Левиафана чрево забурлило. Репортаж из столицы русской хтони — села Териберка, — где местные жители объявили войну заезжим туристам

В начале мая с моря в общей сложности не вернулись 10 человек на нескольких лодках. Все приезжие — рыбаки и дайвер. Тела нашли не сразу — море отдает не все и не всегда. Рыболовов-туристов случившееся не напугало: они все так же стоят палаточным городком в селе, которое мрачновато смотрит на чужаков выбитыми окнами.

Териберка — в 140 км от Мурманска. На дорогу уходит часа четыре, не меньше, а 40 км грунтовки на подъезде к селу одолеет не всякая машина. Щитом от нелюбимых в селе приезжих эта полоса препятствий не становится, добираются экипированные и укомплектованные, с неубиваемой подвеской, прицепами и квадроциклами.

У села странная судьба: в прошлом веке оно было престижным местом для жизни. Богатый рыболовецкий колхоз, большой порт, судоремонт, магазины, типография, птицеферма, двухэтажная каменная больница. Здешняя школа-восьмилетка вообще была первой на Мурмане. Потом Териберка захирела, развалились судоремонтные мастерские, заколотили ДМО — Дом межрейсового отдыха моряков, больницу и школу упразднили. Некоторое время еще работал морг (школа стоит как раз между ним и кладбищем), да и тот ликвидировали. Замок давно выбит, и через дверной проем видны покойницкие носилки да белый когда-то халат.

Про село вспомнили в 2014 году, когда Звягинцев снял тут «Левиафана». Картину-притчу местные жители посчитали чистым реализмом, когда наши коллеги с телеканала «Дождь» привезли им копию. Ее смотрели с проектора прямо на стене ДК — ни экрана, ни тем паче кинотеатра в селе давно нет. Слава киноленты и с болезненной любовью снятая уходящая натура Териберки привлекли сюда тысячи паломников.

Териберка стала местом любви и… мусора: китайские туристы оставляли после себя на скалах горы одноразовых грелок для рук и упаковок от лапши. Впрочем, мусор в селе был и раньше: дорога на водопад, который обязательно показывают приезжим, проходит мимо громадной свалки. Ее не так давно не то убрали, не то просто засыпали песком. Пытался ли кто-то вывезти отсюда сотни тонн мусора — большой вопрос. А на улицах села по-прежнему валяются бутылки, остовы бытовой техники и навсегда увязшие в местных песках перевернутые автомобили.

Китайцев не останавливало даже то, что зимой, в самый сезон, дорогу до Мурманска то и дело переметает, и как только начинается снегопад или поднимается ветер, ее просто закрывают, пока не стихнет непогода. Поэтому каждый год гости пропускают свои авиарейсы домой, застревая в селе дней на пять-десять. Если собираешься на край света, никогда не знаешь, когда вернешься.

Вообще, если б дорогу чистили регулярно, такое бы вряд ли происходило, но то заправить технику нечем, то она ломается, то «не хватает мощностей». Впрочем, снегу тут и правда невообразимо много, в последние дни апреля местами дорога все еще напоминала белый коридор, где высота стен несколько метров.

Азиатский секс-туризм прервала пандемия, но народу меньше не стало. Новая губернская власть провозгласила главной надеждой Севера туризм — и турист попер. Россияне, вынужденно освоившие за полтора года отдых внутри страны, оккупировали все койко-места в маленьком селе. Если еще лет пять назад здесь негде было переночевать, теперь на побережье стоят несколько больших гостиниц, одна из которых — в том самом бывшем ДМО. Цены на постой равняются на московские, стоимость суток в отдельном номере доходит до 8 тысяч рублей. Место в «доме на колесах» — сооружении, в котором угадываются очертания трейлера, — отдают за полторы-две тысячи с человека. Спанье на двухэтажных нарах в многоместном номере с душем на этаже обойдется минимум в 1300. Улыбчивые барышни на ресепшн предлагают экскурсии, баню и сувенирные ушанки.

С трудом преодолев злосчастную грунтовку, попадаешь почти в Норвегию: фьорд, морская синь, скалы. Но это если смотреть вдаль, потому что вблизи поджидают более прозаичные картины: несколько обшитых сайдингом пятиэтажек, ржавые гаражи и развалившиеся дома. Последние я еще помню обитаемыми, когда вдоль сельской улицы на заборах сплошь сушились рыбацкие сети. Тогда я впервые приехала в село на выпускные экзамены местных студентов. В стенах (работавшей еще!) школы мурманский колледж открыл свой филиал, готовил матросов и рыбообработчиков. Дети сдавали на «отлично»: то, чему их учили, они почти каждый день применяли на практике. И все говорили: теперь смогут остаться на малой родине, не уезжать в город, ведь работа есть.

