«Катастройка» высшей школы

Недавно новостные агентства сообщили: в Петербурге уничтожают Академический университет — детище Нобелевского лауреата, великого советского и российского физика Жореса Алфёрова. (Об этом сообщала и «Советская Россия» 3.04.2021 г.).

1.

Формально, конечно, университет продолжит существовать как рядовой институт в составе Петербургского политеха. Но вовсе не в том качестве, как замышлял Жорес Иванович! Он мечтал о вузе нового типа, соединяющем в себе лучшие традиции российской высшей школы и потенциал Академии наук! Вспомним, что именно объединение Академии наук и Берлинского университета, произведенное двести лет назад Вильгельмом фон Гумбольдтом, породило модель исследовательского университета, сразу же выдвинувшую Германию — тогда еще раздробленную и отсталую — в ряд ведущих научных держав мира. Алфёров рассчитывал, что его Академический университет — «первая ласточка»; что как только власти увидят, что такие университеты способны «генерировать» ученых мирового уровня, сеть подобных вузов покроет страну…

Но едва лишь Жорес Иванович скончался, как его университет, на который он возлагал столько надежд, зашатался, и подступила реальная угроза для него раствориться в обычном политехническом вузе… Причина до обидного банальна: отсутствие финансирования. Кроме того, кое-кто, похоже, положил глаз на прекрасное здание в центре Северной столицы… Да и научные лаборатории университета оснащены уникальным оборудованием, которое «выбивал» для своего любимого проекта Алфёров. Стоит оно больших денег — нобелевский лауреат использовал все свои связи, неопровержимую аргументацию для оснащения университета и даже вкладывал собственные деньги. Теперь немало охотников зарится на такое богатство.

Последнее десятилетие в России вообще ознаменовалось целой чередой ликвидаций классических университетов, которые «вливали» в технические вузы, после чего гуманитарная составляющая успешно «усыхала». Отмечены последние годы и сомнительными слияниями вузов весьма далеких профилей, да и просто ликвидацией вузов и их филиалов, объявленных «неэффективными». Приведу несколько примеров.

Еще в 2012 году Министерство образования попыталось слить Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина и Тамбовский государственный технический университет. Преподавательское сообщество и студенты обоих вузов буквально восстали. Были митинги протеста в разной форме, обращения к президенту… Министерство образования пошло на попятную и приказ отменило, но Сергея Мищенко — ректора технического вуза, чьи студенты и преподаватели особенно активно сопротивлялись, московское министерство уволило.

В 2014 году разразился громкий скандал в связи с уничтожением Российского государственного торгово-экономического университета, которым руководил Сергей Бабурин. И студенты, и преподаватели, и руководство вуза объявили забастовку, протестуя против «впихивания» их вуза в Плехановку на правах простого подразделения. И министру Ливанову в этот раз удалось довести замысел до конца.

В 2016 году Министерство образования попыталось ликвидировать московский Российский государственный геологоразведочный университет имени Серго Орджоникидзе («влив» его в РГУ нефти и газа им. И.М.Губкина). Университет принадлежит к старейшим отраслевым вузам, в 2018 году отмечался его 100-летний юбилей. Геологи отстояли альма-матер, и министр Васильева, пришедшая на смену Ливанову, отменила его приказ.

В том же 2016 году другое министерство — Минтранс, попыталось слить все главные транспортные вузы России (от Московского государственного университета путей сообщения до Московского автомобильно-дорожного и вузов гражданской авиации) в единый «Национальный университет транспорта». Сомнительная идея создать монструозный вуз, грозившая обрушить всю систему подготовки кадров для транспорта (особенно в авиации) вызвала законные возражения и преподавателей, и даже крупных авиакомпаний. Слияние было остановлено.

