Какую альтернативу Россия может предложить Европейскому зеленому курсу

© Stйphane Ferrer Yulianti / Hans Lucas / AFP/East News

Вопросы изменения климата и сокращения выбросов парниковых газов – это арена не только сотрудничества стран, но и острой конкуренции между ними. Через эту призму в России принято рассматривать пограничное углеродное регулирование, о скором введении которого объявил Европейский союз. Это регулирование (официальное его название – пограничный компенсационный углеродный механизм – ПКУМ), старт которого намечен не позднее 2023 года, предполагает введение платы за выбросы для продукции, импортируемой в ЕС из стран, не имеющих должного климатического регулирования.

Детали реализации ПКУМ пока не определены, как и его страновой охват. Однако нет сомнений, что российские экспортеры будут одними из первых пострадавших: во-первых, Россия экспортирует в ЕС продукцию с высоким углеродным следом (черные и цветные металлы, химикаты, удобрения и т. д.), во-вторых, в России до сих пор отсутствует углеродное регулирование в каком-либо виде.

Европейские заявления вызвали в России большой ажиотаж, ставший благоприятной средой для мифологизации ПКУМ. Поспособствовали этому и сами европейцы, поспешившие заявить о введении регулирования, не приняв даже базовых принципов его имплементации.

Российские консалтинговые компании и академические институты быстро выпустили в широкое обсуждение оценки потерь от ПКУМ. Эти оценки оказались запредельно высокими – в диапазоне от 4 до 50 млрд евро в год. И, вероятно, завышенными на порядок: в резолюции Европарламента предполагаемые сборы от ПКУМ оцениваются от 5 до 14 млрд евро в год со всех стран в сумме. Платежи из России, по европейским оценкам, могут составить от 80 млн до 1,2 млрд евро в год.

В России Евросоюз сразу же обвинили в протекционизме и желании оплатить свою экологическую политику средствами третьих стран. Именно этот аргумент лег в основу позиции крупного российского бизнеса, представляемого прежде всего Российским союзом промышленников и предпринимателей: главной оборонительной мерой против ПКУМ, по его мнению, должны быть иски в ВТО.

Такая постановка вопроса проистекает из некорректного понимания стоящих перед ПКУМ задач.

Внешнеполитическая задача – это вклад в нормативное лидерство ЕС: вывод климатической повестки на первую роль в мире и стимулирование торговых партнеров к запуску углеродного регулирования по образу и подобию европейского. Российский пример показывает, что эта цель вполне может быть достигнута. По числу совещаний, обсуждений и бизнес-встреч, посвященных этой тематике, по количеству упоминаний вопросов климата в выступлениях чиновников и бизнесменов самого высокого уровня последний год бьет все рекорды. И ПКУМ сыграл в этом ключевую роль.

Хотя пограничное углеродное регулирование относится к внешнеторговому инструментарию, главная задача его направлена внутрь ЕС – обеспечить внутреннюю поддержку Европейскому зеленому курсу. Эта амбициозная инициатива – основа экономического и идейного развития ЕС на ближайшие три десятилетия. Стоит цель – ни много ни мало построить технологически принципиально новую экономику, а в значительной степени – и общество, базирующееся на новых ценностях. Но построение экологически ответственного будущего будет означать рост издержек компаний здесь и сейчас. Принятие жестких целей по сокращению эмиссии парниковых газов (55% от уровня 1990-го к 2030 году и обеспечение нулевых нетто-выбросов к 2050 году) привело к тому, что за последний год цена тонны выбросов на европейском рынке выросла с 20 до 44 евро, и это, очевидно, не предел. Более того, если ранее наиболее уязвимые для международной конкуренции секторы получали бесплатные разрешения на выбросы, то теперь от них решено отказываться. В итоге по конкурентоспособности европейского бизнеса регуляторами нанесен мощный удар. И введение ПКУМ в этих условиях – это попытка защитить его, выровняв условия конкуренции с зарубежными производителями. Без этого заручиться поддержкой бизнеса в реализации Европейского зеленого курса невозможно.

Отсюда следует два важных вывода для России.

Во-первых, в силу соблюдения принципа равенства условий конкуренции (то есть недискриминации зарубежных производителей), лежащего в основе ПКУМ, перспективы его оспаривания в ВТО довольно туманны, особенно с учетом искушенности европейских чиновников и переговорщиков в вопросах регулирования торговли и глубокого кризиса самой организации. Это не значит, что затевать разбирательство в ВТО не следует, но точно значит, что опираться на него как на главный элемент российского ответа было бы наивно.

