«Новый шелковый путь» — не экономика, а геополитика

Что означает стратегическое сближение Москвы и Пекина? Бесспорно, что от умения координировать интересы и продвигать свои устремления зависит очень многое. Сегодня исключительно экономические проекты воспринимаются как политические — часто не в форме равноправного и взаимовыгодного партнерства, а на принципах обслуживания китайских интересов в ущерб российским.

Создание Евразийского экономического союза (ЕАЭС) — одно из главных достижений российской дипломатии последних лет, писала российская пресса в прошлом году, когда в Кремле поддержали строительство Экономического пояса Шелкового пути, заявив о готовность к тесному взаимодействию с Китайской Стороной в продвижении данной инициативы через ряд проектов (сама же китайская концепция «Нового шелкового пути» была обнародована ещё в 2013 году — при. ред.). Это особенно широко обсуждалось весной 2015 года в преддверии заключения соглашения по сопряжению Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и Экономического пояса Шелкового пути, 

О практической стороне вопроса говорили в контексте флагманских проектов российской внешней политики последних нескольких лет, подразумевая поворот на Восток и евразийскую интеграцию. Затем наступила осень 2015 года — инцидент с российским бомбардировщиком Су-24 внес серьёзные коррективы в политическую и экономическую повестку нашей страны.

При этом до сих пор мало кто понимает, за исключением экспертного сообщества (специалистов по Китаю — прим. ред.), что конкретно собой представляют эти разные проекты, благодаря которым Европа и Китай будут соединены через Россию и Среднюю Азию, что уже — не экономика, а геополитика.

Фактически вместо «США плюс Европа и Япония» появляется евразийское единое пространство — «Китай с Юго-Восточной Азией, Россия с Евразийским союзом и Евросоюз». На эту тройку посматривают Индия, Ближний Восток и Африка. И пока всё закрутилось вокруг евразийской дуги, а это — «страшный сон англосаксонских геополитиков, всегда опасавшихся возникновения оси континентальная Европа — Россия — Азия, причем в любых ее вариантах».

Для России главный вопрос — целесообразность нашего участия в этом масштабном проекте. Традиционный подход экспертов, занимающихся изучением Китая, состоит в том, что любое расширение сотрудничества приветствуется, однако заключенные контракты по газопроводам в Китай и протоколы намерений с Турцией показывают, что проекты не проходят оценку эффективности, а заключаются по принципу геополитической целесообразности, обусловленной разворотом России на Восток и, соответственно, в сторону от Запада. 

Итак,отстранимся от конъюнктурного политического принципа погони за сотрудничеством ради сотрудничества  и акцентируем внимание на неконъюнктурных национальных интересах России через рассмотрение следующих естественных вопросов:

• что из себя официально представляет Шелковый путь и участие России в нем;
  
• каковы латентные цели Китая при реализации Экономического пояса Шелкового пути;
  
• почему Россия только присоединяется, но не инициирует собственные проекты;
  
• каковы риски для России от реализации китайской инициативы.

ШЕЛКОВЫЙ ПУТЬ И УЧАСТИЕ В НЕМ РОССИИ

Новый Шелковый путь, идея которого была выдвинута в Китае в сентябре 2013 года,  представляет собой обобщенное название комплекса стратегий «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути XXI века». Первый проект направлен на Евразию, к нему и присоединяется Россия, его цель — связать Поднебесную с Европой через страны Центральной Азии и Россию. Второй ориентирован на развитие сотрудничества со странами Западной, Южной и Юго-Восточной Азии, а также Восточной Африки и Европы.

Экономический пояс — это сухопутный маршрут для китайских товаров, торговля которыми сейчас преимущественно осуществляется морем. Для реализации Китаем был создан Фонд Шелкового пути с взносом Китая в $40 млрд, что по объему практически сопоставимо с объемом Банка развития БРИКС. Фонд будет финансировать инфраструктурные проекты, включая транспортную сеть, объекты электроснабжения, телекоммуникации. На эти же цели предположительно будут направлены и средства Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.

Ряд экспертов считает, что Китай реализует эту стратегию достаточно давно. В частности, в 2004 году было завершено строительство первой Транскитайской автомагистрали от порта на Желтом море Ляньюньгань до пропускного пункта на границе с Казахстаном Хоргос, после строились скоростные автомобильные дороги из Синьцзян-Уйгурского округа до границ с Таджикистаном, Казахстаном и Киргизией, заключены соглашения о строительстве автодорог и железнодорожных путей в этих странах за счет китайских инвестиций. 

Китайская компания получила право на строительство высокоскоростной магистрали Москва–Казань с условием, что она станет частью дороги Пекин–Минск. Официальное название инициатива получила после  заключения Китаем ряда контрактов с властями Центральной Азии на сумму более $60 млрд., в основном связанных с добычей природных ресурсов и их транспортировкой.

Россия официально подтвердила намерение участвовать 8 мая 2015 года, когда были подписаны «Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути» и более 30 других соглашений.  В заявлении указано, что Россия «поддерживает строительство Экономического пояса Шелкового пути и готова к тесному взаимодействию с Китайской Стороной в продвижении этой инициативы». Ранее уже выдвигались идеи соединения Шелкового пути с Транссибом и БАМом.