Самарцам повезло меньше. В 2018 году в Самаре классический государственный университет был включен в состав Аэрокосмического университета. Преподаватели и студенты так же были против, так же проводили митинги и писали петиции, но губернатор Меркушкин, десантированный Кремлем в Самару из Мордовии, заявил: «Вы упрямые, а я упрямее». Действительно, с чего бы ему жалеть ведущий самарский вуз, основанный аж в 1918 году?! Это ж не родной ему Мордовский госуниверситет имени Огарева (где учился он сам и где ректором был его дядя — Г.Я.Меркушкин)! Объединение Меркушкин «продавил». Теперь, судя по отзывам преподавателей «супервуза» в интернете, от классического университета «не осталось ничего». Разрушены научные школы, пострадал учебный процесс, уволились сильные преподаватели.

В 2019 году разгорелись страсти и в Петербурге — власть вознамерилась силовым методом объединить Лесотехнический университет имени С.М.Кирова и Университет промышленных технологий и дизайна. Студенты и преподаватели СпбЛУ обратились к Путину — с просьбой не уничтожать старейший в России лесоводческий вуз (он был основан аж в 1803 году, а идея такого учреждения была высказана еще Петром Великим, которого называют первым лесоводом России!). Все мы знаем, в каком плачевном состоянии лесное хозяйство — так ведь отрасль еще может остаться без специалистов! Ученый совет Лесотехнического университета проголосовал против объединения, и Москва снова дала задний ход. Ректор Беленький, который был главным проводником «слива» университета, к всеобщему облегчению уволился…

В начале 2021 года громыхнул и до сих пор не умолкает скандал в столице Башкирии Уфе, где руководство региона упорно настаивает на слиянии классического университета — БашГУ и его технического «собрата» — Уфимского авиационного. И это несмотря на то, что более 90% профессорско-преподавательского состава БашГУ заявили в ходе соцопроса, что они не поддерживают объединение, во всяком случае в таком формате и проводимое такими методами. Если мечта руководства сбудется, то Башкирия станет первой нацреспубликой РФ, которая лишится своего классического университета, дарованного ей центральной советской властью в 1957 году (во всех остальных нацреспубликах — от Татарии до Бурятии и от Чувашии до Чечни, классические университеты не просто благополучно существуют, но и являются предметом особой заботы со стороны регионального руководства).

Вся эта кампания по слияниям крупнейших провинциальных вузов вполне вписывается и в гигантоманию существующего режима (объединяют же у нас регионы), и в кампанию по сокращению количества вузов России из соображений «экономии бюджета». Отличился в этом смысле бывший министр образования Дмитрий Ливанов — тот самый, который оскорбил всех вузовских преподавателей страны, заявив, что преподаватель, который работает за 30 тысяч рублей в месяц, — неэффективный. И тот самый, который уничтожил Академию наук, отдав ее на растерзание менеджерам-неолибералам… За годы его пребывания в кресле министра количество вузов в России сократилось на 1097. Причем речь о целенаправленной, сознательной работе.

Ливанов в 2015 году бахвалился, что видит свою цель в «чистке высшего образования» и что он выполняет федеральную программу, согласно которой к 2020 году количество вузов будет сокращено на 40%, а филиалов — на 80%. И ладно бы речь шла о коммерческих шарашкиных конторах, которых у нас действительно расплодилось с 90-х великое множество! Нет, Ливанов ликвидировал 83 головных, профилирующих государственных вуза (до ливановских спецопераций их было у нас 567, а стало 484)!

Очень жаль и филиалы, ведь они располагались в малых и средних городах России и наличие такого филиала зачастую было гарантом того, что хоть некоторая часть выпускников школ не уедет в Москву и Петербург, а останется в родном городе… Но особенно жаль старейшие отраслевые вузы со славными традициями… Так, в 2016 году ликвидаторы образования и науки уничтожили Московский университет леса, бывший в советские времена базовым вузом страны в области лесного хозяйства. Его превратили в мытищинский филиал Бауманки, оставив в его составе 2 факультета. Ликвидаторы образования вообще почему-то «неровно дышат» к лесоводческим вузам — пытались уничтожить Воронежский лесотехнический, Уральский лесотехнический, Петербургский лесотехнический… Архангельский лесотехнический влили в Арктический университет, где почти не осталось «лесных направлений»… Иногда трудно отделаться от впечатления, что московское министерство работало прямо по заказу прокитайской браконьерской лесной мафии… Шутки шутками, а результат выгоден именно ей.

