Отчуждение, общество и протесты

Фото отсюда

После рассмотрения того, к чему же приводит отчуждение в государственном управлении, можно перейти к рассмотрению его роли в жизни масс. И понять: почему же последние оказываются столь подвержены влиянию разного рода «либеральных» деятелей, хотя всем понятно, что этот самый «либерализм» приводит только к ухудшению их положения? Да, именно так: обычно считается, что выходящие под «знаменами либеральных протестов» люди являются клиническими идиотами. В том смысле, что они обладают поразительным свойством не задумываться о том, бывали ли до этого похожие ситуации, и к чему они привели. Но на самом деле данное положение неверно.

«Охранители» вообще любят все объяснять проблемами с неадекватностью своих оппонентов, поразительным образом соединяясь в этом с … «либералами». Кои так же предпочитают утверждать, что все те, кто не поддерживает «либеральные ценности», является интеллектуально недоразвитым, поскольку общеизвестно, что «свобода лучше, чем несвобода». Впрочем, Бог и с теми, и с другими – тут речь идет совершенно об ином. А именно – о том, что в действительности, конечно, среди протестующих подобные невежественные типажи встречаются, но только ими данное множество не исчерпывается. В том смысле, среди людей, выступающих за «цветной» сценарий, оказывается немало вполне адекватных личностей. Так было во время разрушения СССР. Так было на Украине во время «евромайдана». Так происходит сейчас в Белоруссии.

Разумеется, возникает вопрос: но как? В смысле: что же заставляет всех их поддерживать ультралиберальные, националистические или русофобские (для бывших «союзных республик») лозунги? Однако никакой проблемы с ответом на него нет: данный феномен однозначно связан с тем же самым явлением, что и катастрофическое поведение властей. А именно – с отчуждением. Дело в том, что практически каждый человек в современном мире существует в условиях жесточайшего отчуждения. Причем, во все окружающих его сферах.

Во-первых, это отчуждение от своего труда – с ним, думаю, всем понятно. В том смысле, что современный работник занимается исключительно выполнением неких формальных операций – причем, это касается и рабочего на конвейере, и менеджера в офисе. Во-вторых, это отчуждение от государства: как уже не раз говорилось, для подавляющего число людей сейчас государство выступает внешним и опасным фактором, который исключительно репрессирует и подавляет его. (То есть, регламентация давно уже вышла за пределы заводских цехов, пронизав всю жизнь нашего современника – в некоторых странах даже, простите, смывать унитаз можно только по правилам.) В-третьих, это отчуждение от своего окружения – т.е., соседей, коллег по работе, и даже родственников. О данной проблеме, кстати, надо будет говорить уже отдельно, поскольку она так же очень важна для понимания текущей социальной динамики. Тут же можно только кратко сказать, что в современном мире, подчиненном всеобщей конкуренции, любой контакт может рассматриваться, как взаимоотношение с потенциальным врагом. Который способен в любую минуту «посидеть», вырвать ценный кусок и даже уничтожить.

Подобное всеобщее отчуждение, не оставляющее человека даже дома – скажем, в отношении между супругами или между родителями и детьми сейчас все чаще существуют те же самые конкурентные отношениями, что и в «большом обществе» – вряд ли может рассматриваться как положительный фактор. Точнее – оно является крайне неприятным и травмирующим явлением, наполняющим жизнь разумного существа страданиями. И вдруг – возникает совершенно иная возможность бытия. Возможность, где не надо бояться соседа, поскольку он видит своей целью не ваше уничтожение, а уничтожение того самого, «внешнего» государства. Подобное положение оказывается очень большим искушением, отказаться от которого крайне сложно.

Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что данное уничтожение отчуждения выступает кажущимся, что оно может работать только на ограниченных временных интервалах, и что связанная с ним деструкция несомненно делает мир только хуже. Все это верно. Но верно и то, что для задерганного бесконечной враждой и одновременно – бесконечной регламентацией – нашего современника, сама возможность хоть на миг оказаться в теплой и невраждебной среде часто выглядит настолько привлекательной, что он готов сознательно забыть все вышесказанное. Ну, в конце концов, все же знают, что жирная пища, алкоголь, табак и прочие наркотики вредны – но много ли людей находят в себе силы отказаться от них? (Кстати, эти самые «вредные привычки» так же имеют прямое отношение к текущему сверхотчуждению – но об этом, понятно, так же надо вести речь отдельно.)

Поэтому когда возникают протесты – не важно, инспирируются ли они сознательными действиями элит или же порождаются исключительно ошибками последних, их неспособностью справиться с возросшей сложностью общества – то они вовлекают в себя огромное количество совершенно посторонних людей. Не потому, что этим людям нравится программа протестантов: как правило, ее мало кто вообще читает, поэтому так «хорошо работает» либералистическая концепция «за все хорошее против всего плохого». (Кстати, это действует и «по другую сторону» — скажем, знаменитый «План Путина» имеет ту же природу.) А потому, что в толпе, протестующих против… да не важно чего, они чувствуют себя «среди своих», в то время, как государственные служащие (включая полицию) всем своим видом напоминают об «обычном», отчужденном состоянии.

Кстати, именно поэтому подобные протесты, прежде всего, охватывают молодежь. Которая, в силу своего положения, оказывается максимально зависимой и отчужденной в современном мире. (У нее практически нет своей собственности, нет устойчивого положения в обществе, опыта работы и т.д.) На этом фоне политические и даже экономические последствия подобных акций уходят далеко на второй план, а «ожидаемые потери» выглядят гораздо менее существенными, нежели у представителей более старших поколений. (А некоторые из них – скажем, та же декоммунизация или прославление нацизма – для молодых вообще ничего не значит: для них все эти символы гораздо менее реальны, нежели эмблема «Макдональдса», где им предстоит работать.)

Разумеется, подобное положение не может быть названо сколь-либо положительным – наоборот, оно несет очень и очень неприятные последствия для современного человечества. Но от этого оно не становится менее реальным – т.е., не замечать указанной проблемы, делая акцент на уже не раз описанной «разрушительности протестов», было бы странным. (Хотя множество левых именно так и поступают.) Равно как странным выглядит неучет данного фактора в плане организации левыми своей деятельности. Самое же главное – стоит понимать, что именно указанный момент, а вовсе не некие «хитроумные уловки» тайных организаторов оказывается критичным в плане создания пресловутых «народных толп» при «цветных революциях». Другое дело, что эти самые «толпы» используются их организаторами в своих целях – но это уже совершенно иная история…

P.S. И еще: стоит сказать, что в падении СССР – по крайней мере, на конечном этапе данного процесса – указанный фактор сыграл очень большую роль. В том смысле, что прекращение развития низкоотчужденных форм существования – и, в первую очередь, производств с низким уровнем отчуждения труда – которое случилось в нашей стране в конце 1960-1970 годах, в действительности оказалось катастрофичным. Равно, как катастрофичным оказался отказ от развития «низовой активности» — прежде всего, среди молодежи – со стремлением создания некоего «управляемого», технократического общества. (Где власть обеспечивает народ всем необходимым, а он за это поддерживает ее во всех начинаниях.) Итог данного решения был очень и очень печален… Впрочем, данный момент – это уже совершенно иная тема.