Левый демарш.Выдвижение Грудинина еще больше раскололо несистемную оппозицию, а не сплотило ее вокруг КПРФ

Вожделеющие по углам

Караоке-клуб «Алиби» 7 февраля был заполнен до отказа — на сцене лидеры несистемных левых по очереди высказывались о том, что нужно делать 18 марта. Основных варианта два: поддержать всем скопом кандидата от КПРФ Павла Грудинина или объявить антинародным выборам бойкот.

«У нас многие воспринимают несистемных левых как неудачников и лузеров, которые где-то мастурбируют втихаря и ни на что серьезное не претендуют. Давайте от этого бернштейнианского подхода (течение в социал-демократии, пересмотревшее ряд принципов марксизма. — Ред.), когда результат — ничто, а главное — процесс, уходить. Хватит мастурбировать по углам, давайте эту систему залюбим до смерти!» — в свойственном ему стиле выступил координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов.

Он только летом прошлого года вышел из колонии, где провел 4,5 года по обвинению в организации массовых беспорядков на Болотной площади 6 мая. За время вынужденного отсутствия Удальцова «Левый фронт» впал в анабиоз, а большинство других организаций сосредоточилось на поддержке так называемых «Донецкой» и «Луганской народных республик».

«Мы пять лет ждали, когда Удальцов выйдет на свободу и встанет во главе широкого левого движения. Но вместо этого он пошел носить портфель непонятно за кем», — злится член ЦК Объединенной коммунистической партии (ОКП) Дарья Митина. Портфель, надо понимать, Удальцов носит за кандидатом Грудининым, которого называет единым кандидатом левых на выборах президента. Впрочем, сами эти левые негодуют, что их никто даже не спросил.

Чуть позже покурить на улицу вышли еще несколько зрителей, один из которых сказал товарищу: «Хочу с Димой Галкиным (один из основателей «Левого фронта». — Ред.) помириться, хоть он и за Майдан. Есть же личные отношения… Не всех же мы убьем, когда придем к власти». Товарищ осторожно усмехнулся.

Советский капиталист

«Грудинин — это олигарх, очень богатый человек, — перечисляет недостатки кандидата Грудинина писатель-марксист Алексей Цветков. — Он абсолютно дисциплинированный, послушный человек, связанный с администрацией президента и сделавший локальную политическую карьеру в «Единой России» (Грудинин много лет был депутатом Мособлдумы от «ЕР» и доверенным лицом Путина на выборах 2000 года. — Ред.). То есть он типичный представитель того самого 1% сверхбогатых, которых левые любят критиковать».

Писатель не сомневается, что успешным бизнесом Грудинин обязан сдаче в аренду «совершенно золотой подмосковной земли», потому что в Подмосковье «нет смысла заниматься сельским хозяйством».

— рассуждает Цветков.

«Мы построили модель советского социализма, территорию социального оптимизма. Люди точно знают, что, к сожалению, не государство, а совхоз, я имею в виду акционерное общество, и местная власть думают о них постоянно», — говорил Грудинин в интервью «Новой газете».

«Но Театр имени Ленинского комсомола ведь не принадлежит комсомолу! Его совхоз — это обычное ЗАО с узким кругом акционеров, и не надо втирать электорату, что там социалистические методы хозяйствования. Так изящная имиджевая находка превращается во вранье», — возмущается Митина.

Видеть кандидатом от КПРФ капиталиста левые предсказуемо не хотят.

— Хорошо, что он бизнесмен с социальной ответственностью, но то, что Грудинин сократил в разы количество сотрудников, а оставшимся поднял зарплаты, — это классика ведения бизнеса. Тогда и английский помещик, устраивавший огораживание, был коммунистом», — говорит левый публицист и директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий и сам смеется своей тонкой исторической шутке. 6 февраля он представил общественности «антигрудининский» доклад.

— Есть профессиональная уязвимость, род занятий бизнесмена позволяет нарыть на него компромат, поэтому крупный бизнес всегда выдвигает представителей, — добавляет главный редактор популярного «красного» сайта Forum.msk Анатолий Баранов, второй автор доклада. После пресс-конференции мы втроем зашли пообедать в ресторан Дома журналистов.