Впрочем, «палача образования» (как назвал Ливанова академик Запесоцкий) интересовали и другие отрасли. Плоды его неустанных трудов долго будут помнить и авиастроители, и машиностроители, и химики, и медики. Нет больше Московского авиационного технологического института имени Циолковского, Московского государственного университета тонких химических технологий, Московского государственного машиностроительного университета. Чтобы создать Федеральный университет им. Вернадского, в Крыму ликвидировали 7 вузов (в том числе ликвидировали Крымский государственный медицинский университет, Аграрный университет, Национальную академию природоохранного и курортного строительства, Крымский экономический институт, Институт полиграфических технологий). Во всех регионах в новообразованных гигантах проходила «оптимизация», увольнялись преподаватели, исчезали кафедры, направления, диссертационные советы, научные школы… Обещанного «синергетического эффекта» так и не дождались…

Лично я глубоко убежден, что в  руководители высшего образования страны приступили к открытому уничтожению советской высшей школы, стремясь ужать до минимума количество вузов, необходимых «энергетической сверхдержаве». Причем эта уже завершающая, третья стадия разрушительных «реформ», которые начались еще в 1990-х.

2.

В Советском Союзе существовала обширная система вузов. Более 800 советских институтов и университетов обеспечивали дипломированными специалистами все сферы жизни страны. 201 вуз готовил кадры для промышленности и строительства, 216 — для просвещения и культуры, 99 — для здравоохранения, 98 — для сельского хозяйства, 37 — для транспорта и связи. Образование строилось по модели специалитета, которая была разработана в Германии во времена ее процветания, когда немецкое образование было на первом месте во всем мире. Несомненной спецификой советской высшей школы являлись академическая стипендия для студентов и аспирантов и госраспределение выпускников (придуманное, кстати, не большевиками, а практиковавшееся еще в императорской России, правда, в ограниченных объемах). На Западе стипендии адресные — для неимущих, инвалидов, представителей расовых меньшинств, и представляют собой, скорее, скидки при оплате образования. В СССР мало того, что все высшее образование осуществлялось за счет госбюджета и не стоило студентам и их семьям ни копейки, — государство еще и платило учащимся своеобразную «зарплату» за хорошую учебу. У аспирантов она достигала 100 рублей, недотягивая до средней заработной платы по стране всего 20 рублей. (На Западе такого нет, там считают, что учеба — личное дело человека, никто ему платить за это не обязан, наоборот, он должен оплачивать свое образование.)

После окончания учебы выпускников советских вузов направляли туда, где государству требовались специалисты соответствующего профиля. Отработать нужно было 3 года, а затем специалист мог уехать куда угодно (но поскольку молодым специалистам государство предоставляло жилье, многие оставались там, куда попали по распределению). Судьба выпускников западных вузов была, как правило, неопределенной. Они попадали на рынок труда, где для многих из них мест не находилось. Это ведь не социалистическая экономика, где государство готовило в вузах столько специалистов, сколько поступило заявок, это капитализм, где безработица заложена уже в механизме набора студентов. И устройством их занимается «рука рынка».

Пришедшая к власти в России команда реформаторов-неолибералов первым делом сломала плановую экономику, а в вузах отменила госраспределение. Вузы уже могли принимать сколько угодно студентов (заявки от предприятий и учреждений были упразднены), взимать с них за учебу деньги (так появились коммерческие наборы как компенсация за сокращение финансирования) и отправлять их «в свободное плавание по волнам рынка».

Вузы, вынужденные выживать, открывали бесчисленные экономические и юридические отделения и филиалы, поскольку эти специальности должны были в новых условиях пользоваться спросом.

