Обратное разуму

Преодоление страданий человека – если не всех, то хотя бы самых невыносимых. Если мы не можем победить бедности, то нужно победить хотя бы крайнюю нищету и голод. Хотя бы крайние формы и проявления необеспеченности преодолеть.

Это же касается и духовной сферы. Если мы не может дать всем блестящее образование (что, конечно, идеал гармоничного развития общества), то нужно преодолеть хотя бы крайние формы безграмотности, духовного одичания и функционального безумия[1].

При всей очевидности и надпартийности поставленных целей современная система им прямо противоположна. Она может упоённо строить автомагистрали – и при этом отменять пенсии, при том, что наибольшая потребность в пенсии, очевидным образом, у самых бедных слоёв населения. То есть, выбирая, откуда забрать деньги, система предпочитает забирать их у самых незащищённых и необеспеченных. Зачастую просто у нищих, отнимая последнюю копейку.

При этом система чужда «общей пуританской экономности», пресловутой «буржуазной бережливости», при которой капиталист экономил не только на рабочих, но и на самом себе. Система необычайно расточительна в тех местах, которые ей по каким-то причинам интересны, по ряду вопросов она просто «заливает деньгами» второстепенные и третьестепенные для общества проблемы.

Выбирая – сохранить ли людям пенсии или отремонтировать  дворы, система «почему-то»[2]выбирает дворы.

Хотя выбор вменяемого человека очевиден: если уж выбирать, то лучше мы поживём со старым асфальтом и сытыми стариками, чем с новым асфальтом и стариками, роющимися в помойке…

В ещё большей степени это касается духовной сферы, образования и просвещения. Система не только инстинктивно, в силу подсознательных рефлексов, но и вполне сознательно делает выбор в пользу «помутнения мозгов». Она делает ставку на человека неразумного и неадекватного, лишённого и знаний, и здравого смысла (сочетание невежества с неадекватностью – маркер либерализма).

Система хребтом чует, и умом понимает, что с таким человеком ей будет легче в воровских делах. Всякий преступник, если ему дать выбор между умным и глупым следователем, выберет глупого. Пусть, мол, следствие по делу ведёт тот, кто ни черта не понимает в следственных мероприятиях!

+++

Человек, с одной стороны, хочет низких налогов – потому что для него высокие налоги накладны. С другой – хочет сильного государства, потому что слабое государство для него разорительно. А как одно с другим совместить?

С чего стать сильным государству, если человек-производитель сам себя от него освободил, и настаивает на своей свободе? Мол не суйся в мои дела! Не суйся в мою прибыль.

Но если государство не суётся в его прибыль — оно не суётся и в его убытки. Разве не очевидно? Тем более, что доход и расход – две стороны одной медали. Это вообще одно и то же, только для разных людей. Для производителя масла покупка масла на рынке – доход, а для покупателя – расход.

Если покупатель понижает свои расходы – то он понижает и доходы производителя. И наоборот. Прелесть твёрдых цен в том и заключается, что они позволяют прекратить разбойничье «перетягивание одеяла» на себя, при котором всякая слабость или беда контрагента сделки используется ему во вред и на погибель.

Покупатель масла хочет дешёвого масла, и ему плевать, что производителю масла станет нечем детей кормить. Да и тот, если мяч на его стороне поля – тоже о детях покупателя масла не думает. Не потому, что от природы злой, а потому что вся система такая: или ты, или тебя.

Проблема разбойничьей игры с ценами, обогащающей одних за счёт разорения других, всегда была проблемой свободного рынка. Но к концу ХХ века и в наши дни она кратно увеличилась.

Ещё в 2012 году руководитель Сбербанка Герман Греф говорил с трибуны, что ему снятся сны о «XIX веке, когда бизнес-план, который передавался в банк для анализа, закладывал цену на пшеницу, которая была стабильна последние 50 лет, и можно было спокойно прогнозировать кэш-фло проекта на 50 лет вперед». При этом он отметил, что сейчас, в период волатильности, подобное в принципе невозможно. «Сегодня, когда акции самой устойчивой «голубой фишки» в стране, под названием Сбербанк колотит на 5-6% в день при объеме торгов миллиард долларов США, то вообще задумываешься, в каком мире мы живем», – лицемерно отметил он.

