Черным – обелиск

Осквернение памятника Ганди в США скорее закономерность, чем случайность

В ночь со 2 на 3 июня, когда на улицах Вашингтона бушевали протесты против убийства чернокожего Джорджа Флойда, кто-то покрыл граффити памятник Махатме Ганди, стоящий прямо перед индийским посольством. Неизвестный вандал решил, что если написать о том, что жизни черных имеют значение, прямо на скульптуре, получится доходчивей.

В ту ночь пострадал не только памятник Ганди, с большой помпой открытой два десятилетия назад – аналогичным образом вандалы обошлись еще с несколькими мемориалами в Вашингтоне. Но это дело внутриамериканское, а вот история с Ганди сразу же получила международный резонанс: президент Дональд Трамп назвал произошедшее «позором», а послу США в Индии Кеннету Джастеру пришлось просить у индийцев прощения. Определенную пикантность ситуации придало молчание ряда американских СМИ. К примеру, The New York Times, известная серией разоблачительных публикаций о том, как нынешние власти Индии оскверняют наследие великого Ганди и нарушают права человека, в этот раз как воды в рот набрала.

Среди индийской общины в Штатах эта история вызвала немалое брожение. Как и многие другие этнические сообщества, индийское раскололось по вопросу отношения к протестам: в то время как одни морщат нос и призывают власти навести побыстрее порядок, укротив толпу грабителей, другие чем могут помогают протестующим, кормят их, пускают поспать в свои рестораны и магазины.

Так вышло, что в Америке больше памятников Махатме Ганди, чем в любой другой стране мира за исключением Индии. Это не случайно: образ Ганди вдохновлял борцов за гражданские права, его считал своим учителем Мартин Лютер Кинг, его боготворили хиппи и черные активисты. Он был символом, под которым черное население Соединенных Штатов поднялось на борьбу против дискриминации и победило. Вряд ли кто-то из тех, кто вел эту борьбу мог представить, что спустя несколько десятилетий памятник Ганди станет жертвой протестов против расизма.

Произошедшее – хороший повод вспомнить, чем было для Индии и для всего мира движение непротивления. Ганди часто называют его теоретиком; это верно, но лишь отчасти. Махатма не в меньшей степени был практиком: он сумел сплавить воедино наследие мировой гуманистической мысли и местные традиции, создать из них стратегию, одновременно тщательно работая над тем, чтобы претворить ее в жизнь. Сатьяграха, или «твердость в истине», подразумевала отказ от насилия и готовность переносить любые страдания, участие в политике там, где была возможность что-то изменить к лучшему, и полный бойкот действий властей там, где правящая система ведет себя несправедливо. Но в основе всего лежало предположение, что добрым словом без пистолета можно добиться не меньше, чем пистолетом и добрым словом: рано или поздно противник осознает, что был неправ и станет твоим сторонником.

Альтернативных проектов в Индии в ту пору хватало: и среди правых, и среди левых было полно людей, желающих скинуть власть анличан силой оружия, путем ли военных мятежей или гражданских беспорядков, индивидуального террора или сотрудничества с внешними врагами Британской империи. Но Ганди сумел собрать вокруг себя ядро – активистов, которые поверили в его идеи и работали над проведением их в жизнь. Они могли враждовать друг с другом, но все вместе трудились на благо Индии – и привели ее в итоге к независимости.

Ганди полагал, что его метод нельзя экстраполировать, поскольку в основе находится почерпнутый из индийской философии принцип ахимсы – непричинения вреда всему живому. Но оказалось, что метод Ганди универсален: и в Африке, и в Америке его стратегия, помноженная на местные реалии и обычаи, раз за разом приносила результат. Тот же Кинг писал: «христианская доктрина любви, реализуемая через разработанный Ганди метод ненасилия – самое мощное оружие, которое угнетенные могут использовать в своей борьбе за свободу». Эффективность этого оружия требовала анализа: американские политтехнологи-практики исследовали его, осмыслили, очистили и пустили в ход, превратив в технологию. Именно на идее ненасильственного протеста базируется вся концепция «цветных революций»: ее главный теоретик Джин Шарп, «Макиавелли ненасильственной борьбы», сам отсидел в 1950-х в тюрьме за гражданское неповиновение. Ненасильственный протест раз за разом подтверждает свою действенность: на определенном этапе часть элит решает, что лучше договориться с протестующими, чем закончить жизнь за решеткой.

Но сатрьяграха, превратившись в технологию, потеряла главную идею, заложенную Ганди: цель протеста – не сменить режим и не поднять массовое восстание, спровоцировав применение силы. Цель протеста – убедить человека в форме, который стоит перед тобой, и человека в высоком кабинете, который отдает ему приказы, в том, что ты прав, а они ошибаются, разбудить их совесть и привлечь на свою сторону. Но сделать это невозможно, если ты сам не понимаешь, за что именно борешься и чего в итоге хочешь достичь, если у тебя нет четких целей, программы и стратегии. Ганди это понимал – и потому выиграл; а у нынешних протестующих в США с четкой программой, похоже, проблемы.