Преимущественно на подготовку юристов и экономистов ориентировались и частные вузы, которые разрешил создавать новый закон об образовании и которые в изобилии появились чуть ли не в каждом городе.

Необходимо заметить, что уровень подготовки студентов при этом резко снизился. Вузовское руководство «не советовало» преподавателям быть «излишне строгими» по отношению к «коммерческим студентам», ведь от них зависело пополнение бюджета вуза. В итоге юноши и девушки, учившиеся за деньги, стали относиться к образованию как к услуге, а к преподавателю — как к представителю сферы услуг, например, парикмахеру: ему заплатили и он должен поставить хорошие оценки, чтоб в конце студента ждал вожделенный диплом. Ушли в прошлое времена, когда старые советские преподаватели, влепив «двойку» по черчению, напутствовали бедолагу: а вас, молодой человек, могут отчислить, советской промышленности не нужны инженеры, которые не умеют читать чертежи…

К тому же и преподаватели, и руководители понимали: скорее всего, их выпускники работать по специальности не будут (сейчас многие уже не помнят, что выпускники сельхозвузов или физфаков университетов устраивались в 90-е… в милицию, где за диплом давали сразу лейтенанта и твердую зарплату). Заявок от предприятий не было, равно как и многих предприятий, которые были сметены ураганом гайдаровских реформ и чубайсовской приватизации…

Либералы-рыночники разрушили смычку между вузами и национальным хозяйством, социальной сферой. Вузы стали превращаться в автономные учреждения, в которых зачастую образование превращалось в профанацию и главной целью которых являлось лишь добывание денег. Коммерциализация образования сделала руководителей высших школ своего рода бизнесменами от образования, для которых важны не качество выпускаемых специалистов (юристы и экономисты 90-х годов не помнили ни одного параграфа из учебников, по которым учились), а деньги. К тому же введение коммерческих наборов развратило вузовскую бюрократию, теперь уже зарплаты ректора и проректоров в десятки раз были выше зарплат рядовых преподавателей, а реки «коммерческих денег» лились мимо бюджета — в карманы руководителей.

В 2000-х стали очевидными результаты ельцинско-путинской политики в сфере высшего образования. В стране работало более 2000 вузов вместе с «коммерческими» и с филиалами (притом что в РСФСР их было около 450, а во всем СССР — 805). Формально уровень образования вырос донельзя, фактически высшее образование донельзя девальвировалось. Наличие вузовского диплома уже почти ничего не говорило о качестве специалиста. Необходима была реформа высшего образования. И правительство провело ее, но не такую, которая улучшила бы ситуацию в этой сфере, а очередную разрушительную «катастройку».

Чиновники из Минобра решили насильно, невзирая на протесты общества, трансформировать вузы России под стандарты Болонской декларации. Ими двигали то ли фанатическая вера в идеалы западного высшего образования, то ли корыстные побуждения (ходили упорные слухи, что западные некоммерческие организации щедро осыпали грантами застрельщиков «Болонской реформы» в России). Результат известен: нормальный, проверенный десятилетиями российский специалитет был ужат до бакалавриата с утерей почти 20% учебного материала… Если раньше из стен вузов могли еще выйти хорошие специалисты — из числа тех студентов, которые стремились учиться, а не отбывали часы в платных группах, то теперь даже у хороших студентов шансов не осталось. Сама учебная программа обрекала их на получение лишь неполного высшего образования…

Но и этого «реформаторам» показалось мало. В 2012 году президент Путин выпускает указ, согласно которому в РФ в следующем, 2013 году вводилось нормативно-подушевое финансирование вузов. На обучение одного студента выделялась определенная сумма, и вуз ее лишался, если этого студента отчисляли за неуспеваемость. Здесь необходимо заметить, что отчисление за неуспеваемость — обычная норма в вузах по всему миру. Высшее образование, в отличие от среднего и начального, доступно далеко не всем в силу своей сложности и специфичности. Каждый психически здоровый человек может овладеть действиями элементарной арифметики, но не всякому дается математический анализ или тензорная алгебра.