+++

Серьёзной проблемой современности является возникшая и крепнущая оппозиция цивилизационной ремиссии, которая критикует власть вовсе не за безумие, а за попытки преодоления безумия, если таковые иногда, хоть очень редко, но случаются.

Здесь нужно пояснить, что свобода воли – фундаментальная основа человеческого поведения. Нет власти, которая была бы фатально обречена на злодейство, как и наоборот: нет власти, которая не может испортиться. Всякий человек делает выбор ежедневно, и никакой выбор до самой его смерти не является окончательным приговором.

Если взять за основу шкалу уровней цивилизации[3], то всякая власть может двигаться по этой шкале как вверх, так и вниз, причём как быстро, так и медленно. Это не фатальность, а вопрос выбора.

Понятно, что люди цивилизованные недовольны снижением уровня цивилизованности отношений, но меньше думают насчёт обратного: социальные дегенераты, если их количество велико, недовольны движением вверх!

Они выдвигают диаметрально противоположные цивилизационному выбору претензии: как партия «Яблоко», которую вполне устраивал экономический геноцид населения, но почему-то бесила «война в Чечне», предотвратившая окончательный распад государства с многомиллионными жертвами.

Если в безумной системе начинается какая-то частичная ремиссия – безумцы видят в этом нарушение чистоты безумия, и активно протестуют. Их силовое и психологическое давление мешает государству стать государством.

То есть: вступить на путь материального обеспечения и духовного развития народа. Дегенераты приветствуют рост нищеты и духовное одичание, реставрацию рабовладения и самой грубой животной первобытности.

Иногда они это понимают (рассуждая «чем хуже, тем лучше») чаще же не осознают до конца. Во втором случае они подменяют рациональные и проверяемые меры по улучшению магическими радениями, которые, по их мнению, должны вести к улучшениям непостижимым разуму, волшебным образом.

Если кабинетный либерал сегодня – чаще всего подлец и аферист, лоббирующий криминальные практики с целью личного обогащения, то площадной либерал обладает первобытно-магической структурой мышления.

Поставив перед собой, может быть, вполне благородные цели, площадной либерал майданного типа убеждён, что путь к этим целям – шаманизм.

Это люди, которые с засухой намерены бороться не поливальными установками, а бубном.

То, что на бубны наносят разную символику, тризубы или звёзды Евросоюза – не меняет дела: бубен остаётся бубном.

Человек с магическим мышлением (род лукавый и прелюбодейный) выбирает не самые обоснованные, а самые пышные и эффектные обещания, отчего оказывается под властью проходимцев и лжецов. Такой человек, радея в экстазе, не умеет ни думать, ни помнить.

Он не способен опровергнуть ложь логически, «на входе», и не в состоянии вспомнить, что года три назад его обманули таким же образом. Так рыба не понимает рыболовного крючка, снова и снова попадаясь на одну и ту же наживку.

+++

Шаманизм мышления – есть отрицание как причинно-следственной связи явлений, так и возможности понять, изучить эту причинно-следственную связь. У человека с магическим мышлением всё появляется из ниоткуда, равно как и исчезает в никуда.

С либералом бесполезно разговаривать как о технологиях появления экономических благ, так и о механизмах хищения оных. Либерал верит в «деньги из воздуха», «экономическое чудо», производит блага непосредственно из «свободы». Приплетает к делу «независимость судов» (не объясняя – от кого), подменяет программу действий «сменой лиц»[4] и т.п.

За всеми этими «убеждениями» стоит глубокий и дремучий магизм карго-культа, когда человек совершенно не понимает разницы между причиной явления и случайным подобием, совпадением. Если сосед вышел в шляпе, и хлынул ливень – то такой человек из совпадения событий делает вывод: чтобы вызвать дождь, надо надевать шляпу.

В рамках карго-культа человек хватается за случайные, поверхностные, второстепенные черты Запада, и перенося их к себе, надеется на повторение успеха Запада. Как в анекдоте: чукче понравилось смотреть телевизор в городе, и он купил себе телевизор в чум посреди тундры, нимало не беспокоясь отсутствием электросетей…

+++

Странно объяснять такие азы, но приходится: технология любого дела – это не хаотичные случайные имитации в подражание мастеру дела, а очень подробная, последовательная, очень точное пошаговое описание необходимых действий.