Фото: Си Цзиньпин и Владимир Путин. 8 мая 2015 года /Дмитрий Азаров / «Коммерсантъ»

СТРАТЕГИЯ КИТАЯ

Новый Шелковый путь — это не благотворительная акция, а исключительно прагматичный проект, главная задача которого — сделать доступными недра азиатского региона для китайских инвесторов и проложить наиболее удобный путь продвижения китайских товаров в Европу. Европейские чиновники открытыми формулировками говорят о выгодах этого пути для Европы — «Евразия важна потому, что она находится на перекрестке двух огромных и очень важных экономических образований. С одной стороны — Дальний Восток, прежде всего Китай. С другой — Европа, Европейский Союз. Посередине  — страны, где низкие доходы, но хорошая демографическая перспектива и большие запасы полезных ископаемых» (мнение экс-премьер-министра Франции Доминика де Вильпена — прим. ред).

Формула Экономического пояса, озвученная Си Цзиньпином в 2013 году, включала пять направлений  продвижения Китая в регионе.

Во-первых, усиление координации государств региона в политической области. Это уже явно прослеживается во властной элите республик с доминирующим положением китайского лобби.

Во-вторых, интенсификация строительства единой дорожной сети. В российских СМИ Шелковый путь более рассматривается в данном контексте, хотя транспортные сети — это лишь часть Экономического пояса.

В-третьих, развитие торговли путем ликвидации торговых барьеров, снижения издержек торговли и инвестиций, повышения скорости и качества экономических операций в регионе. Комплекс данных мер создает угрозы вытеснения российских товаров более дешевыми китайскими.

В-четвертых, увеличение валютных потоков за счет перехода на расчеты в национальных валютах, то есть расширение применения юаня. Рубль значительно проигрывает китайской валюте: основным торговым партнером стран республик, с которым осуществляются расчеты, выступает Китай. Хотя республики экспортоориентированы на российский рынок, потребляют они преимущественно китайские  товары (рис.1).

Рис.1. Доля товаров из России и Китая в импорте центрально и среднеазиатских республик, в % (по данным cia.gov)

В-пятых, усиление роли народной дипломатии, расширение прямых связей между народами стран региона, то есть активное применение мягкой силы.

Новый Шелковый путь через Евразию, таким образом, преследует цели продвижения Китая в роли сопоставимого с США актора мировой политики за счет создания пояса лояльных государств через сотрудничество в сфере логистики, энергетики, строительства и культуры. Это проект Китая. Россию пригласили на условиях самого приглашения.

РОССИЙСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ПРОЕКТЫ

Оправданный вопрос — почему Россия только присоединяется к китайским инициативам, как, например, к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций или финансовым институтам в рамках БРИКС, где доминирующая роль отводится Китаю, выступает за присоединение к китайскому рейтинговому агентству, но не выдвигает собственных? 

С одной стороны, это требует политических амбиций государства на международной арене. Россия заняла нишу так называемой энергетической державы и удовольствовалась этой ролью. Иными словами, по либеральной парадигме достаточно быть сырьевым придатком, от которого кто-то полузависим, продвигая одновременно с этим идею многополярности, в которой России якобы зарезервирована роль одного из полюсов силы.

С другой стороны, любые самостоятельные инициативы требуют значительных финансовых вложений, на что либеральная элита пойти не готова, что доказывает состояние отечественной обрабатывающей промышленности и планируемое сокращение государственных инвестиций ежегодно три года подряд по 30-40%.

В отношении транспортного коридора развития у России вроде бы «существует» собственный проект, которому по всем видам не суждено стать альтернативой Шелковому пути. Это предлагаемый РЖД Транс-Евразийский пояс  «RAZVITIE» (ТЕПР) — абстрактный масштабный инфраструктурный проект, оторванный от реалий российской экономики и представляющий скорее желаемое, чем достижимое. Предполагается, что он соединит Аляску и Лондон посредством создания транспортного моста через Берингов пролив, при этом Экономический пояс Шёлкового пути станет частью проекта.

Справка: Транс-Евразийский пояс «RAZVITIE» станет базой для формирования новой парадигмы глобального экономического развития. Так в 2014 году обозначил будущее проекта ТЕПР на тот момент еще президент ОАО «Российские железные дороги» Владимир Якунин, выступая с докладом в РАН. Среди конкретных целей проекта он назвал создание 10-15 новых индустриальных областей, формирующих стратегические типы занятости; интеграция разделенных ведомственными перегородками инфраструктур в единую мультиинфраструктуру (гибкое единство транспортных, энергетических и телекоммуникационных инфраструктурных систем), упрощающую стратегическое планирование как в производстве, так и в транспортировке продуктов и ресурсов; формирование привлекательных условий для выноса объектов опережающего промышленно-технологического развития из стран Запада на территорию России; приоритет долгосрочного инвестирования для создания нового мирового полюса генерирования общественного богатства. 

