РЫНОК ПРОТИВ НАУКИ: ЭШАФОТ ДЛЯ ПОЗНАНИЯ

Начинается новая жизнь для ученых в Европе: за доступность научных публикаций правящие либералы предложили заплатить их авторам. Согласно последним инициативам в ЕС, европейские ученые не только могут, но и должны будут (чтобы сохранить места и степени) публиковать свои работы в открытом доступе. А поскольку бесплатно им в этом помогать никто не хочет – то они же и будут доплачивать за это издателям круглые суммы. Инициативу радостно приняли в Китае и США… При этом все сходятся во мнении, что предлагаемые изменения серьезно повлияют на всю мировую науку.

Мы уже не раз писали, что именно открытость исследований, их широкая доступность в своё время выделила науку из чёрной магии.

Наука и магия занимаются одним и тем же, но если наука – для возвышения всего человечества, то магия – для возвышение мага, и только его одного. Переходя в закрытый и засекреченный режим, наука быстро вырождается обратно в магию. Из средства просвещать людей и открывать им правду – она превращается в средство обманывать людей и скрывать от них правду жизни.

Если Госплан, более или менее удачно, но существовал для всеобщего блага (хотя бы в теории), то рынок, безусловно, существует для выгоды отдельного торговца, пребывающего в жесточайшей конкуренции с другими людьми.

Здесь общего успеха не бывает, потому что успех одной фирмы – есть бедствие для её конкурентов, и наоборот. Люди соревнуются во взаимном унижении и уничтожении.

Нужна ли в такой системе наука как наука? Или же такой системе гораздо ближе магия – познание только для себя, познание в тайне, познание с целью наиболее эффективно закрыть другим возможности познания? Познание с целью увеличить свой отрыв от конкурентов – то есть взять над ними верх, а не благо им даровать?

Вопросы риторические. Наука как наука – рынку вовсе не нужна. Она – нелюбимая падчерица, в отличие от бурно расцветающей магии «приватизированного знания», надёжно сокрытого от всех, кроме своего обладателя, в глазах окружающих превращающегося в «чудотворца».

Именно поэтому по мере «реконкисты» дегенеративного общества в пост-советский период по всему миру учёные стали испытывать возрастающие трудности. Особенно при публикации своих работ –которые, как выяснилось, в условиях рынка никто не хочет оплачивать, или даже просто бесплатно публиковать.

Из-за многочисленных слияний в 1990-е и 2000-е годы мировой рынок выпуска научной литературы сильно монополизирован. Из инструмента просвещения он всё больше превращается в инструмент химерогонии[1].

Академические издатели давно уже паразитируют на учёных (одновременно дрессируя их кнутом и пряником): они никак не руководят работой ученых и ни за что им не платят. Во-вторых, рецензирование, проверку обоснованности результатов и оценку экспериментов, выполняют ученые на добровольной и бесплатной основе. Зарплату получает главный редактор академического журнала, который отвечает только за отбор материала и проверку грамматики. Такая вот рыночная «оптимизация». Затем продукт продается в финансируемые государством академические библиотеки.

Волки рынка не были бы волками рынка, если бы не ещё одно правило: после публикации авторы лишаются своих прав на статью, хотя и продолжают отвечать за ее достоверность репутацией.

Далее – все прелести рыночного подхода. Вы хотите почитать, как устроена звезда или водоросль? Чтобы скачать статью об этом в одну или несколько страниц, сегодня с вас попросят в среднем 20–40 долларов. Не хотите? Тогда оформляйте подписки. Но они настолько дороги, что даже исследователи из самых обеспеченных стран не могут позволить себе доступ ко всей необходимой литературе.

Вывод, который делает исследователь вопроса Ольга Шматова: «Неуемный аппетит академических издательств серьезно тормозит распространение знаний и подрывает работу миллионов людей».

В принципе, владельцы академической периодики согласны работать в новом формате, но с сохранением прибылей. То есть деньги всё равно будут собираться не с читателей, а с авторов.

Видно, что в этом казино тщеславия выигрывает только держатель ресурса. Учёный, публикующий статью – делает это или бесплатно, или за свой счёт. Читатель его работы – тоже, читает или бесплатно, или за свой счёт. Что же происходит?

+++

Поднимаясь к высотам аналитического обобщения всей мировой истории, нетрудно заметить, что у познания – три статуса, которые меняются, в зависимости от типа общества.

Общество бывает прогрессивным, стабильным и дегенеративным. Соответственно:

Знание является сверхценностью, которая важнее всего остального.

Знание является одной из ценностей, наряду с другими.