Баранов уверен, что любой бизнесмен никогда не сможет подняться над личными интересами даже до интересов своего класса, буржуазии. Попытки сравнивать Грудинина с Энгельсом Кагарлицкого раздражают: «Тот был всю жизнь частью движения, жертвовал свои доходы, книжки писал, а аграрный капиталист просто будет до 18 марта изображать из себя кандидата компартии, причем даже в партию вступать не собирается».

«Странные претензии, — фыркает коллега Удальцова по «Левому фронту» журналист Максим Шевченко. — А Фидель Кастро может встречаться с папой римским и обнимать его? К Фиделю Кастро, наверное, не было претензий? Или к Чавесу? Павел Николаевич Грудинин вполне придерживается принципов социального государства в своем отдельно взятом совхозе и в целом выражает публично разного рода симпатии к идеалам социализма, социального государства, справедливого общества».

Шевченко вообще не видит проблемы в капиталистических наклонностях Грудинина.

говорит журналист и добавляет, что суть революции 1905 года состояла в союзе социал-демократических народнических партий с национальным капиталом.

Баранов и Кагарлицкий, попивая чай, методично разносят все достоинства Грудинина в пух и прах.

— Со школой его вообще классика — построил ее и тут же свалил на баланс Москвы, которая за нее платит как за два района Карелии. Интересный такой подарок. Причем обслуживает ее компания, местный аналог «Жилищника», принадлежащая Грудинину. То есть школа давно ему приносит прибыль, — говорит главред Forum.Msk.

— Он же все время несет околесицу! Он три раза сказал, что Ли Куан Ю (отец «сингапурского чуда». — Ред.) для него пример, но некоторые люди читали книжки и знают, что тот был жестким буржуазным диктатором, и при нем коммунистам головы рубили, а девочек-профсоюзниц сбрасывали в залив с вертолетов, — добавляет Кагарлицкий.

Возвращение красно-коричневых

На дебаты в караоке-клубе пришел и культовый политолог Виктор Милитарев. Раньше он называл себя русским националистом, а те над ним частенько потешались.

— Грудинин сочетает социал-демократию с национализмом и сможет надавить на Путина с более левой, хоть и совсем не коммунистической стороны. Это то, чего хочет большинство народа, — рассказывает мне Милитарев, сидя в оставленном в коридоре клуба столе и болтая ножками.

— Вы же вроде бы националистом были? — напоминаю я политологу.

— В стратегической перспективе я немножко коммунист, но в тактической — убежденный социал-демократ. При этом я чуть-чуть националист, но не расист и шовинист, а в том смысле, в каком Зюганов ставит внутри своей партии русский вопрос.

Милитарев появился на дебатах левых не случайно. Все-таки Грудинин в 2011 году был снят с выборов в Мособлдуму за высказывания против мигрантов (впоследствии суд признал, что слова Грудинина исказили), а на выборы вместе с КПРФ его выдвинуло Постоянно действующее совещание Национально-патриотических сил России (ПДС НПСР). В его состав входят около 50 организаций, а главными лицами являются бывший министр обороны «ДНР» Игорь Стрелков, генерал-полковник, лидер движения «Союз русского народа» Леонид Ивашов и бывший соратник Гайдара, буква «Б» в названии партии «ЯБЛоко» Юрий Болдырев (от интервью «Новой» он отказался).

На сайте ПДС НПСР, где все новости сейчас посвящены «красному директору» Грудинину, на самом видном месте красуется любимый монархистами и русскими националистами российский имперский флаг с двуглавым орлом. «Думаю, Болдырев, как человек занятой, не был на сайте НПСР, а то бы пришел в ужас от зоологических антисемитских статей и «имперки», — говорит Митина.

Связь Грудинина с НПСР не нравится на левом фланге, похоже, никому. Доверенное лицо Грудинина Шевченко говорит, что относится к этой организации «крайне критически».

— Грудинина выдвинул съезд КПРФ, а они просто пытаются выдать желаемое за действительное! С какой стати? Что такое НПСР вообще? Кого они могут выдвинуть? Они даже не партия! Грудинин — кандидат от КПРФ, а все остальное — интеллектуальные фантазии, — яростно отмежевывается от национал-патриотов Шевченко.

