Информационная контрреволюция. Часть первая.

Вряд ли какое словосочетание покажется современному человеку столь странным по отношению к окружающему миру, как «информационная контрреволюция». Ведь все время своего существования – если не брать совсем уж древних старцев – он привык жить в условиях совершенно противоположного процесса. Об «информационной революции» начали говорить еще в 1960 годах, с массовым входом вычислительной техники, и, что еще более важно, электронных СМИ в жизнь человека. И с тех пор продолжают говорить, практически не умолкая. Сменяются и поколения компьютеров, и поколения людей – а «информационная революция» все продолжается. Более того, начиная с 1990 годов «информационная революция» становится главнейшим проявлением прогресса (оказывается, все, что было «до», информационной революцией не являлось). Впрочем, это уже выступало следствием общего падения развития – если кроме компьютерной области и связанных с ней микроэлектронной промышленности (точнее, наоборот – микроэлектроника была первична) ничего не происходит, то любые изменения кажутся огромными.

Однако все это не помешало начать говорить об «информационной революции» уже в 2000 годах – на волне роста Интернета и пресловутых «доткомов» (до их краха). Казалось бы, вот сейчас точно происходит «революция», которая перевернет мир. Но нет – как оказалась, настоящая революция началась с момента массового распространения социальных сетей в конце десятилетия. Впрочем, совершенно очевидно, что и этот «момент» не является окончательным: периодически находится тот фактор, который обещает стать революционным и переворачивающими весь мир. Впрочем, между «информационными революциями» 1960-1990 годов и «информационными революциями» одов существует достаточно значимая разница. А именно – чем дальше, тем менее «серьезными» становятся указанные события, тем сильнее становится роль «медийного» их освещения. Т.е., из технической сферы процесс все больше перемещается в сферу, связанную со СМИ.

Так, если вначале появление ЭВМ, полупроводниковой электроники, компьютерных сетей и т.д. реально изменяло способы работы с информацией, то современные «достижения», вроде соцсетей таковыми не выступают, почем- будет сказано ниже. Часть же «инноваций», к примеру, квантовые компьютеры,  или те же «нанотехнологии» в виде «наноассемблеров», вообще не существуют в качестве «статистически значимых» явлений в реальности. Весь их эффект связан исключительно с агрессивной рекламой в СМИ. Однако даже в том случае, когда реальность тех или иных «информационных прорывов» подвергается сомнению, мало кто задумывается: а все ли в порядке с «главным посылом» — самой идеей «информационной революции», как таковой. И, собственно, почему мы должны считать появление персональных компьютеров, да и компьютеров вообще, создание глобальной сети и т.п. вещи считать ее основанием…

Ведь, собственно, что такое «информационная революция»? Как не странно, это просто популярная идиома, не имеющая строгой коннотации, однако общий смысл ее вполне понятен. «Информационная революция» — это события, ведущие к коренному изменению в вопросах работы с информацией для человека. Причем, как правило, изменения, ведущие к «улучшению» этой работы, к ее ускорению и увеличению обрабатываемых объемов – последнее, начиная с Нового Времени, не подвергается сомнению: если уж происходят изменения, то, разумеется, «к лучшему». Впрочем, подобное отношение основывается на реальных фактах – в сфере «работы с информацией» очень долго действительно были лишь позитивные тенденции. Ну, посудите сами – возьмем «гутенбергову революцию», в результате которой огромные массы людей оказались охвачены достаточно емким и эффективным «каналом связи» (книгами), что, в определенном мере, изменило их жизнь. Можно привести и иные примеры – скажем, распространение грамотности (вплоть до превращение ее во всеобщую), создание сети пресловутых СМИ (впрочем, сюда входят и научно-популярные издания, так что это так же положительное явление), включая и электронные. Наконец, развитие массовых коммуникаций – начиная с почты обычной и заканчивая почтой электронной. Понятно, что развитие компьютеров и компьютерных сетей входит в данную категорию. Хотя компьютеры, как таковые, и без сетей представляют достаточно интересное явление  — они позволяют на порядки повысить уровень фильтрации и каталогизации информации, увеличивая возможности по работе с нею.