Знание вообще не имеет никакой собственной ценности, является только воровской отмычкой для добычи высокого доминирующего статуса в распоряжении людьми и распределении материальных благ.

Понятно, что отношение к знанию (просвещению) как высшей ценности – выдаёт «с головой» Разум и цивилизацию. Духовный мир вообще «грешен» презрением и невниманием ко всему материальному. В древности монахи так увлекались молитвой, что забывали… мыться. И язычники упрекали их, что они мол, грязнули!

Духовный мир, когда он забирает всего человека – обнаруживает порой просто изуверский цинизм в отношении его материальных условий быта. Над нами издевались западники, говоря, что мы строим величайшие в мире космодромы, но рядом с звёздными стапелями – деревенские туалеты типа «сортир». Это клевета? Не думаю. Просто рвущимся к звёздам, одухотворённым людям настолько безразлично, куда сходить в туалет, что они, действительно, порой про сортиры совсем забывали, как и об элементарных правилах гигиены…

Не будем закрывать глаза на недостатки нашего выбора! Ведь наши достоинства – продолжения наших недостатков. Такова диалектика жизни. И когда нам говорят – «давайте, ребята, немножко займитесь материальным бытом, подтяните условия проживания» — надо сказать спасибо, и последовать совету. Одним духом сыт не будешь – если ты не святой.

Религия учила десятки поколений, что «не хлебом единым жив человек» — но ведь и хлебом тоже, что и следует из фразы Евангелия. «Хлеб + нечто высшее» — такова формула полноценной жизни. И если зоологический цинизм хочет свести её к «только хлеб и ничего кроме хлеба», то потерявшая берега духовность порой грешит обратным: чрезмерным пренебрежением к земным хлебам и благам.

Если знание рассматривается не как сверхценность, высшая и единственная, а как одна из многих ценностей – то это выдаёт миролюбивую, не агрессивную тупость общества. Тупые обыватели не интересуются познанием сами – но не мешают заниматься им другим, и даже уважают этих других, в пределах формального уважения.

Если человек, одержимый наукой, отдаст на перспективный эксперимент свою последнюю рубашку, то тупой обыватель так не сделает. Однако и высмеивать тех, кто так делает, не станет. Когда тупость не агрессивна – она живёт в своём гетто. Мол, каждому своё: вам, ребята, колбы и реторты, нам – пиво и вобла.

Но умственная и духовная деградация общества не может остановиться на таком равновесии. Тупость зверолюдей постепенно (или скачкообразно) из «личного выбора» превращается в идеологию. Тупость становится агрессивной, её навязывают и активно внедряют.

Познание и просвещение зверолюди обвиняют сразу в трёх грехах:

-Затратности,
-Мятежности,
-Ложной ориентации личности.

С точки зрения затратности рыночное общество очень обеспокоено, что наука и культуры «съедают» какую-то часть «ограниченных ресурсов», которые можно было бы пропить и прогулять в рамках дегенеративного времяпровождения, удовлетворяя животные потребности. Начинается с вопросов – «а так ли полезны» лаборатории или союзы писателей, композиторов, после чего делается вывод, что они совершенно бесполезны.

Служение науке и культуре из величайшей миссии человечества становится (в восприятии дегенератов) «личной блажью» учёного, писателя, философа, композитора, художника и т.п. А раз так, то незачем обществу их кормить, дармоедов, пусть сами изыскивают средства на свои развлечения!

Они, значит, будут своей дурью в лабораториях маяться, а какой-то чубайс из-за расходов на них купит яхту на одну палубу меньше! И возьмёт в круиз вместо всего элитного борделя только половину девочек! Непорядок! Нецелевое расходование средств!

Такое отношение к науке и культуре – неизбежно, и увы, естественно для людей, переставших их понимать.

Обратите внимание на разницу в положении литературы и спорта в нашем обществе! Спорт буквально завален деньгами, потому что понятен власть имущим, которые сами завзятые «болельщики». Что касается, например, поэзии, то она непонятна, непостижима «рулевым» распределения, и при разговоре о них сразу возникает кислая мина. Как если бы вы начали в детском саду разговор о высшей математике!

Непонятное не финансируется – именно потому, что финансисту непонятно, что финансировать. Если мне предложат сдать деньги на то, чего я не понимаю – я сразу заподозрю мошенничество и «разводилово». Реакция нормальна: ненормально непонимание духовной сферы, признак и симптом деградации человека.

К спорту это не относится: восхищаться быстротой и ловкостью тела могут и животные. Что они, собственно, и делают.

Мирная тупость оборонительна: «мы не хотим платить за ваши развлечения» — говорит обыватель учёному или работнику культуры, видя в их занятиях именно странные развлечения личности, а не смысл существования человечества.