В СССР в среднем до защиты диплома доучивались около 70% от числа поступивших на первый курс. Были, конечно, случаи, когда кого-то «тянули» вплоть до выпуска, но обычно с лентяями или с теми, кто «ошибся факультетом или вузом», расставались без сожалений. Как уже говорилось, если бы на производство попал инженер, не умевший читать чертежи, то в министерство сразу полетело бы письмо, ущемляющее репутацию вуза. На Западе с этим все обстоит еще жестче: во французских вузах доучивается до конца меньше половины поступивших, а в США есть даже специальная оценка — F (fail — провал), которая обозначает, что преподаватель считает: студент никогда не сможет сдать этот предмет, потому что не имеет соответствующих способностей.

Я уже говорил, что с введением коммерческих наборов учеба для многих студентов, плативших деньги в кассу вуза, превратилась в приятное времяпровождение. Но от студентов-бюджетников еще требовали знаний и упорного учебного труда. С введением подушевого финансирования руководство вузов стало заинтересованным в том, чтобы и студент-бюджетник продолжал учиться, независимо от его усилий и показанных знаний. Тем более что согласно распоряжению правительства от 30.04.2014 № 722-р под громким названием «О плане мероприятий «Изменения в отраслях социальной сферы, направленных на повышение эффективности образования и науки», было установлено среднее соотношение между числом преподавателей и студентов — 1 к 12. Это значило, что если преподаватель проявит принципиальность и доведет до отчисления 12 лентяев и неучей из числа бюджетных студентов, то вуз не только недополучит финансирование, но еще и вынужден будет сократить одного преподавателя. И вы, конечно, угадаете, кто это будет…

Одновременно министерство методично работало над тем, чтобы у преподавателей не оставалось свободного времени, чтобы совершенствоваться, читать литературу по специальности, готовиться к лекциям и семинарам. Их заставляли писать бесконечные рабочие программы, учебно-методические комплексы и т. д. и т. п.

Доведя вузы до точки, когда преподаватели уже были не в состоянии нормально исполнять свои должностные обязанности, Минобр, во главе которого уже встал Ливанов, заявил, что в стране полно «неэффективных вузов», и перешел к последней стадии уничтожения советской высшей школы — ликвидации вузов, либо через абсурдные слияния, либо просто через невыдачу аккредитации…

3.

Причина разгрома высшего образования ясна. Система образования второй сверхдержавы мира не нужна сырьевому придатку Евросоюза (каковым наша страна объективно является, невзирая на словеса, которые произносят начальство и телепропагандисты). Дальнейшую судьбу нашей высшей школы предсказать нетрудно. В двух столицах еще сохранятся более или менее приличные вузы, не уступающие как минимум восточноевропейским. В провинции же вузы будут сливать, ликвидировать, реформировать, пока их не останется совсем немного, сколько полагается «для проформы». Тем более что и учиться в них скоро будет некому: руководство страны поощряет переезд людей в большие города, прежде всего в «нерезиновую» столицу. Об этом некогда прямо говорил Д.А.Медведев, который, выдвигаясь в президенты, обещал, что к середине века на смену 83 субъектам РФ придет всего лишь 20, но очень крупных городских агломераций.

Причем под сокращение попадут провинциальные классические университеты (поскольку развитие науки и культуры власть не интересует), педагогические и медицинские вузы (сокращение количества школ и больниц уже идет полным ходом), сельскохозяйственные вузы (если исключить юг России, то почти везде большинство земель сельхозназначения заброшены, а села пустеют). Зато останутся нефтяные и газовые вузы, вузы, работающие на «оборонку», и уж, конечно, военные вузы, а также вузы МВД и ФСБ (их даже специально вывели из-под действия Болонской реформы).