Во-вторых, появление пограничных углеродных барьеров в той или иной форме – это естественное следствие разницы в амбициозности климатических политик между странами. В любой стране бизнес готов будет принять амбициозную климатическую политику лишь тогда, когда он окажется защищен от зарубежных конкурентов, не несущих аналогичных регуляторных издержек. С учетом парада климатических амбиций, наблюдаемого в мире в последний год (более 120 государств уже заявили о намерении добиться углеродонейтральности к середине века), можно с уверенностью утверждать, что за европейским ПКУМ последуют и другие. В Америке, например, аналогичная мера уже предлагалась в рамках законопроекта о национальной системе регулирования выбросов парниковых газов еще в 2010 году (в итоге законопроект не был принят Сенатом). Упоминание пограничных углеродных пошлин как необходимой меры содержится и в недавнем письме в поддержку активизации климатической политики США, подписанном 3,5 тыс. ведущих экономистов (включая 28 нобелевских лауреатов) – к слову, сплошь сторонников свободной торговли. Кроме США, весьма вероятно, в ответ на введение ПКУМ в Евросоюзе аналогичную меру применят и в странах Восточной Азии, в том числе и в Китае.

Каким же должен быть ответ России? Мы с коллегами по Высшей школе экономики сформулировали наши предложения в недавно вышедшем докладе «Поворот к природе. Новая экологическая политика России в условиях зеленой трансформации мировой экономики и мировой политики», подготовленном на основе трех ситуационных анализов, проведенных под эгидой МИД.

Во-первых, необходимо запускать декарбонизацию российской экономики, рассматривая это как необходимое условие ее конкурентоспособности и инструмент диверсификации – перераспределения благосостояния от старых, теряющих конкурентоспособность отраслей к новым, имеющим перспективы в зеленеющем мире.

Во-вторых, вместо того чтобы продолжать отбиваться от обвинений других стран в климатическом оппортунизме, а заодно подсчитывать ущерб от углеродных таможенных пошлин по всему миру, мы предлагаем перехватить инициативу, выступив с собственной климатической повесткой, соответствующей нашим интересам.

Эта повестка базируется на том, что глобальные проблемы не могут быть решены национальными или в случае ЕС региональными мерами. Европейский зеленый курс – вдохновляющая, но экономически бессмысленная мера: посредством консолидации огромных финансовых ресурсов Евросоюз пытается добиться углеродонейтральности на территории, ответственной лишь за 9% мировых выбросов.

Все страны – часть единой глобальной экономической системы, каждая со своим уровнем развития и торговой специализацией, ставшей результатом эволюции мировой экономики в последние полвека. Западные страны – крупнейшие потребители углеродоемкой продукции, и они должны нести солидарную ответственность за связанные с ней выбросы вместе со странами-производителями. Проявлением такой солидарности могла бы стать глобальная система финансирования низкоуглеродных проектов, позволяющая соединить доступные источники этого финансирования, преимущественно расположенные на Западе, с самыми дешевыми проектами, расположенными по всему миру и особенно в развивающихся странах.

В-третьих, в качестве приложения этой повестки к российско-европейским отношениям Москва могла бы предложить Евросоюзу позитивную альтернативу ПКУМ. Эта альтернатива базируется на том, что сокращать выбросы в России существенно дешевле, чем в ЕС, где все относительно дешевые возможности уже реализованы. В связи с этим вместо обложения российских товаров пограничным налогом, что чревато началом торговой войны, можно было бы запустить «Российско-европейскую зеленую сделку»: Россия вводит систему регулирования на своей территории, стыкует ее с ЕС, и европейские компании получают возможность реализовывать на территории России проекты в счет своих климатических обязательств. В выигрыше все: и европейский бизнес, и потребители, платящие за сокращение выбросов меньше, и Россия, получающая приток иностранных инвестиций, и мировой климат – за те же деньги можно сократить гораздо больше выбросов.

Правда, ЕС вряд ли согласится. С одной стороны, Европейский зеленый курс – это история не только и даже не столько о климате, сколько об экономике. С другой стороны, российско-европейские отношения сейчас находятся на таком уровне, что конструктивный диалог едва ли возможен. И все же пытаться надо. Из практических соображений: после отказа от очевидно выгодной для климата сделки Евросоюзу будет не так просто продвигать идею пограничных углеродных барьеров, обосновывая ее заботой о будущих поколениях. Из соображений стратегических: когда-то российско-европейские отношения придется собирать заново, и хорошо бы иметь для этого объединяющую основу. Наконец, помня историю: в 1970 году противоположные взгляды на мир не помешали России и Германии заключить «сделку века» (газ в обмен на трубы), заложившую систему газопроводов в качестве фундамента российско-европейской взаимозависимости на полвека вперед. Сейчас эту взаимозависимость необходимо наполнять новым содержанием в соответствии с новыми реалиями. И оно вряд ли может иметь другой цвет, кроме зеленого.

Автор – руководитель департамента мировой экономики НИУ ВШЭ