Агрессивная тупость наступательна. В ней, кроме «экономии корыта» проступают идеологические черты дегенерации: познание порождает «лишние» вопросы. Следовательно, бунтарей, мятежников! Оно вносит смуту в общество, мирно чавкающее у кормушек своего свинарника. Отсюда вывод: познание вредно. Не только непонятно, но и вредно. Это не безобидное дурачество, а опасная ересь. В ней люди «занимаются не тем, чем нужно».

Правительства, конечно же, беспокоятся о том, что «ненужные» знания попадут в головы низших слоёв населения, «расширят потребности» и сделают низы более требовательными. Обманывать станет труднее, несправедливость отношений сложнее спрятать, и т.п.

Но есть же и демократический либерализм (освобожденчество низа), который не имеет никакого отношения к правительственному охранительству. Он свою миссию видит в том, чтобы освободить «бедную молодёжь» от искривления позвоночника, ухудшения зрения и всех прочих бедствий, приносимых процессом познания (окультуривания)!

Как же так? – спрашивает демократический либерал (левый либерал – в пику правым либералам) – Ребята могли бы заниматься половыми извращениями, обретая «радость секса» — а вы, изуверы, мракобесы, их за книжки посадили! А годы не вернёшь, часики-то тикают! Вы, просвещенцы, лишаете молодых людей «истинных» радостей жизни – блуда, наркоманской эйфории, просто неги безделья и полоумного хихиканья…

Ради чего? Ради ваших, никому не нужных, упражнений по развитию мышления?! А вы слышали, что французские философы определили мысль как болезнь мозга, как червя-паразита в сгустке нервной ткани? Кто много думает – тот и много несчастлив! Это патология – норма же в том, чтобы бездумно балдеть и слабоумно радоваться жизни!

Правительства угнетательских меньшинств хватаются за такой «демократический либерализм», радеющий за счастье и свободу молодёжи (за право ребёнка не становиться взрослым, и вообще человеком из «заготовки под человека»). Угнетательские меньшинства считают эту теорию очень полезной для предотвращения «бунтов черни».

Деградация идёт сама по себе, человек дичает, как яблоня, лишённая окультуривающих действий садовника, сам по себе. Но в угнетательских обществах с учётом коллективного эгоизма правящей клики, этот процесс подогревается и ускоряется.

На пике прогресса и цивилизации наука была господином для человека, своего слуги. Затем, по мере остывания обожения[2], она стала просто другом и собеседником. Дальнейшая деградация человека привела к тому, что в науке стали видеть слугу, лакея, «принеси-подай». То есть человек и наука поменялись ролями: если раньше человек был для науки, то теперь наука для человека.

Но и это не предел. По мере деградации личности в науке видят уже не слугу, а злобного врага рода человеческого, источник боли, тоски, депрессии, смуты и прочего негатива.

Процесс обожения полностью остановлен – и покатился вспять. Если человек между Богом и зверем, то, не двигаясь к Богу, его знаниям и могуществу, человек неизбежно откатывается к зверю с его крайне ограниченными возможностями биосферного паразита. Если ноосфера может, в перспективе, стать творческой силой геологических масштабов, творить рукотворные моря и галактики – то биосфера лишь плёнка плесени, затянувшая влажную планету.

И если служитель ноосферы становится ближе к Богу-Абсолюту, то служитель биосферы всё ближе и ближе к плесени, овощу, все его потребности и мотивации сливаются с потребностями и мотивациями плесени.

+++

Если в послевоенное время, под страхом СССР, вышедшего к Эльбе, в Европе и США сильно выросло финансирование науки, то сегодня наблюдаем обратное: головокружение от успехов зверорынка. СССР больше нет, страх утрачен, финансирование науки сжимается шагреневой кожей.

По сути, кто сегодня контролирует доступ к научной информации, тот контролирует саму науку. Превращая её для своей личной выгоды в магию и химерогонию. Крупные издательства превратились в мафию.

Как пишет Ольга Шматова – «…корень проблемы вовсе не в самих издателях с их монополизмом, которого в научной бизнес-сфере традиционно много.
Постижение законов мироздания перестало вдохновлять и будоражить большие массы людей, как это было в начале века, потому прямые результаты подменились статьями. Некому разбираться, какое исследование стоящее, какое — нет, тем более в таком количестве материала. В обществе потребления наука начинает сворачиваться: сначала ее фундаментальная часть, а со временем, если ничего не изменится, общий упадок отразится и на прикладных разработках».

И с ней трудно не согласиться…