и желала бы, власть-то, графоманами не заморачиваться: но ей тогдашнее (существовавшее до массовой деградации) общество не позволило бы.

В современной жизни, появись Солженицын сегодня, самое большее, что ему бы светило – звание сумасшедшего.

Причём независимо от политической позиции: нынче интеллигенты погоды и не делают, и не портят. Он мог бы хвалить власть – или ругать, никто бы не заметил.

Мы очень сильно «просели»: и в интеллектуальном плане, и вообще, шире говоря, в цивилизационном.

Значение писателя, мыслителя, философа у людей космической мечты — одно.

А у жвачных животных – совершенно другое. Последним письменная речь, тем более длинная и сложная – и непонятна и неинтересна. Я не обсуждаю позиции Солженицына, что именно он писал.

Сегодня, чего бы он ни писал – как об стенку был бы горох.

Оцените этот вот пассаж:

— …К примеру, основную часть рукописи Солженицын написал на хуторе бывшего министра эстонского правительства Арнольда Сузи. Дочь экс-министра Хелли на лыжах в рюкзаке привозила писателю еду, а назад увозила готовые страницы рукописи, которые потом прятались у различных доверенных лиц. И не напрасно: после присуждения писателю Нобелевской премии он находился под плотным «колпаком» КГБ: все разговоры в домах, где бывал писатель, прослушивались, чекисты таскали на допросы всех знакомых, требуя выдать тайники с архивом Солженицына.

Но и Солженицын владел навыками конспирации. Когда «Архипелаг ГУЛАГ» был дописан, Солженицын вместе с женой Натальей, плотно завесив все окна в доме, сфотографировал каждую страницу книги, а плёнки через Александра Андреева, внука писателя Леонида Андреева, он передал во Францию – в эмигрантское издательство.

КГБ помогло Солженицыну и его жене почувствовать себя значимыми людьми, делающими важное дело. КГБ не применило (а тогда, может быть, и не могло применить) самый действенный метод «нейтрализации» — осмеяние и шутовской колпак. Современный писатель никому не нужен ни в эмигрантских издательствах Франции (ему скажут – вначале предоплата, парень, а потом мы тебя распиарим), ни в отечественных еле выживающих, коммерческих и замотанных жизнью издательствах.

КГБ помогло? Да нет, мягко сказано. КГБ попросту СДЕЛАЛО Солженицина, понимал он это или не понимал. Оно своими неуклюжими преследованиями, разительно отличающимися от простой и грубой пули Олеся Бузины – создало Солженицыну «пиар», за который на рынке издательских услуг пришлось бы выложить миллионы долларов. Да и то – эффект был бы не тот!

Делая из Солженицына значимую фигуру – вежливые преследователи из КГБ поднимали и собственную значимость. Они обеспечивали себе занятость на годы, причём под литерой «Особой важности».

Как в анекдоте про еврея, который покупал яйца по 10 копеек десяток, варил, и продавал варёные тоже за 10 копеек. А когда спросили – в чём смысл, ответил:
-Как? Во первых, бульон… Но, главным образом, таки-все при деле!

В этой среде все себя ощущали очень значимыми, не понимая, насколько искусствена эта значимость. Солженицын ощущал себя гонимым классиком (сейчас бы к нему относились как к лохматому чучелу). КГБ ощущало себя «таки при деле». И читатели, под одеялом читая с фонариком слепые странички самиздата, тоже казались самим себе весьма «продвинутыми» — а не просто шизиками, которые избаловались, и которым делать нечего…

То, чем занимается Солженицын, с современной точки зрения – какая-то фантасмагория.

«После того, как повесилась Елизавета Воронянская, сперва со страху выдавшая в КГБ место хранения «заветной рукописи» — Солженицын и дал разрешение опубликовать «Архипелаг»…

Понимаете, современный человек вообще не поймёт кипения этих страстей. Воронянская повесилась, скорее всего, от экзальтации и склонности к самоубийству – ведь она вешалась дома, а не в тюрьме. Пришла домой и повесилась: «КГБ довело».