Правда, вскоре признает, что союз Грудинина с национал-патриотами все-таки существует, и сразу находит этому оправдание: «Мало ли какие бывают тактические союзники. Вон товарищ Сталин с Гитлером соглашение заключил из политической целесообразности, но это не значит, что Сталин стал нацистом, а СССР и Германия — это было одно и то же».

Грудинин еще в декабре под камеры подписал обязательство перед национал-патриотами «вести предвыборную кампанию в тесном согласовании с командой народного правительства [НПСР]». Впрочем, носится с Грудининым в основном Болдырев, а тот же Стрелков с презрением называет Грудинина «проектом Кремля» и современным «генералом Лебедем».

По словам Милитарева, организации, входящие в НПСР, «в основном несуществующие и жульнические», а все это напоминает оргкомитет «Русского марша», потому что «актива нет вообще, а есть склочные лидеры, провалившиеся во всем».

Однако именно союз НПСР с КПРФ чуть не привел Зюганова к победе на президентских выборах 1996 года, когда красно-коричневые пытались взять у Ельцина реванш за разгром в 1993 году. 96-й год с ностальгией вспоминают многие левые, переживают, что тогда Зюганов не стал бороться за власть. «Не нашли смелости и мужества пойти на конфронтацию, заняли смиренную позицию. Зюганов говорил, что спасли Россию от гражданской войны, и с точки зрения христианской морали он, наверное, прав, но с точки зрения политической борьбы сложно с ним согласиться, поэтому я в КПРФ не вступил, потому что был разочарован», — считает Удальцов.

Мнение других левых емко выражает активист троцкистского Российского социалистического движения (РСД) музыкант Кирилл Медведев: «Попытка возродить левопатриотический альянс 1993 года, хоть и в более умеренном варианте, нам не нравится».

Неединый нелевый кандидат

Удальцов уверяет, что именно Грудинин способен сплотить левых. «Говорю прагматично: для левых — очень выгодный сценарий зафиксировать, что мы основная оппозиционная сила, ведь по программным установкам именно левые дают основную альтернативу. Они предлагают не приукрашивание существующей системы, а ее коренное изменение. Понятно, что он не пролетарий, не работяга от станка, не пламенный революционер. В 90-х его бы называли «красным директором». Он декларирует умеренную программу социалистических преобразований, условно скандинавскую модель».

Но несистемные левые над программой Грудинина только смеются. «Парадокс в том, что «20 шагов» Грудинина — это суперрадикальная программа революционных преобразований, но тот же человек, когда его спрашивают про офшоры, начинает с пафосом говорить, как обижают бизнесменов и что надо защищать частную собственность. Но ты либо штаны надень, либо крестик сними», — обращается к Грудинину Кагарлицкий. «В программе обещают зарплаты по 30 тысяч и пенсии при одновременном снижении налогов. Это даже не популизм», — считает один из лидеров движения «Антифа» Алексей Гаскаров.

Секретарь Объединенной коммунистической партии (ОКП) Дарья Митина напоминает, что кроме КПРФ еще две зарегистрированные компартии выдвинули своих кандидатов в президенты: «Коммунисты России» своего лидера — Максима Сурайкина и партия «РОТ-Фронт» — машинистку мостового крана завода «Петросталь» Наталью Лисицину.

«РОТ-Фронт» обратился к коллегам с просьбой поддержать их кандидата, что незарегистрированная ОКП и сделала. Но если Лисицину не зарегистрировали, то Сурайкин в бюллетенях будет. И хотя многие считают его спойлером, сам он утверждает, что «это ложь Зюганова, которому сказать больше нечего». «C начала 2000-х он превратил КПРФ в личный бизнес, партия на всех уровнях проводит [во власть] олигархов, и она сама стала большим спойлером всего протестного движения», — говорит он.

В партии Сурайкина называют «товарищ Максим», и ему это нравится: «Я — Максим, и я — товарищ, и потихонечку это само собой превратилось в партийное прозвище. У меня внутри прозвище навевает ностальгию по лучшему советскому периоду — фильму «Юность Максима», пулемету Максима. Слава богу, что так получилось, как атеист вам скажу».

