Заплечных взглядов мастера…

​Оголтелый капитализм делит людей на воров и обворованных. Воры помалкивают – зачем им привлекать к себе криками ненужное внимание? Орут, и чем дальше, тем истеричнее, обворованные. Орут, скачут на площадях, устраивают пышные и шизофренически-вычурные перформансы, осыпают всё вокруг пафосным пустословием (в котором пафос призван скрывать глупость и бесплодность утверждения), и т.п. Почему обворованные так буйно себя ведут? Да потому что им больно. Источника своей боли они не понимают, мозгов не хватает; но саму-то боль почувствовать нетрудно, её и хомячок чувствует! И потому обворованные, которым социально-больно, которых прищемили в социально-экономическом плане – вопят, бьются в экстазе, воют и скачут. А устранить причины этой боли без какого-либо позитивного подобия ресоветизации нельзя: если обворованным вернуть украденное – чем сыты будут воры?

Потому пост-советизм есть вечная нестабильность, шаткая накренённость как в жизни отдельного человека, так и в жизни всего пост-советского общества. Всё и всегда грозит упасть. Лимитрофные недообщества соревнуются в русофобии и антисоветизме, громоздят претензию на претензию, возгоняют градус истерики из года в год. Они лишены очень важного фактора спокойствия: возможности отстранения.

Прибалты и укры смешны в своей жалкой мстительности мертвецам – как смешны были бы евреи, если бы в современном Израиле носились с лозунгами «дефараноизации» и избавления от тяжкого египетского наследия. Или вавилонского. Мало ли? Все беды оттого, что когда-то были в египетском рабстве… Голова смотрит за спину – потому что её анатомия не предусматривает взгляда вперёд…

Пост-советское общество безумно, и потому высшая его потребность, вытекающая из его инстинкта самосохранения – бессрочная и самовозобновляющаяся клевета на советский строй.

Оно может себя сохранять в своём безумии и ужасе только постоянно убеждая себя, что в заветном «там» было ещё страшнее и ещё безумнее. Поэтому для десоветизаторов Сталин становится символом их веры (как у Дудя, дурачка) – мерой всех вещей. Если у Протагора человек был мерой всех вещей (что тоже не есть хорошо), то у этих – конкретный человек, а именно Сталин, создаёт систему координат их современного бытия.

Поскольку они глупцы, то они не могут понять рационально – куда деваются материальные блага у одних и откуда берутся материальные блага у других. Эти таинственные оттоки и притоки они объясняют через Сталина и СССР, которые приходят с того света их обворовывать – невидимо, но регулярно.

Заветный и сакральный образ Сталина делает в их жизни всё мерзкое – терпимым, всё невыносимое – легким, преступное – безобидным. Ну что такое недоедание безработного или пенсионера рядом с величественным и постоянно пополняемым мифом «голодомора»? Что такое судебный беспредел и взяточничество чиновников – рядом с «ужасом Колымы» дудьнутых?

И возникает подозрение, что они собираются так жить… вечно! Будут идти годы, десятилетия, советские времена отодвигаться всё дальше в древнюю историю, всё больше и больше обрастать мифами – и согревать теплом противопоставления глупцов, навечно засевших в холодную сточную яму неравенства и несправедливости. Для нас Сталин умер: мы его оплакали и похоронили, мы поминаем его в дни поминовения и носим цветы на его могилу. Для десоветизаторов Сталин – всегда живой. Он нужен им живым навсегда, потому что они не могут (в силу своей умственной анатомии) смотреть вперёд.

У их общества впереди ничего нет. Нет у них пятилетних или каких-то иных планов развития, нет ориентиров достижения. Свобода потому и свобода, что непредсказуема: куда она повернёт завтра, никто не знает. Может, к лучшему, а может и… Утопий, снятых Голливудом, не помню, а вот антиутопий про апокалипсис этого общества, как прогноз его будущего, сняты десятки кинолент!

У них впереди ничего нет, кроме бесконечного воспроизводства того хлама, в который они себя и нас затащили. А потому единственное бодрящее средство для них – колоться дурью прошлого, снова и снова умножая пережитой «ужас» — чтобы скрасить ужас сегодняшний.

А слабо вам, ребята, оставить СССР в покое, и продемонстрировать такое общество, в котором никто не будет ностальгически вздыхать по СССР?

Да. Им слабо.

И не потому, что СССР был идеален, а потому что всякое движение к идеалу проходит через советское смысловое и планирующее пространство. Чтобы решить проблемы, которые не успел решить СССР — нужно сперва их поставить, как в СССР, а это именно и запрещено!

Делать «как в СССР, только лучше» — означает вернуться к СССР с поправкой на уровень технического прогресса.

А им же не вернуться надо, а наоборот – подальше от человеческого жилья в мезозойское болото убежать… А там что может быть? Ну, змеи, ну ящеры… Чего ещё может быть на мезозойском болоте свободных цен и отношений?