В архиве мурманских СМИ можно найти репортажи десятилетней давности: тогдашний губернатор Марина Ковтун перерезала ленточку на новеньком конвейере и сообщила, как здорово, что в Териберку пришел «очень ответственный инвестор» Юрий Тузов. Старую фабрику он модернизировал и фактически перезапустил, установив исландскую производственную линию. 100 рабочих мест достались местным жителям. Фабрика специализировалось на переработке свежей трески и пикши. Ежемесячно отгружалось по 350–400 тонн продукции.

Через три года фабрика встала. Вначале надзорные органы разного рода потребовали, чтоб рыба с моря ввозилась в Мурманск, а оттуда фурами шла в Териберку, что при нынешнем состоянии дороги невозможно, да и глупо. Потом

Местные чиновники потом зачем-то объясняли закрытие производства тем, что териберчане якобы не хотели работать, а также бодро рапортовали, что здание переделают под гостиницу. А Тузова арестовали, обвинив в похищении другого бизнесмена. Предприниматель утверждал, что дело сфабриковано, но прошлой осенью Басманный суд отправил Тузова на 9 лет в колонию строгого режима.

Судьба териберской фабрики — судьба морской отрасли на Мурмане в целом. Торговый порт областного центра практически полностью перепрофилирован под перегрузку угля, парусник «Седов» — романтический символ Мурманска — передан в Калининград, многие судовладельцы предпочитают ремонтировать и разгружать суда в соседнем норвежском Киркенесе — там дешевле и удобней.

В этом году большой любитель дизайна и городского благоустройства губернатор Андрей Чибис презентовал проект «Нового Мурманска»: за 10 млрд рублей он планирует возвести в портовой зоне ориентированный на туристов комплекс с апарт-отелем, музеем и «гастрономическим кластером». Все это — на территории мурманского судоремонтного завода, который обанкротился в 2012 году.

Бывший председатель мурманского горисполкома строитель Владимир Горячкин на днях разместил в местных медиа открытое письмо, в котором называет такой проект преступным: «Это пример абсолютной непродуманности размещения зоны отдыха там, где завтра с учетом развития Северного морского пути, возможно, придется ремонтировать и даже строить новые суда, так как на территории имеются глубоководные причалы и сложные производства, которые строились годами». Однако курс взят не на производство, а на индустрию развлечений. Правда, в этом случае жители региона потихоньку превратятся в музейные экспонаты — как безработные териберчане, на которых глазеют приезжие.

«Вчера из дома выйти не могла: поставили палатку у самого крыльца. Палатка стоит, машины стоят — из подъезда не выйти», — Екатерина Ивановна вроде и не хочет злиться на приезжих, а как тут не злиться? Она работает в ДК, и это самое живое в селе место: сюда приходят петь в хоре, сюда приводят детей. Екатерина Ивановна здесь собирает териберский музей: несколько кабинетов в ДК отданы под экспозицию, которую она продолжает пополнять. Здесь все: от старых фото, на которых видна сельская церковь (местные разобрали ее на дрова), до разномастных поделок, от 100-летней прялки до фанерного чемоданчика, с которым сама Екатерина Ивановна девочкой ездила в пионерлагерь.

«В сарайках находила, на развалинах — люди просто выкидывали документы, вещи при переезде, — рассказывает она. — Самое ценное у нас — прялка. Но есть еще поморские весы для рыбы, им не меньше 200 лет». Елисеева показывает школьную форму своей дочери и рядом — контрольные работы 1949 года. Их музейщица нашла в старой школе.

Школа — тоже символ. Когда ее закрывали, местные в первый и последний раз взбунтовались: завалили открытыми письмами всех возможных чиновников и депутатов. Школу, прекрасно оборудованную, но малокомплектную все равно «оптимизировали». Было это 15 лет назад. Чиновники районного масштаба обещали, что «прекрасное здание» пустовать не будет, найдут, как им распорядиться.

Сейчас школа — культовое место для туристов. Они спрашивают, как пройти на знаменитые руины, едва приехав.

По рекреациям гуляет сквозняк, по полу разбросаны учебники и тетрадки, на стенах и окнах — граффити, оставленные приезжими: «Россия — это край чудес, родился в ней и в ней исчез».

По слухам, здание купил один из районных чиновников, и скоро тут будет еще одна гостиница. По другой версии никто ничего не купил, школа полтора десятка лет стояла без отопления, менять все коммуникации и укреплять стены дороже, чем построить что-то с нуля. На оконном стекле в одном из классов размашисто написано: «Тоска».

«Пекарню закрыли год назад, — перечисляет Екатерина Ивановна приметы упадка. — Ферма пока существует, так что, молоко и творог есть. Пивоварня работает — под нее детсад отдали. А такой хороший садик был, замечательный просто!»