Зюганов, вспоминает Митина, которая тогда была депутатом Госдумы, в 1996 году был кандидатом в президенты от 100 организаций, с каждой из которых проводили переговоры. Она готова признать, что Грудинин мог бы теоретически расширить электоральную базу коммунистов, но «сейчас что ни фраза, так кусок электората от него отлетает». «Вот он сказал, что Навального назначит [в Счетную палату]. Может, какие-то навальнисты на это и клюнут, но ядерный электорат — нет. Грудинин не говорит ничего, что касается левого социального идеала и левых представлений о государственном устройстве. Он говорит «социализм», но звучит это как абстракция, а когда начинают копать, он плывет», — говорит Митина.

Общую позицию выражает молодой коммунист из движения «Левый блок» Владимир Журавлев: «Как человек, который был, блин, выдвинут национал-патриотами и КПРФ, который позволял себе националистические высказывания и просто-напросто, блин, продвигает свою бизнес-историю, стал единым кандидатом?»

Левый поворот сверху

Высокий результат левого кандидата на выборах, уверен Удальцов, «дает шанс на то, что какие-то реформы пойдут сверху, на кадровые изменения в правительстве, на то, что начнет осуществляться левый поворот». «Это будет лучший ответ на санкции и давление на Россию, ведь во всем мире запрос на альтернативу американской гегемонии присутствует. Именно Россия могла бы выстроить новый левый блок во всем мире», — говорит Удальцов.

— То есть стоит задача убедить власть стать левой?

— Хороший результат — возможность апеллировать к власти не с позиции лузеров, набравших 3%, а с позиции силы.

Коллеги над Удальцовым смеются.

«В 96-м году Зюганов, даже по официальным данным, набрал 40%. И что? Сильно Ельцин скорректировал курс в левую сторону? Ничего подобного. А вот когда в 98-м году у него под задницей горела горелка и мы могли в Госдуме в любой момент начать процесс импичмента, он и выдвинул Примакова в премьеры. А под Путиным ничего не горит и сверху на него ничего не каплет», — говорит Митина.

Алексей Гаскаров уверен, что «Левый фронт» решил договариваться, поняв, что иначе изменить ничего не получится.

«Удальцов заплатил за свои убеждения тюремным сроком, в отличие от многих других, и у меня нет в его принципиальности никаких сомнений. Но его политический выбор — ошибка, это «политический хвостизм», встроиться в абы какую движуху. Кратковременная кампания на два месяца может похоронить авторитет Удальцова», — считает Дарья Митина.

Она напоминает, что специфика «Левого фронта» была в том, чтобы «агрегировать в себя широкие массы левых, а теперь он вырождается в секту». «Удальцов мыслит как человек из позднего СССР и делает заявления от имени всех. Такой человек не может быть лидером из-за профнепригодности, он тянет на себя все вожжи», — уверен Журавлев.

Левый для либералов

Выйдя прошлым летом из колонии, Сергей Удальцов вернулся в свою стихию. Мы встретились с ним за пару дней до запланированного на 10 февраля «Социального марша», который он после запрета властей переформатировал в поход с петициями в приемную администрации президента. У него, как и раньше, постоянно звонил телефон.

«Да, Александр Владимирович… Да, да… «Оккупай администрация президента» будет (Удальцов усмехается. — Ред.)… Да, пишем петиции… Какая каталажка, что вы? Договоренность есть, блинами будут встречать (смеется)… Да не будут, думаю, никого трогать. Беречь будем себя, я вам гарантирую… Конечно, дольщики звонят мне и говорят: «Хотим на 15 суток» (смеется)… Я буду как классический провокатор из-за угла наблюдать (смеется)… Спасибо за беспокойство. Подставляться не буду. Согласен. Из штаба надо руководить», — Удальцов кладет трубку и говорит про звонившего: «Вот Бузгалин (левый публицист и теоретик. — Ред.) тоже за Грудинина!»

— Ты завязать-то не думал? — спрашиваю я.

— Когда сидишь несколько лет в изоляции и администрация тебя подталкивает именно к этому, то, конечно, такие мысли посещают. Мы же не фанатики, не роботы. Но если есть внутри принципы, если это не искусственное, то как от самого себя отказаться можно? Ты шел по своей дороге, считал, что нужно бороться, людям помогать, и вдруг под давлением от себя отказался? Взвесив все, я понял, что предавать себя нельзя. Иначе как с этим дальше жить? — неожиданно серьезно, даже пафосно отвечает Удальцов. Он обещает, что «будет в этой движухе и дальше», а если благодаря его действиям в этом мире «хоть что-то станет получше, то, значит, жил не зря».