Таким образом, при желании, можно придать значение «вызова системе» любому самоубийству – просто сегодня этим некому и незачем заниматься.

Солженицын, видите ли, дал разрешение! Напыщенный позёр – разрешить изволил! А кто, простите, БРАЛ это разрешение? Ну, дал бы Солженицын разрешение современным издателям – они бы только плечами пожали: «Саша, доплати миллиончика полтора, тогда, глядишь, и книжечку запустим»…

Цинизм рыночной современности начисто снимает весь тот пафос, которым Солженицын создавал эту современность. Он угробил строй, в котором благоговейно читали миллионы, и соорудил строй, в котором люди попросту не читают.

И все страсти с изданиями, запретами, читательским интересом – стали какой-то кафкианской историей, в которую не верит никто, кто хотя бы поверхностно знаком с современным издательским бизнесом…

Как пишут апологеты Солженицына – «Книга была опубликована в начале декабря 1973 года, вызвав настоящую бурю в СССР». То есть на том уровне цивилизации книги ещё могли производить бури.

КПСС и КГБ собственными руками взращивают всемирную славу Солженицына. 13 января 1974 года в газете «Правда» была напечатана статья «Путь предательства», где Солженицына впервые назвали «литературным власовцем». «Окна ТАСС» на улице Горького выставили большой плакат: уродцы с трубами и барабанами возносят «сочинения Солженицына», жёлтый череп, чёрные кости.

Потом Андропов предложил принудительно выдворить писателя на Запад. Так сказать, выбросить кролика в терновый куст! Очень страшно – особенно для кролика!

Солженицына обсуждает Политбюро. О нём говорят Громыко, Шелепин и Косыгин. Западногерманский канцлер Вилли Брандт не раз заявлял, что готов дать приют Солженицыну.

Во Франкфурте писателя встречала сочувственная толпа человек в двести и представитель немецкого МИД. Германский бундестаг при заявлении канцлера Брандта о прибытии Солженицына в страну встал и долго аплодировал.

Всю неделю советские газеты печатали «отклики трудящихся» и письма деятелей культуры, приветствовавших «гражданскую смерть предателя». 14 февраля вышел приказ: изъять из всех библиотек все экземпляры произведений Солженицына.

+++

С точки зрения современного издательского бизнеса – это колоссальная рекламная компания.

Провести такую сейчас – у Абрамовича денег не хватит! Солженицын величественно позёрствовал, а КПСС и КГБ скакали у него на подтанцовке. Люди, массы, миллионы неравнодушных людей – ещё умевшие и любившие читать, ещё верившие книгам – всё это принимали за чистую монету.

Общество такое было. Для современного человека эта история – оксюморон в квадрате.

«…Что делать будем? Завидовать будем!» © И.В. Сталин

Для рыночного общества, сооружённого Солженицыным – прежде всего, нет никаких Солженицыных.

И дело не в политическом курсе писателя, а в сжатии его социальной роли, веса и значения.

Не только бородатого кляузника Исаича, но и вообще, писателя – как такового. Будь уверен, что подавляющее большинство не заметит написанного: оно не одобрит и не осудит, потому что просто разучилось читать и потеряло веру ВСЯКОЙ книге.

Далее: современные власти нигде в мире создавать «под шелкопёра» целые отделы спецслужб не станут. Это слишком дорого для рыночной экономики. Но дело не только в зарплатах, которые нужно выплачивать «преследователям» никому не нужного в холодном и зоологическом мире рыночных отношений пишущего человечка.

Дело в том, что власти иного типа вообще не понимают, чем занимаются литераторы – а потому и влезть в их работы не могут.

Тут, что называется, девственная чистота – они не могут ни оценить лести, ни возмутиться осуждением. Многие представители современных «элит» — вообще функционально неграмотны, то есть, умея читать слова, сложить прочитанное в голове в связный текст неспособны.

Если в обществе ТОГО уровня цивилизованности литература была частью жизни и власти, частью политики (что большой комплимент ТОЙ политике) – то в современном «просевшем» до каменных джунглей обществе литература – гетто узкого круга чудаков и маргиналов.