Согласно идее авторов Транс-Евразийского пояса Россия должна воспользоваться геополитическим положением и стать центральным элементом в системе транспортных и энергетических интересов трех регионов —  Западной Европы, Северной Америки и Юго-Восточной Азии. Для этого предлагалось соединить порты Приморья и пограничные пункты путей Китая с западной границей Белоруссии. Далее ответвление к Северной Америке через путь Сибирь—Берингов пролив—Аляска. 

Эта идея, стоимость которой так всерьез и не оценена,  продолжает «жить» на фоне дискуссий даже о возможности строительства стратегического Керченского моста при текущем уровне инвестирования. 

Один этот мост оказывается для либеральной элиты затруднительным, также как и ремонт БАМа и Транссиба, а предлагается создать проект, связывающий одновременно несколько мировых регионов друг с другом, развивающий передовые технологии в стране, где слова «модернизация» и «инновации» становятся исключительно излюбленной формулой пиаровских речей, но никак не составной частью экономической реальности. 

В то время как  Россия отличается подобными футурологическими идеями, более заслуживающими место в ряду проектов типа «Нью Васюки», Китай планомерно продвигает экономические интересы за счет инвестиций в реальные, а не бумажные проекты.

ШЕЛКОВЫЙ ПУТЬ КАК УГРОЗА ИНТЕРЕСАМ РОССИИ

Либеральная российская элита и Китай могут бесконечно долго вещать о перспективах участия России, убеждать, что Экономический пояс Шелкового пути не угрожает российским интересам в регионе. Но вспомним опыт Восточного партнерства, которое также реализовывалось с целью развития стран. Европа тогда уверяла, что интересам России ничего не угрожает. В результате путь евроинтеграции избрали Молдавия, Украина и Грузия —  государства, в которые были вложены наибольшие объемы средств. 

Армения долгое время находилась на развилке и, несмотря на то, что выбрала интеграцию в Евразийский экономический союз, уже успела заключить ряд  обременительных соглашений с Европой. Белоруссия смогла остаться в пророссийском векторе исключительно благодаря волевым усилиям лидера республики. Отдаленные от Европы границами с Россией республики Центральной и Средней Азии проходили в рамках других программ помощи. Однако здесь влияние определяется в первую очередь территориальной близостью. Граничащие с Европой республики совершили трансформацию внешнеполитического вектора в пользу Европы, а Азия на данном этапе пока колеблется между Россией и Китаем. 

Оба государства имеют крупные инвестиционные проекты, значительный торговый оборот, но лидерство Китая в этом направлении становится все более очевидным. Реализация Экономического пояса Шелкового пути сделает это лидерство еще более контрастным. История повторится, как и с Восточным Партнерством, а России придется констатировать факт суверенного выбора государств не в ее пользу и мириться со сложившимися обстоятельствами, вина за которые должна быть полностью возложена на либеральную элиту.

Основной восторг российских экспертов вызывает то, что Новый Шелковый путь станет альтернативой попыткам США по реализации своего проекта, который также должен связать Европу с Азией.  Но ликовать по факту стоит только китайской стороне —  она смогла потенциального противника Россию превратить  в наиболее последовательного союзника, обосновав ничтожность для России политических и экономических рисков. Китайская стратегия, успех которой демонстрирует присутствие китайского бизнеса в каждом уголке мира, включая страны мировой периферии, начинает  воплощаться и в отношении России. Но не в форме равноправного и взаимовыгодного партнерства, а на принципах обслуживания китайских интересов в ущерб национальным российским.

Альтернатвиное Мнение. Тимофей Бордачев — директор евразийской программы международного дискуссионного клуба «Валдай»: 

Сейчас и поставки энергоресурсов в Китай, и экспорт из КНР зависят от тех, кто контролирует океан. А мы с вами понимаем, что Тихий океан и проливы контролируют американцы. Китайцам хочется вырваться из этого геостратегического окружения. Сделать это они могут только в западном направлении — в сторону Центральной Азии, Ирана и России.

Экономический пояс Шелкового пути — это не интеграционный проект. Китайская инициатива, в первую очередь, предполагает расширение инвестиционной деятельности в транспортно-логистической сфере. Но также в рамках этого проекта планируется осуществить и перенос производств. Возникла идея ЭПШП в 2013-м, когда новое китайское руководство (в 2014 году к власти в КНР пришло «пятое поколение руководителей» во главе с Си Цзиньпином — прим. ред.) осознало, что Китаю необходимо избавляться от зависимости от морских транспортных путей. 

Вторая причина, по которой был запущен ЭПШП, — это то, что китайский внутренний рынок строительства дорог уже исчерпан. При этом страна располагает колоссальными ресурсами для того, чтобы осуществлять транспортно-инфраструктурные проекты. Проще говоря, в КНР очень много компаний, имеющих большой опыт, технологии, технику и рабочую силу для того, чтобы строить классные дороги.

Фото: Антон Денисов / РИА Новости,Дмитрий Азаров / «Коммерсантъ».