Удальцов настаивает, что за Грудинина говорит «реальная практика в совхозе, где очень сильные соцпрограммы». «Грудинин, по большому счету, мог раздербанить свой совхоз и в Майами-бич загорать, но он социально ответственный предприниматель, поэтому приемлем и для левых, кроме ультралевых, и для бизнеса», — говорит Удальцов.

— Ты сам разве не ультралевый?

— Я по убеждениям, конечно, гораздо более радикальный левый, но мы должны быть реалистами. Мы все-таки занимаемся политикой, а не просто красивые фразы говорим. Сегодня в обществе нет запроса на радикальные левые перемены. Зачем замки на песке строить? Есть рабочий кандидат, который может дать результат, — отвечает Удальцов.

— Так тогда и Сталина надо хвалить активнее. Это может дать результат.

— Вообще, нет, но на выборном отрезке, когда надо получить результат, с прагматичной точки зрения это правильно. Путина объективно многие поддерживают потому, что им нравится жесткий стиль управления, его твердая рука. В нашем народе это есть, ему нужен хозяин, нужен царь. Высказывания о Сталине, достаточно аккуратные и где-то даже с симпатией, с точки зрения технологии оправданны, — говорит расчетливый Удальцов.

Союз с национал-патриотами Удальцов тоже объясняет исключительно прагматическими соображениями. «Давайте до марта не будем драматизировать, а дальше подходить более внимательно, чтобы явных нацистов и даже таких ребят, как Савельев, не было. Широкий альянс значительно более перспективен. Пусть нас разделяет национальный вопрос, но влияние патриотов в коалиции не настолько сильно, — говорит Удальцов.

— Зачем тогда они вообще нужны?

— Любая сила, которая может хоть полпроцента голосов добавить, должна быть в коалиции, и не надо чистоплюйством заниматься. Если они подписались под программой Грудинина, где нет ни слова про национализм и ущемление нацменьшинств, то ради бога.

— А как же принципы? Как-то ты очень цинично стал к политике подходить.

В одах Удальцов уже объединялся с либералами и националистами во время митингов на Болотной площади. Баранов и Кагарлицкий шутят, что Удальцов на самом деле «лидер не левых, а лидер левых для либералов». Координатор «Левого фронта» и сейчас обращался к сторонникам Навального за поддержкой, но ничего не добился: «Если видно, что по теме бойкота массового экстаза нет, почему бы не проявить гибкость и не поддержать Грудинина, ведь это был бы для власти удар под дых».

— Да и Путина не особо критикует.

— Может, ему и не надо в крайности кидаться, ведь ему надо захватить умеренный электорат. А если он будет повсюду кричать «Долой Путина!», то это будет перебор, ведь радикальных избирателей не так много.

Собственно, Удальцова и самого обвиняли в поддержке Путина, особенно после того, как он из колонии одобрил присоединение Крыма и борьбу Донбасса. «Чтобы меня в путинцы записать, это нужно быть очень большим сказочником. Я как был антипутинским политиком, так и остаюсь, потому что Путин так и не смог избавиться от круга своих друзей-олигархов. России нужны перемены, а Путин их сегодня блокирует и тормозит. Даже если его отдельные шаги и разумны, то все равно любой политик черно-белый, и нельзя одним цветом мазать. Как и Сталина», — говорит он.

Коалиция бойкота

Писатель Цветков работает в книжном магазине «Циолковский». Сидя на рабочем месте в отделе букинистической литературы, Цветков предлагает бойкот выборов, но не пассивный (как у Навального), а активный. «Призыв к неучастию мало кого мобилизует. Говорить: «Если вы гражданин, то сидите дома, ничего не делайте» — это психологически недостоверно. Тем более 5% непришедших никто не заметит, а нужная явка все равно будет обеспечена», — говорит он.

— Предлагаете испортить бюллетень?

— Нет, потому что тогда мы как бы предполагаем, что он хороший, правильный, то есть находимся в ментальном плену системы. Нужно говорить об улучшении бюллетеня. Раз это не выборы, то мы должны сделать бюллетень таким, каким хотим, и вписать туда Навального, себя или графу «против всех». Это не революция, но если тысячи выложат фотографии своих «улучшенных» бюллетеней, то это может стать стартом нового сетевого сообщества, — считает Цветков.