Общее во всем вышесказанном (и не сказанном) одно – «информационная революция» ведет к увеличению той информации, которую средний представитель рода homo sapiens может получать в свое распоряжение. Это – самое главное, все остальное – мелочи. Собственно, и печатный пресс, и телеграфный аппарат, и сервер электронной почты сами по себе не имеют смысла, их значение исключительно в том, насколько легко и удобно можно «доставить» информацию в черепную коробку человеческой особи. Нет, конечно, можно представить мир, в котором последняя отсутствует  – т.е., те же самые сервера весело обмениваются информацией друг с другом (более того, можно представить это и с телеграфными аппаратами), однако это будет лишь изощренный способ растраты электроэнергии, поскольку все назначение «техносферы» состоит исключительно в обеспечении жизни человека. Ну, возможно конечно, еще предположить возможность создания искусственного интеллекта – однако, несмотря на более чем полвека попыток это сделать, данная задача так и не получила решение. И, вероятнее всего, не получит в ближайшее время.

Впрочем, ИИ, точнее, проблемы, связанные с ним – это отдельная большая тема. Пока же можно отметить только, что для современного мира не существует информации вне человека – и человека вне информации. А значит, любой разговор об «информационной революции» возможен только при условии, что мы будем иметь в виду именно взаимодействие человека и информации. И вот тут-то нас могут ожидать совершенно неожиданные вещи…

Столетиями – с того самого момента, как майнцский печатник Иоганн Гуттенберг выпустил свое первое «Евангелие» — развитие системы работы с информацией происходило по одному направлению. А именно – все большее количество людей включалось в интенсивный информационный обмен. Слово «интенсивный» тут самое важное: ведь понятно, что человеческий разум, сам по себе, является инструментом работы с информацией, именно этим он занимается все время своего существования. Однако, как правило, это весьма «разреженная» информация, связанная с текущей реальностью. Тысячи лет человек жил на довольно «бедном» «информационном пайке», среди веками устоявшихся норм и правил традиционного общества, где любое незначительное изменение тотчас же становилось «событием». (Мужик с моста упал – событие, жена муже  изменила – событие, где-то корова принесла «странного» теленка – событие. И т.д. и т.п.)

Книги же давали на порядок большую информационную концентрацию, более того, очень часто они давали не просто информацию, а знание – особую ее форму с высоким уровнем «сжатия». Так, небольшая книжка могла полностью изменить вековое отношение к тому или иному предмету – начиная от техники обработки земли и заканчивая этикой. Собственно, именно поэтому именно изобретение книгопечатания рассматривают, как начало «эры прогресса» — периода, за который человечество изменилось сильнее, нежели за все предшествующее время. Все последующее время шло увеличение количества информационных каналов и вовлечение в интенсивный информационный обмен все большего количества людей. Чем дальше – тем больше падало казавшихся неизменными барьеров, разделяющих последних. Самое главное – пало деление на грамотных и неграмотных, знания пошли в «массы». Вначале робко, незначительно – но затем полноводным потоком потекли они в человеческую среду, изменив образ жизни десятков и сотен миллионов. Собственно, именно это и привело к появлению того феномена, который и принято именовать «информационной цивилизацией» — а именно, мира, в котором интенсивный обмен информацией является одной из базовых сторон жизни. Где-то с середины XX века уже нельзя было представить человека, не включенного в данный процесс – нет, конечно, были еще регионы, где указанная перестройка не произошла, были и люди в развитых странах, которые добровольно или по стечению обстоятельств выпадали из создаваемого глобального информационного поля.

Но нормой были именно состояние всеобщего приобщения к знаниям. Собственно, компьютеры и сети в данном случае выступали явлениями далеко вторичными – не они порождали интенсивный информационный обмен, а напротив, он вел к росту популярности компьютеров, к росту числа людей, способных к общению с ними – инженеров, ученых и прочих «технарей», в послевоенное время ставших наиболее привлекательной профессией. Более того, именно сформировавшаяся в это время особая научно-техническая среда стала не только источником массовой компьютеризации, но и главным породителем особой «компьютерной мифологии», которая до последнего времени лежала в основе идеи «информационной революции». Кстати, основа для создания самой этой «среды» крайне интересна и весьма неожиданно – но о ней надо говорить отдельно. Тут можно сказать только, что она однозначно связана с главным феноменом XX века – с существованием СССР. Так что и компьютеры, и сети – все это порождение именно «Советской цивилизации».