Что касается карго-культов, то они отрицают технологию как непонятное, длинное и скучное чтиво. Ведь магическое сознание ищет не условий и предпосылок, а «милости духов» и благосклонности помазанных кровью идолов.

Понятно, что владельцы технологий успеха вовсе не горят желанием раскрывать их другим: чем меньше грамотных людей, тем больше прибыль у писаря!

Но даже если бы немецкие машиностроители под воздействием «сыворотки правды» без утайки выложили бы все секреты своего ювелирного машиностроения, либералы бы не смогли и не захотели понять этого скучного перечня.

-Минуточку! – сказали бы либералы – Прекрасные машины получаются от свободы, правильных институтов и регулярных выборов! А вы нам подсовываете скучные работы на заводском конвейере – этой ерундой мы и в «совке» могли заниматься…

Либерал никогда не поверит, что площадное анархическое стадо, плесень общества – не имеет никакого отношения к источнику благосостояния: жесточайшей, тоталитарной производственной дисциплине на немецкой или японской фабрике.

Конечно, у всякого общества есть свои шлаки, есть они и у западных обществ – но чтобы понять успех чужого общества, нужно изучать не шлак (который охотно подсовывают), а цеховые тайны (которые никто просто так не «сдаст» — задарма).

+++

Интеллектуальная ущербность, туполобие, в политике преломляются в «оппозицию цивилизации», не вполне, впрочем, понимая это. Никто из либералов не признает, что он – враг цивилизации. Они очень любят цивилизацию, но как еду, как мальчик – конфеты.

Однако сладко есть – это одно. Зарабатывать на эту еду, или террором выбивать её из других – совсем другое. И когда либерал думает, что его желание сладко есть, красиво жить само по себе обеспечит ему высокий уровень жизни – он похож на капризного малыша, уповающего на заботливую мамашу.

Обратите внимание: майдауны рассматривают Европу не как искусство, а как выбор. Они полагают, что достаточно лишь «сделать выбор», выбрать Европу для себя, выбрать «правильную партию» — и тут же окажешься в европейской бытовой среде…

Но это же клинический уровень безумия!

Допустим, я выбираю для себя быть богатым. И что, я от этого становлюсь богат? Только оттого, что «я для себя выбрал»? А кто, интересно, делает выбор – «быть бедным и больным»? Есть хоть один человек, который выбрал для себя бедность? А ведь большинство в мире – бедняки и нищие… Хотя выбор быть богатыми сделали все – у большинства это не получилось.

Потому что речь-то идёт не о выборе, а об искусстве! Искусстве иногда тонком, сложном, ювелирном, требующем изощрённых рук, а не лап дикаря. А иногда очень жестоком, циничном, требующем силы, подлости, воли, нахрапа, охотничьего умения находить и рвать зубами жертву…

+++

С человеком, который обладает первобытно-магическим уровнем мышления разговаривать бесполезно. Он слушает только сладкую лесть от лжецов и проходимцев, всякий честный разговор принимает как личное оскорбление или шизофреническую заумь.

С человеком вида «хомо сапиенс», т.е. разумным, надо говорить о том, что всякая жизнь и организация жизни – искусство возможного. Мы неизбежно находимся в зависимости от причинно-следственной цепи, которая для нас – непреодолимые оковы.

Мы должны оттолкнуться от того, что имеем, не только отвергая, но и используя прошлое, как точку опоры (другой всё равно нет!). Исходя из того, что имеем, осуществить доступную корректировку жизни в лучшую сторону. А не прыгнуть в омут неизвестного с «наилучшими ожиданиями», безосновательными и непонятно откуда взятыми!

Например, если мы слабы – то нам нужно закрываться от иностранной конкуренции, а не лезть в мировую драку, к конкуренции в которой мы явно не готовы.

Наши же горе-реформаторы вначале открылись мировому рынку – и лишь потом попытались строить собственный, внутренний! А чего там построишь, если цунами импорта всё смыло, как слив в раковине?! Чего пить «Боржом», когда уже печень отвалилась?!