За бойкот выступает и молодежь из «Левого блока».

— говорит активист «Левого блока» Журавлев.

На дебатах в клубе «Алиби» Удальцову вместе с подельником и соратником по «Левому фронту» Леонидом Развозжаевым пришлось противостоять целой группе сторонников бойкота выборов. Но Удальцов унывать не привык: «Те небольшие левые организации, которые выступают против Грудинина, я называю сектой. Их позиция мне кажется ребяческой и позерской, а не политической».

Несистемные левые нашли один плюс в выдвижении Грудинина в президенты — на почве ненависти к нему им удалось консолидироваться. С большим энтузиазмом об этом говорит Кагарлицкий. Он приводит пример: «Вот мы с Барановым — товарищи, но очень давно не виделись, а сейчас написали вместе доклад».

Донецкий разлом

Пока левым значительно проще найти поводы, чтобы рассориться и размежеваться. Последний раз это произошло в 2014 году из-за событий на Украине.

«Многие сочли, что Донбасс с его особой, восходящей к Советскому Союзу пролетарской культурой имеет право на самоопределение, ведь в Украине к власти пришли, мягко говоря, не самые прогрессивные силы. Не надо считать, что все левые ударились в путинизм и империализм. Это довольно специфический, но интернационалистский подход», — рассуждает активист РСД Кирилл Медведев.

Коммунисты конфликт на Донбассе рассматривали в первую очередь как борьбу пролетариата (угнетенного класса) против олигархов (класса эксплуататоров).

— Мы точно за Донбасс были, — говорит Баранов из Объединенной Компартии, — возили на Донбасс не только продовольствие, но и снаряжение, военную технику, даже оружие. У нас там люди постоянно в частях. Но солидарность была не с Захарченко или Плотницким.

— А с русскими?

— Потому что Харьков не стал Россией? — я все еще нахожусь в плену парадигмы «русского мира».

— Суть была в том, чтобы к чертовой матери расхерачить власть в Украине и в России! — раздражается Кагарлицкий.

Левые рассчитывали, что взорвется здесь, а дальше это пойдет везде, — терпеливо объясняет Баранов.

Дарья Митина из ОКП на какое-то время в 2014 году стала пресс-секретарем МИД ДНР и его представителем в Москве. «В Киеве произошел фашистский переворот, поэтому стремление Крыма и Донбасса отделиться и не участвовать в фашистском государстве совершенно естественно. Стратегическая ошибка России, что она забыла про 80 % нормальных людей, не отравленных нацистской пропагандой. Они живут и во Львове, и в Тернополе, и нужно помогать антифашистскому сопротивлению по всей территории Украины», — уверена она.

РСД же робко попыталось выступить за мир. «Люди на Донбассе имели право ставить вопрос и реагировать на вызов со стороны майдана, но мы пытались с самого начала артикулировать центристскую позицию. В итоге, с одной стороны, нас обвиняли в том, что мы друзья Путина и не поддерживаем прогрессивный майдан, а с другой — что мы бандеровцы. Мне по-прежнему кажется, что мы выбрали единственный нормальный путь, но его заняли очень немногие», — рассказывает Медведев.

Сталин жив

Нет в левой среде консенсуса и по фигуре Иосифа Сталина. 30 января в прямом эфире радио «Комсомольская правда» дискуссия об отмененном прокате фильма «Смерть Сталина» между журналистами (и членами Совета по правам человека при президенте РФ) Николаем Сванидзе и Максимом Шевченко закончилась мордобоем.

Сталина Шевченко называет «выдающимся политическим деятелем, который руководил нашей страной в самой страшной войне».

— У Сталина я вижу две ошибки, которые были преступлениями. Депортации и большой террор 37–38 годов, когда он выпустил ситуацию из-под контроля, она покатилась по стране, и за два года было расстреляно порядка 700 тысяч человек, — говорит он.

Программа кандидата в президенты от партии «Коммунисты России» (а она на выборах в Госдуму в 2016 году получила больше голосов, чем какая-либо другая непарламентская партия) Сурайкина называется «10 сталинских ударов».

