Законопроект о повышении пенсионного возраста внесли в разгар лета и с началом Чемпионата мира по футболу. Но и это не позволило спустить непопулярную реформу на тормозах. Судя по судорожным и несистемным попыткам смягчить эффект от нововведения, федеральное руководство было не готово к активному неприятию обществом таких кардинальных изменений. Почему же у властей не оказалось ни адекватного прогноза, ни продуманного плана?
Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий:
«Недовольство людей и снижение рейтингов власти были ожидаемы. Но здесь еще много всего „закрутилось“. Объявление о повышении пенсионного возраста должно было пройти под впечатлением от победы Путина на президентских выборах. 76% — это фактически карт-бланш. Однако у части сторонников власти было ощущение, будто после выборов что-то изменится. И тут во главе правительства становится „новый-старый“ премьер Дмитрий Медведев. Это не привело к какому-то „обвалу“, но люди начали впадать в недоумение. А дальше мы увидели рост цен на бензин… Повышение пенсионного возраста — это уже само по себе очень серьезный вызов, однако вопросы к власти появились у общества еще до него.
Протест, возможно, и прогнозировался. Но наверняка прогнозировалось и то, что он будет носить ограниченный характер. Если, например, принимают какие-то жесткие социальные законы во Франции, то там сотни тысяч людей — и в Париже, и в провинции — выходят на улицы. Большие акции организуют сильные профсоюзы, которые конкурируют друг с другом и ориентируются на разные политические силы, но в определенный момент объединяются — идут вместе и поют одни песни. В России же ситуация такова, что протестующих после 2014 года невозможно объединить. Если выйти всем на одну трибуну, то сразу же встанет вопрос об отношении к присоединению Крыма, к Западу и т. д. Поэтому и нет больших митингов, где стояли бы на одной трибуне, все вместе, коммунисты, яблочники, навальновцы, профсоюзники. Очевидно, власть этого и ожидала: что „геополитическое“ размежевание 2014 года сохранит свою актуальность».
Александр Кынев, кандидат политических наук:
«Власть оказалась не готова к реакции общества на повышение пенсионного возраста. В чем причина — вопрос дискуссионный, но есть совокупность факторов. В их числе — пренебрежение к мнению экспертного сообщества. Это пренебрежение складывалось годами из нежелания, неумения никого слушать, из восприятия всех вокруг как информационной обслуги, которая высказывает только ту точку зрения, которую ей заказывают. Соответственно, власть считала, что она сама все знает лучше всех.
Плюс „головокружение от успехов“ — президентские выборы, которые обеспечили сверхуверенность в доминировании Владимира Путина. А до того были думские выборы, на которых „Единая Россия“ получила три четверти мест в парламенте. В итоге сложилось ощущение, что все хорошо, мы всего добиваемся, конкурентов нет, системная оппозиция деградировала, несистемную мы подавляем, а СМИ лишь сидят и ждут указаний. В совокупности это привело к тому, что реакция общества воспринималась как заведомо несущественная, думалось, что государственной PR-машины достаточно, чтобы навязать любые меры. Тем более, что ранее уже неоднократно навязывались в качестве клише довольно неоднозначные трактовки различных событий…
Надежда на госпропаганду, видимо, была ключевой. Однако все это, на мой взгляд, не сработало по той причине, что можно говорить сколь угодно о далеких от жизни конкретного человека вещах, но вопросы пенсионного возраста и социальных льгот касаются каждого гражданина. И самое главное — они затрагивают интересы той группы избирателей, на которую власть всегда ориентировалась: тех, кто находится в предпенсионном возрасте или к нему приближается. Это люди, часто социально зависимые от государства, потому что не имеют обычно никаких источников дохода, кроме зарплаты, пособий и пенсий. Плюс, поскольку это люди возрастные, они консервативны и при этом ностальгируют по каким-то штампам советской идеологии. Власть как могла лелеяла эту группу, всегда шла за ее интересами, принимала те решения, которые ей заведомо понравятся. Можно сказать, что эта группа была основой путинского большинства. И вот именно по ней был нанесен удар.
Результат оказался вполне прогнозируемым. Власти некого винить, кроме самой себя. Этого не произошло бы, если бы было нормальное конкурентное политическое поле, если бы был экспертный диалог и аналитическая проработка принимаемых решений, и если бы власть кого-то слушала и слышала».
Павел Кудюкин, член совета Конфедерации труда России, экс-замминистра труда РФ:
«Насколько можно наблюдать и оценивать, широкое недовольство оказалось неожиданным для власти. Наша власть вообще плохо представляет настроения населения. Она, видимо, рассчитывала, что раз „Единая Россия“ так триумфально победила в сентябре прошлого года, а президент — в этом году, то теперь можно делать все что угодно. Поэтому сейчас власть, несомненно, в некоторой растерянности. Это заметно и по характеру пропагандистских усилий — видно, что это импровизации, довольно часто не очень умные. Наконец, по отзывам ряда экспертов, которые работают с правительством, тоже можно понять, что последствия оказались неожиданными. Во власти очень рассчитывали на то, что удастся противопоставить нынешних пенсионеров работающим гражданам, обещая увеличение пенсий. Но значительная часть пенсионеров, во-первых, не верит правительству, а во-вторых, думает не только о себе, но и о своих детях.