Процесс вошел в последнюю, заключительную стадию. У нашей общественности есть еще немного времени, чтоб попытаться остановить уничтожение того, что осталось от советской высшей школы. И нельзя сказать, что никакого сопротивления нет. В начале статьи я уже рассказал о том, как преподаватели и студенты вставали на защиту своих вузов, которые Минобр выбрал для уничтожения путем «слияния» или лишения аккредитации. И иногда эти протесты оказывались даже не бесплодными — как в Тамбове или в Санкт-Петербурге. Но не может не вызвать озабоченность тот факт, что протесты эти — локальные. Представители преподавательских и студенческих сообществ разных вузов, даже находящихся в одном городе, мало контактируют друг с другом. Когда очередной университет попадает под «министерскую гильотину», никакого протеста общегородского — не говоря уже о региональном, национальном масштабах, увы, не наблюдается… В 2019 году менеджеры от образования пытались уничтожить старейший в России Университет леса в Петербурге. Коллеги из других вузов не вышли на митинги протеста. Сейчас уничтожают алферовский университет — тоже опасное молчание.

Общенациональный профсоюз работников высшей школы, конечно, имеется. Но он зависим от вузовских властей и министерства и, строго говоря, и профсоюзом в собственном смысле слова не является. С одной стороны, в этом «профсоюзе» состоят ректора, которые получают от 300 тысяч до 1 миллиона в месяц, утверждаются и снимаются с должности министерством и сами зачастую становятся застрельщиками разрушения своих же вузов. С другой стороны, в нем числятся рядовые преподаватели, которые работают по контракту за 30–50 тысяч в месяц. Профсоюзы эти занимаются не защитой прав своих членов, а распределением детских подарков на Новый год и путевок в профилактории… Это контора бюрократической псевдоблаготворительности, а не профсоюз!

Существует и независимый профсоюз — «Университетская солидарность». Он боевой, борющийся за права педагогов высшей школы. Он выдвигает правильные требования сокращения нагрузки преподавателей, снижения бюрократического прессинга на них, повышения заработной платы. Только вот ячейки его есть далеко не в каждом вузе. Имеются целые города, в вузах которых про «Университетскую солидарность» и не слыхали. А если и слыхали, то боятся вступать… Большинство наших преподавателей — типичные бюджетники. Они замучены изнуряющей работой в нескольких местах, требованиями сдавать непомерное количество бюрократических документов, выдавать на-гора бесконечные публикации в научных журналах, сверхурочными и неоплачиваемыми работами по «научной и воспитательной линиям».

Сегодня мы видим, правда, что на фоне разразившегося кризиса даже самые забитые и покорные бюджетники начинают активизироваться. Касается это и вузовских преподавателей. Одно дело, когда руководство занимается сверхэксплуатацией, а совсем другое — когда оно уничтожает сами вузы. Это грозит увольнениями не только тех, кто осмеливался возвысить свой голос против решений начальства, но и самых лояльных работников… «Оптимизация» жертвы не выбирает, и терять людям уже становится нечего.

Но работники высшей школы нуждаются в помощи извне — со стороны других профсоюзов, политических партий и движений, депутатов парламентов разного уровня, со стороны студентов, родительского сообщества, наконец. В конце концов это дело общегосударственной важности. Речь идет о том, сохранит ли страна свой научно-технический потенциал или постепенно скатится до статуса государства «третьего мира», отличающегося от Нигерии и Гондураса только наличием ядерных ракет (да и те сохранить будет трудно при общем упадке технологического уровня).

Нужно сплотиться всем здравомыслящим, патриотическим силам, всей общественности — в защиту нашей высшей школы, которую еще пока можно спасти и восстановить. И нужно изменение самого внутриполитического курса государства, отказ от сырьевого пути развития, национализация важнейших производств, новая индустриализация и культурная революция. Такому государству, конечно, нужна будет мощная и эффективная вузовская система!

Рустем Вахитов

Источник

Автор Рустем Ринатович Вахитов — кандидат философских наук, доцент кафедры философии Башкирского государственного университета, г. Уфа., исследователь евразийства и традиционализма, политический публицист.