+++

Эквивалентный обмен в торговле – конечно же, отрицает свободу цен и свободу производства, коммерческие тайны и прочий произвол. Само по себе понятие эквивалентного обмена, при котором не страдают обе стороны сделки – предполагает какие-то объективные критерии стоимости, независимые от того, «как договорились».

Если есть норматив, что, например, ведро яблок стоит рубль – то я, обменяв рубль на ведро яблок, не мучаюсь вопросом – обманули меня или нет. И тот, кто мне продал это ведро яблок – тоже не мучается. Есть табличка, там написано: сколько мне полагается яблок на рубль, а ему – рублей на яблоки.

А если такой таблички в масштабах общества нет, то ведь и я изведусь – не переплатил ли, и он – не продешевил ли? Если нет норматива – то совершенно невозможно определить, кто кого обманул! Кто взял дешёвое за дорого, а кто дорого сбыл дешёвое? Такая ситуация рай для криминальных хищников, которые, благодаря ей, перестают быть криминальными, действуют в рамках закона. Все их махинации уже не преследуются…

И наоборот, она – ад для человека скромного, достойного, жалостливого, снисходительного, социально-ответственного. Его лучшими качествами хищники пользуются как слабостью, постоянно навязывая ему невыгодные отношения. А свериться с тарифом он не может – ибо в этом обществе «как договорились, так и правильно».

Из этого вырастает и размножается безумие, часть которого – майданные бунты, подобные «холерным» в старое время. Толпа убивала врачей, думая, что от врачей – холера. Ведь врачи появлялись там, где холера – и причину со следствием тёмный человек путал.

Теперь безумная толпа, которая явно не умнее средневековой (скорее, наоборот) – пытается лечить свою боль «дальнейшей либерализацией», и это похоже на истребление врачей в рамках «борьбы» с холерой.

Людей обирают – и от этого боль накатывает волна за волной. Боль рождает ярость, а ярость, к сожалению, слепа.

+++

Отрицание объективной меры стоимости соотношения благ – это отрицание объективной реальности, объективно существующего мира. Если мир существует сам по себе, независимо от нас и нашего произвола – то меры обмена (цены) в нём не могут быть произвольно-свободными. Существует какая-то объективная мера стоимости материального предмета, независимо от того, признаём мы её или не признаём.

Понятно, что человек, умирающий от жажды – отдаст вагон сапог и за стакан и за глоток воды: он умирает, ему не до сапог, не до защиты своих интересов. Ему нужно хлебнуть воды – остальное для него не важно. Но согласие умирающего от жажды человека на такую сделку – не есть объективная мера стоимости стакана воды. Это его субъективная оценка потребности – есть ведь ещё и объективное соотношение, правда? Или нет? Или всё сводится к тому кто, кого и как обманет?

Отрицание объективно существующей меры обменной стоимости, отрицание объективного мира вне нашего произвола – это, одним словом, безумие. Ум, как явление, конечно же, работает только с объективной реальностью. Он изучает только устойчивые и общие законы бытия. Ум неразрывно связан с идеей Единой Истины, и существует с целью её отыскать.

Если эту цель убрать – существование ума со всеми его логическими законами и аппаратом анализа станет совершенно бессмысленным. Если Истина не одна – тогда их много, и они противоречат друг другу (иначе бы сошлись в Единое). А раз так, то лжи и заблуждения, ошибки и неверного[1] нет: есть только бесчисленное множество равноправных мнений, взглядов. Среди них не будет ни высшего, ни низшего[2].

Нет объективного мира – нет и его Единства. Нет общей Вселенной (которую только и может изучать рациональная наука, выстроенная на поиске сходств, общих начал у разных конкретных предметов). Всё распадается, как в фасеточных глазах насекомого, на миллиарды индивидуальных миров, на миллиарды субъективных мнений, между которыми бесполезно искать переходники и коммуникаторы.

Это и есть безумие, празднико-бунт в психиатрической клинике, в которую всё больше и больше превращаются современный капитализм и обслуживающее его общество спектакля псевдодемократии.

Почему?

Рациональность нельзя сочетать с криминальностью (под страхом безумия того, кто попытается их гибридизировать). Рациональная экономика – это самоделие + эквивалентные обмены. Само представление об эквивалентном обмене отсылает нас к объективно существующим, приборами вычисляемым мерам стоимости благ. Через это рациональность сама по себе удаляет как «свободу цен», так и возможность неограниченного обогащения[3]. Хотите неограниченных доходов и свободно договариваться – живите в психбольнице.

В обществе разумных людей никто не даст вам возможности безгранично обогащаться за их счёт, забирая всё из общего пользования лично себе. И никто не будет оценивать труд, товар наугад, на глазок – когда есть приборы и математика. И микронная точность измерений!