В какой-то мере, конечно, оправдался расчет, что в условиях Чемпионата мира удастся не допустить уличных протестов в крупных городах и отчасти отвлечь внимание. Но вместе с тем совершенно не просчитали, что возникает некоторый синергетический эффект в связи с повышением НДС, регулярным повышением с 1 июля тарифов ЖКХ и всплеском цен на бензин. Одно к одному сошлось — и недовольство умножилось.
Вопреки тому, что говорил заместитель министра труда Пудов, — мол, есть подробное финансово-экономическое обоснование и оценка последствий, — у меня сложилось такое ощущение, что никаких расчетов и тем более оценок социальных последствий не проводилось. Квалифицированные эксперты говорят, что их к подобной работе не привлекали. Поэтому создается впечатление, что мы видим некоторую достаточно поспешную импровизацию. Правительство, столкнувшись с критикой, в пожарном режиме пытается рисовать дорожную карту по предотвращению негативных последствий, предлагает сделать довольно неуклюжие шаги по введению уголовной ответственности за увольнение людей предпенсионного возраста и тому подобные вещи. Но на самом деле выход на рынок труда дополнительного контингента работников, численность которых превысит недостаточный приход молодежи в связи с демографическим провалом 90-х годов, не компенсируется ростом рабочих мест в экономике — их просто недостаточно».
Аббас Галлямов, политтехнолог:
«Опасения, что народ будет недоволен, у властей, конечно, были. Однако предсказать, какие именно формы примет недовольство и насколько сильным оно окажется, не мог никто. Такие вещи вообще трудно поддаются прогнозированию, а особенно в авторитарных системах, где все каналы прохождения сообщений между властью и обществом искажены и забиты шлаком, который производят фейковые институты, массово создаваемые властями».
Михаил Шимановский, политтехнолог:
«Зима, как всегда, пришла внезапно. Опыт 2004 года с монетизацией льгот был уже давно, его слегка подзабыли и рассчитывали на то, что не будет сильной реакции. Власти оказались к ней не готовы и точно не знают, что делать. На федеральном уровне, может, средствами пропаганды попытаются поправить ситуацию, но в регионах никаких инструментов и механизмов корректировки нет.
Возможно, что кто-то из экспертов во власти и писал какие-то аналитические записки, предупреждал, что не надо так рисковать. Но власть привыкла к безнаказанности — потому в данном случае и не поняли, что пенсионная реформа затрагивает интересы очень большого количество людей. Кроме того, на рост народного раздражения сработал и „поколенческий“ фактор. Люди начали прикидывать последствия не только для себя, но и для своих детей».
Роман Романов, социолог, политический консультант:
«Готовность власти к событиям такого типа — всегда готовность Шредингера: пока событие не произошло, нельзя быть окончательно уверенными, готовы вы или нет. Думаю, всем было понятно, что резких неожиданных выступлений не будет — а остальное надеялись разрулить в процессе. По крайней мере, сейчас есть ощущение, что реакция на событие отстраивается на ходу.
Удалось сделать так, что пенсионная реформа и повышение НДС не обернулись взрывом на старте и переросли в вялотекущий сюжет. Вероятно, кто-то это запишет себе в актив. Так же, судя по всему, выстраивается система коллективной ответственности в формате „к пуговицам претензии есть?“ — когда часть задач спустили на региональные правительства и отделения „Единой России“. С недовольством в регионах придется справляться в том числе и местным властям.
Но сама система диалога пока не налажена. С людьми не поговорили, акцент делается на успешность PR-ходов. Более того, не уверен, что власть сама готова к такому разговору — он предполагает шанс отступления от реформы, ее изменения. А власть часто воспринимает сам разговор как форму PR-стратегии — „мы же так вам все хорошо объяснили, так душевно поговорили, почему вы не согласны?“ Дальше начинаются обиды и закручивание гаек. Это патовый сценарий, но не уверен, что от него готовы отказаться.
Мне кажется, пока не вполне осознается тот факт, что отсутствие взрыва на старте — не отсутствие взрыва вообще. Лето, жара, духота, чемпионат… Но осенью уже дойдет до всех. А чуть позже люди почувствуют и рост НДС. Открыто длинное окно нестабильности, которое для кого-то может стать окном возможностей. Просто должен найтись настоящий буйный. Однако пока власть верит в свою способность переиграть любых недовольных такого рода».