Получается, что пресловутая «информационная революция» имеет тесную связь с социальным устройством общества. И это относится не только к «последнему участку» — напротив, практически вся история «информационного обмена», равно как и всех остальных разновидностей производительных сил, определяется именно этой диалектической связью. И совершенно не случайно привычное соотнесение «эпохи Гуттенберга» с началом Нового Времени – на самом деле, данное изобретение означало не только соединение разборного шрифта с типографским прессом, а точнее – не столько это. Гораздо важнее в данном случае было то, что к этому самому времени была подготовлена «почва», на которую упали семена будущей «книжной вселенной» — развитие городов вышло на «протобуржуазный уровень», потребность в грамотных людях начала резко расти, а прежняя традиционная система норм и правил уже мало кого удовлетворяла. Не случайно прошло всего полвека после выхода первой печатной книги – и к двери виттенбергской церкви были прибиты знаменитые «Тезисы» Лютера. Началась Реформация – процесс колоссальной перестройки средневекового общества, два столетия определявший почти всю историю Европы.

Собственно, и чтение, и грамотность – заслуга именно капитализма, сначала получившего потребность в наличие образованных «агентов», т.е., лиц, ведущих в его рамках активную экономическую деятельность. Это изменило отношение к «учености» и купцов, еще недавно смотревших на «книжников», как на что-то, не имеющее отношение к реальной жизни. И дворян, для которых умение махать шпагой стоило намного больше, нежели все книги, вместе взятые. Постепенно раскручивая спираль развития, знание к XVII-XVIII векам постепенно «перетекло» из затхлых помещений монастырей и университетов в кабинеты представителей правящих классов. Но, разумеется, на этом дело не остановилось: новоявленным капиталистам требовались помощники, что вело к дальнейшему увеличению «спроса на грамотных», в результате чего грамотность захватывала все больше представителей «средних классов». И наконец, переход производства на индустриальную форму привел к тому, что грамоту стали изучать и рабочие. Сначала – на самом примитивном уровне, но к середине XX века этот процесс, в совокупности с ростом рабочего движения,  привел к  практически всеобщему среднему образованию. Хотя бы для развитых стран.

И совершенно очевидно, что все это сопровождалось непрерывным информационным подъемом. Грамотность, по сути, и есть не что иное, как возможность работать с «концентрированной», «сжатой» информацией, представленной текстами и математическими формулами. Постепенно эта самая «книжная мудрость» если не полностью заменила мудрость привычную, представленную обычаями, нормами, мифами и традициями —  собственно, тем, что представляет собой суть классового общества – но существенно потеснила ее в жизни. Это могло показаться – и казалось – неправильным, ведущим к разрушению «сути мира», однако в реальности вело, прежде всего, в появлению более эффективных форм организации человеческой жизни, к разработке и внедрению более эффективных технологий. В конце концов, это привело к улучшению уровня жизни человека и ее продолжительности – вначале, в первой половине XVIII века для представителей высших и средних слоев общества, а затем – и для всех остальных. (Для развитых стран Европы, к примеру, «перелом» наступил во второй половине XIX века.) Именно тогда базовым показателям человеческого существования удалось (скажем, продолжительности жизни), наконец-то, превысить значения, характерные для поздненеолитических обществ.

Кстати, в каком-то смысле именно указанные процессы однозначно характеризуют прогрессивность капитализма на определенном уровне развития (впрочем, не только они). Однако на определенном этапе эта прогрессивность оказалась исчерпана. В первой половине XX века капитализм в развитых странах достиг своей вершины, однако после этого «эстафета прогресса» перешла в руки следующей формации. И уже с середины столетия именно она определяла развитие человечества. Собственно, об этом уже говорилось выше – но теперь можно сказать главное: если послевоенный взлет был основан на идее существования СССР, то после его гибели вполне можно вести речь о падении. В том числе, и в информационной сфере – ведь было бы странно, если при катастрофах в иных областях тут дело обстояло иначе. Собственно, так дело и обстоит – несмотря на общепринятую сейчас уверенность в том, что человечество переживает невиданный информационный бум, в реальности все намного неприятнее. О

Однако обо всем подобном будет сказано в следующей части…