Раз в год в Териберке проходит фестиваль культурно-кулинарного толка: концерты и еда под открытым небом. Интернет пестрит рекламой «мобильных гастробаров» и «лавок деликатесов». В прошлом году все отменили, зато в этом пресс-релиз уже обещает «рейв в скалах». Селяне ядовито комментируют: «Край земли — вытирайте ноги».

Вне фестиваля в селе поесть можно в трех заведениях. Меню с китайским переводом, цены тоже не для местных: 4 куриных крылышка за 600 руб., пирожок — за 480. В зале на 50 человек один на всех туалет и рукомойник. Зато вид на пляж.

Рыбаки, приехавшие с палатками, в рестораны не ходят, они ходят в море. Вечером целая флотилия причаливает к песчаному берегу. Есть дорогие и хорошо оснащенные катера, есть обычные резиновые лодки: они переворачиваются под малейшей волной, но люди все равно идут на них в море.

«Приезжаем шестой год, сейчас самый сезон, пока треска идет,» — говорит Андрей из Карелии. Они с другом сегодня звезды: на дне лодки среди прочего улова лежит 12-килограммовая рыбина. Андрей деловито просит у «коллег» безмен, чтобы удостовериться в точности веса, определенного на глаз. Действительно, 12, но это не рекорд сезона: накануне у кого-то было 16 кило.

«Они жалуются, что мы заняли весь берег, но кто мешает оборудовать для нас отдельное место, пусть деньги берут какие-то с рыбаков, только чтоб сильно не драли. Но пусть там будет туалет, душ, электричество будет, бензин. Мы бы с друзьями арендовали дом на колесах и приехали с ним. И так бы многие делали.

Над берегом кружат чайки — питаются требухой, которую щедро бросают в море рыбаки. Сквозь птичий крик едва разберешь слова. Кто-то, приехав на два дня, уже собирает вещи, затягивает лодку на берег, ставит на прицеп. Кто-то угостился для сугреву.

«Обычно тут не бузят: все же знают друг друга, постоянно приезжают. Вчера вот был какой-то мент при больших погонах, накидался сильно, пошел быковать, но мы ему быстро все объяснили. Уехал, как протрезвел», — говорят мужики.

Местные тоже не трезвенники. Работы в селе нет. Водка — есть. В море ходить можно, но пойманное нельзя легально продать. Камчатский краб пешком ходит по отмелям, но ловить его — уголовка. За этим присматривают пограничники: в отличие от полиции их тут пруд пруди. Село, бывшее главным тружеником мурманского берега и населенное поморами, которые о себе говорят, что их поле — это море, живет в нищете. Едва ли ни единственная новость: открыли, наконец, фельдшерский пункт. Потому что ближайшая поликлиника в 150 км. При этом цена участка земли (а их на продажу осталось немного) доходит до 6 млн. Нетрудно угадать, что обоснуются на этой земле не рыбаки-поморы, а рестораторы и отельеры.

По данным последней переписи, в Териберке числится около 1000 человек, в реальности, как говорит Елисеева, коренных поморов проживает человек 100. В год в село приезжает 40 тысяч туристов. Ученые Кольского научного центра РАН подсчитали: предельная цифра для Териберки — 50 тысяч гостей ежегодно. По опросам, большая часть жителей считает неконтролируемый туризм злом.

С начала года правительство региона обсуждает создание в Териберке природного парка. На площади 3 тысячи га обнаружены краснокнижные растения, лишайники и места гнездования редких птиц. При этом, как утверждают проводившие обследование биологи, некоторые участки уже вытоптаны до торфа.

Впрочем, не только вытоптаны. На сайтах объявлений можно найти предложения продажи «яиц дракона» — знаменитых огромных круглых валунов с териберского каменного пляжа. Эта чудовищных размеров отполированная морем «галька» — одна из главных достопримечательностей села. В объявлении автор пишет, что камни весом от 10 до 60 кг продаются с доставкой — по тысяче рублей за килограмм. В отличие от Египта, где за попытку вывезти из страны коралл можно сесть в тюрьму, здесь ничего уголовно наказуемого в таком бизнесе нет — так и ответили в правительстве недовольным.

Везут не только яйца: недавно оленеводы возмутились массовой заготовкой ягеля — главного корма оленей. Его выстригают начисто для продажи дизайнерам, а также, засахарив и подкрасив, сбывают туристам как «арктические чипсы» — от 800 рублей за пару пучков. Растет ягель в тундре крайне медленно: на несколько миллиметров в год, еще пара сезонов таких заготовок — и олени начнут падать с голоду.

После съемок «Левиафана» на берегу оставалась декорация — скелет чудовища. Но и его давно продали кому-то из приезжих. Прошлой осенью, рассказывая на одном из столичных форумов, как «вдохнуть новую жизнь в Териберку», губернатор Чибис анонсировал возвращение скелета на берег. Говорит, нашли и скоро установят для привлечения туристов. Так что, Левиафан вернется. Он и есть главный хозяин этих мест.