— Вы за сталинизм? — уточняю я у Сурайкина.

— Я — ленинец и сталинист, и этого не скрываю. Буржуазные СМИ создали ложный образ Сталина, сталинизма и сталинистов. Буржуазии хочется, чтобы Сталина воспринимали как кровавого диктатора, но это не так. Сталинизм для нас — это построение сильного государства, мощного ОПК и потрясающей кадровой системы, когда люди даже не думают, что-то можно украсть. Сталинизм — это комплексная экономическая программа возрождения нашей родины и интенсивного возвращения к социализму.

— А может, вообще коммунист быть против Сталина? — спрашиваю я Митину.

— Да, у нас в ОКП много троцкистов.

— А можно быть против и Сталина, и Троцкого?

— Есть и такие, но в российском коммунистическом движении такие люди редко встречаются. Мы партия марксизма-ленинизма, и я одинаково признаю заслуги и Сталина, и Троцкого.

— Ну, можно ли быть левым, поддерживать революцию, но быть против всего советского проекта? — продолжаю я задавать глупые вопросы, теперь Цветкову.

— Такие есть левые. Можно поддерживать социал-демократов или меньшевиков. Но, на мой взгляд, проблема не в том, чтобы потребовать от левых отрицания советского опыта, а проанализировать, почему альянс с эсерами и анархистам распался, почему была однопартийная диктатура и почему она свелась к вождизму и таким репрессиям.

Писатель Цветков сам отвечает на свой вопрос. Как марксист он считает, что для того, что делал Сталин, были очень серьезные политэкономические основания.

Один из посетителей книжного вдруг вторгается в наш заговор: «А можно тоже один вопрос? У нас сейчас усеченный троцкистский проект реализуется?» Но Цветков, не обращая внимания, продолжает свой монолог: «Говоря о насилии мы должны подразумевать целеполагание. Сравните насилие демонстранта, который бросает камень в полицейского, и полицейского, который ломает кости демонстранту», — продолжает Цветков, и непонятно, кого из двоих он оправдывает.

Успокаивает, что многие левые репрессии не оправдывают и не обещают их повторить. Медведев из РСД называет себя троцкистом и уверяет меня, что «репрессии были чудовищные и ничем не оправдываются». «Мне близка троцкисткая позиция, что революция — хорошо, Ленин — хорош, а Сталин — плохо. Сталинизм — это изнанка революции, Сталин — чудовище, душитель революции, и в историю Сталин вошел как тиран-модернизатор вроде Петра Первого», — говорит он.

Кризис левых

3 февраля по всей России прошли митинги КПРФ в поддержку кандидата Грудинина. Массовыми мероприятия не получились: в Москве не заполнилась даже небольшая Суворовская площадь, в некоторых регионах прошли только одиночные пикеты. «Главы обкомов посылали руководство и говорили: за своего плантатора агитируйте сами, — и я их понимаю», — говорит Митина. Ее коллега по ОКП Баранов утверждает, что с десяток региональных отделений КПРФ вообще отказываются агитировать за Грудинина.

«КПРФ, которая, как динозавр, лежит на лужайке, давно всем мешает. Но все когда-нибудь умирает», — не скрывает плотоядной улыбки Баранов. Раньше он состоял в КПРФ и был главным редактором партийного сайта, но в 2007 году со скандалом из партии вышел.

Поражает левых, что КПРФ не выдвинула никого из своих молодых. «Зюганов всегда говорил, что в партии есть грамотные профессионалы — Мельников, Кашин, Афонин, Петр Романов, Левченко, Клычков, а Грудинина никто не знал. Меня возмущает, что появился новый спаситель отечества, о котором мы 25 лет не знали», — говорит Митина. Мой аргумент, что Грудинин — кандидат, о котором все говорят, что он привлек интерес к левой повестке, а Левченко или Зюганова точно не позвал бы на интервью Дудь, Митина отметает с легкостью: «Есть у меня подозрение, что приглашение к Дудю денег стоит».

