«Стресс заставляет принимать худшие решения». Профессор Стэнфорда Роберт Сапольски о работе мозга во время пандемии

Редакция Напоминание

Американский ученый, специалист по стрессу Роберт Сапольски опубликовал статью о том, как стресс, вызванный пандемией, меняет работу нашего мозга. Наши друзья из проекта Напоминание приводят основные тезисы.

Чем мы занимаемся непрерывно? Дышим? Не только. Мы еще принимаем объем решений, говорит Сапольски. Одни — автоматически: открыть и закрыть кран в ванной, включить и выключить свет, заглянуть в смартфон. Другие — сознательно. Стоит ли помочь незнакомцу на улице? Не пора ли продать акции? Решаться на пробежку в парке или арендовать беговую дорожку? Как правило, проходит два этапа проверки. Первый — это интеллектуальный тест, в котором мы соизмеряем стоимость и потенциальную выгоду от поступка. Второй — эмоциональный тест: мы представляем ощущения.

Но это еще не все. Мы постоянно моделируем решения в воображении. Каждый раз, когда мы смотрим фильмы и сериалы, читаем книги и статьи, обсуждаем с друзьями их проблемы, мы проводим мысленные эксперименты по принципу «как бы я поступил в таких же ситуациях». Зачем нам это нужно? Для тренировки. Чтобы сделать правильный выбор, мы можем сделать правильный выбор.

Пандемия нового коронавируса — один из таких критических моментов в социальном и нейробиологическом смысле. Она поставила нас перед необходимостью принимать соответствующие важные решения. С другой стороны, создала стрессовую обстановку. Просто допустить ошибку. Почему? «Потому что мы обычно принимаем худшие решения в жизни», — отвечает Сапольски.

У мозга два центра принятия решений: полушарие, отвечающее за рациональное мышление и лимбическая система, управляющая эмоциями. Самая трезвомыслящая часть рационального центра — префронтальная кора. Самая бесшабашная часть лимбической системы — амигдала: неиссякающий источник страха, тревоги и агрессии. Обычно их взаимодействие определяется как отношения начальника и подчиненного. Мы думаем, что это требует ускоренной реакции на необдуманные поступки. Но Сапольски показывает, что в реальности это не так. У этой системы есть такие же права голоса и не меньше рычагов влияния.

Ученый объясняет: вопреки распространенному заблуждению, эмоции необходимы для принятия взвешенных решений. Во всех решениях, связанных с нашей жизнью и благополучием окружающих, заложен эмоциональный конфликт. Сбалансировать разум и чувства в такой ситуации — довольно сложная задача. Взвешивание заставляет нас взвешивать все «за» и «против». Эмоции мотивируют префронтальную кору работать эффективнее.

Как стресс, связанный с нынешней пандемией, нарушает это взаимодействие? По мнению Сапольски, это происходит по нескольким причинам. Один из главных факторов стресса — неопределенность. В настоящее время неопределенности в нашей жизни стало гораздо больше: слух и противоречивая информация о болезнях, проблемы с точностью и доступностью тестов, отсутствие четких прогнозов, манипулирование статистической политикой, разводящие руки в собственность. Мы оказались внутри уравнений с множеством неизвестных и без учета решений. Живая беседа, личный контакт, подбирая похлопывание по плечу. Но мы в ловушке «общественного дистанцирования».

Во время затяжного стресса и при отсутствии психологической поддержки в организме выделяются глюкокортикоиды — это классы гормонов, вызывающих стресс, которые влияют на амидную и одновременно тормозную активность префронтальных зон. Нейробиологические исследования показывают, что стресс всегда влияет на процесс принятия решений именно так: нарушается баланс между разумом и эмоциями.

У стресса, напоминает Сапольски, есть еще один неприятный социальный эффект. Мы вырабатываем раздражение на более слабых; начинающих воспринимать нейтральные сигналы как враждебные; резко сокращаем круг людей, которые считают нас «своими». Рост агрессии, поиск восприятия и снижение эмпатии означают необходимость выбора диапазона в процессе принятия решений.

Сапольски сравнивает это с туннельным зрением. Мы четко видим один раздражитель, но не принимаем во внимание множество побочных факторов. Они могут быть совсем не побочными — даже первостепенными. И это еще хуже — исключая из уравнений решающий фактор: потенциальные последствия.

Наша заторможенная префронтальная кора недостаточно активно подключается к решению проблем. Наши решения являются менее гибкими, более машинными и импульсивными. Мы действуем не задумываясь — по принципу ежедневной рутины. Хотя в условиях пандемии нам приходится сталкиваться с более сложными проблемами, чем чистка зубов или завязывание шнурков. Поддаваться панике или игнорировать активное? Бежать в близлежащий магазин, чтобы отвоевать себе годовой запас туалетной бумаги? Изменить стиль жизни ради общего блага? Обычно в нестандартных ситуациях мы меняем стратегию в зависимости от результата. Но в случае неудачи мы часто продолжаем в том же духе.

Химия и механика работы нашего мозга в условиях стресса — не единственная проблема, предупреждает Сапольски. «Мы сталкиваемся с этим вызовом в самый неподходящий момент». Ситуация осложняется не только коронавирусной инфекцией. Гораздо раньше нас поразила пандемия невежества и популизма. Олицетворение этой тенденции Сапольски считает Трампа, который «объявляет фейком любой неудобный для него факт». Например, данные ВОЗ об уровне смертности от коронавируса. Каждое такое заявление безответственных политических факторов действует на нас как стресс на гормоны, на которые воздействует, и одновременно стимулирует амигдалу, нарушает баланс между рациональным мышлением и лимбической системой в масштабах всего общества. Пандемия коронавируса делает нас агрессивно иррациональными.

Рекомендация Сапольски в этом непростом времени — сохранить бдительность: «Мы не можем изменить механизм работы мозга при стрессе. Мы можем контролировать худшие тенденции. Мы должны».