А раз так вышло, что рационализация = ресоветизации отношений, то капитализм и общество спектакля псевдодемократии намертво связали себя с дегенератизацией населения, с обстановкой психбольницы. Ради этого они глушат умственные способности сограждан безграмотностью и ЕГЭ, идиотскими бесконечными шоу для глупцов, и попросту наркотиками. Если они перестанут глушить мозг и фабриковать массовое безумие – то разум сам по себе развернёт их лодку к плановой экономике. Просто согласно законам течения этой реки – ибо думать и планировать синонимы. Кто не умеет планировать – тот и связно думать не умеет.

Нельзя построить оголтелый капитализм «по науке»: наука по самой сути своей требует ясности, чёткости, однозначности, точности измерений, опыта, подтверждающего предположения. Наука чужда, и органически чужда – расплывчатости и неопределённости, «свободному плаванию» и непредсказуемости. Если корабль в свободном плавании – то он потерял курс. Если корабль идёт по курсу – то он не в свободном плавании и не «лёг в дрейф».

Проблема с мировым криминалом, с этими воровскими сообществами, выпендривающимися в Бильдербергских клубах и на Давосских форумах не столько в том, что они воруют, сколько в том, что прикрывают они своё воровство чудовищным воспроизводством безумия и иррациональности, повреждая мозги, практически, всему населению планеты. Безумие, которое идёт за таким капитализмом, как производное от функции – гораздо страшнее самого капитализма.

Что такое несправедливость и неравенство доходов – по сравнению с сумасшествием и бесноватостью? Всё одно, что лёгкий насморк супротив последней стадии рака! Наплевать нам на то, что они, банкиры эти криминальные, много жрут! Наплевать бы на их ненасытность и обжорство, если бы они не жрали человеческие мозги!

Но и тут тоже без вариантов. Человек мотивируется то разумом, то подсознанием, то рациональным, то тёмными звериными инстинктами. Существует понятие «разумная достаточность», но нет и не может быть понятия «достаточность инстинкта». Инстинкт – например, половой или хватательно-поглотительный, или садо-доминационный – это одержимость. Он же сам себя не осознаёт. Он, как газ, распространяется так далеко, как только сможет. Ему и целого мира мало, он норовит со своими звериными «надо» в космос вылезти…

А словами инстинкт выразить невозможно – потому что он формировался в эпоху до языка, до-логическую. Он был в законченном виде уже тогда, когда живое умело только урчать, рычать и реветь. И, конечно, когда мы инстинкты начинаем выражать словами – получается какое-то очевидное безумие. Можно разумом обосновать потребность в чём-то, но нельзя же средствами разума обосновать потребность во всём!

-Зачем тебе те вещи, которыми ты никогда не будешь пользоваться?
-На всякий случай… Пусть будут… Могу хапнуть – значит хапну, не раздумывая…

А что в итоге? Бессмысленная жестокость этой жизни к её обворованным приватизаторами изгоям сравнима только с колоссальным бескультурьем и умственной, духовной деградацией. Человека обирают, а чтобы он не протестовал – глупят, зверят и скотинят. Боли всё больше – а мозгов для её осмысления всё меньше.

Итог: горящие покрышки «за Европу»: реакция простейшего существа, амёбного разума на внешние раздражители…

[1] Само происхождение слов «верное» и «неверное» отсылает нас к их первоисточнику: вере. «Неверное решение» в математике означает ошибочное решение задачи. А в религиозной жизни «неверный» — это вероотступник, еретик. И это не случайные омонимы, как «коса» (речная) и «коса» (девушки). Понятие о верном и неверном произошло напрямую от Идеи Единой Истины, которой можно служить верно, а можно – отступиться от неё.

[2] Противоположность высокого и низкого восходит к религиозным взглядам о том, что наверху, в Небе, Бог, а внизу, под ногами, дьявол и преисподняя. Следовательно, имеется в виду, что «высокие отношения», «дум высокие стремления» — ведут нас к Небу в согласии с его заповедями. А «низкий человек», «низменные побуждения», «низость поступка» — это дорога вниз, в ад, в Преисподнюю. Атеистический Космос во все стороны равен: в нём нет высокого или низкого. Если Земля ходит по орбите вокруг Солнца – она внизу Солнца или наверху от него? Очевидно, что и так, и так, смотря откуда глядишь. Откуда атеист знает, что выше, а что ниже в области поступков, чувств, мотиваций? Порой несознательно, но он пользуется в самом своём языке аллюзиями и паллиативами традиционно-религиозной картины мира.

[3] Рациональность, в отличие от безумия, ставит неизбежно вопрос о пределе выработки человека, о тех ограничениях, которые неизбежно имеет любой честный, трудовой заработок. Можно работать лучше другого человека в 3 или даже 5 раз, соответственно, в 3 или 5 раз больше зарабатывая. Но не в 300 и не в 500 же раз! Понятно, что при таком разрыве в доходах речь идёт о заговоре и подлоге, о криминальном характере сверхбогатства.