Член ЦК ОКП полагает, что еще до середины декабря Зюганов собирался выдвигаться сам, но в администрации президента его попросили поискать другого кандидата. «С 96 года выборы — это договорные матчи, в которых КПРФ, с удовольствием или без, участвует. Без согласования на Старой площади никто не выдвигается, и на этот раз Зюганову сказали: «Извиняй, рейтинг ниже низкого — сам обкакаешься и нам всю малину испортишь, поэтому ищи замену». На вопрос, откуда ей известно про согласование, Митина отвечает, что у нее есть «инсайд», но и так «про этот секрет Полишинеля все знают».

Удальцов намеки на то, что выдвижение было инициировано на Старой площади, называет «бредом сивой кобылы». «Я с уважением к Зюганову отношусь, но, как и в случае с Путиным, нужно вовремя обновляться. У Грудинина я никакой ангажированности не заметил. Если только он не суперактер мхатовского уровня», — говорит координатор «Левого фронта».

«У меня ощущение, что левое движение крайне деградировало. По уровню развития мы даже не в 1905 году находимся, а в конце 19 века, когда народнические кружки только-только начали оформляться в социал-демократические ячейки. А ведь еще в 1995–96 годах ситуация была совершенно иная, и на 9 мая левые выводили 500 тысяч человек. Левые доминировали в публичном поле, в новостных сюжетах, хотя своих СМИ и тогда не было», — с грустью констатирует Митина.

«Беда с производственными отношениями, с общественным производством, классовым сознанием. Страна не производит тысячу миллионов галош, тысячу миллионов тракторов, а проедает ресурсы, немножко обеспечивая другу другу приемлемые условия существования. «Ашан» и клининговые компании — это не производство, которое дает классовую борьбу. Соответственно, политики есть, идеи есть, а некому воспринимать политику, нет железных отрядов пролетариата. На сегодня все очень тухло, — печалится и Баранов.

Нет самоорганизации

Активист Российского социалистического движения (РСД) Кирилл Медведев, которого называют «одним из интереснейших современных поэтов», осенью 2017 года баллотировался в муниципальные депутаты в Мещанском районе Москвы. Медведева выдвинула КПРФ, но тот набрал лишь 11 % голосов и в совет не прошел.

Левые на этих выборах оглушительно провалились. Писатель Цветков объясняет это тяжелым советским наследием. По его словам, у левых, в принципе, есть две отличительные черты. «Первая черта — это подъем общегражданской солидарности по месту работы в виде профсоюзов и по месту жительства в виде борьбы против точечной застройки, который может доходить до общенациональной солидарности вроде движения «Оккупай». Из этого следует вторая черта — идея социального государства, которое амортизирует издержки рыночной конкуренции, умеряет аппетиты сверхбогатых и позволяет людям добиваться большего при гражданской активности», — рассказывает Цветков.

По его мнению, невозможно иметь вторую черту без первой, и «проблема не в том, что существуют плохие государства, а в том, что есть государства, которые воспитаны высокоорганизованным обществом, и государства, где общество пассивно и атомизировано, поэтому государство может себе позволить все что угодно».

Именно такой электорат, уверен Цветков, и голосует за КПРФ. «Парадокс этих людей в том, что они хотели бы черту номер два, испытывая абсолютное равнодушие и даже непонимание черты номер один. Они патерналисты, этатисты, которые ждут доброго чиновника, не какую-то сволочь, который все у них отнимает, а советского и классного, который все им даст, и это будет социальное государство. Но так не бывает, социальное государство появляется только под серьезным нажимом и воздействием снизу, и это требует упругости общества, чем левые и занимаются все 150 лет своего существования», — объясняет Цветков.

Таким был Советский Союз, соглашается Дмитрий Журавлев из «Левого блока»:

— По этому критерию Россия наименее левое государство в Европе.

— Да, в других странах не было советской травмы, не было эксперимента, поэтому там высокий, по сравнению с нами, уровень самоорганизации людей, и они имеют способы воздействия на государство. Есть сильные профсоюзы, есть антибуржуазная культура, львиная доля богемы поддерживает левые проекты, модно критиковать элиты, есть зеленые, троцкисты, социал-демократы, анархисты. На Западе никто в трезвом уме не будет воспринимать государство как общую судьбу и ждать от него чего-то, нет, это поле борьбы, — говорит Цветков.

В России этатизм, ностальгия по Советскому Союзу и ожидания доброго чиновника свойственны не только электорату КПРФ, но и «условным 86 % российского общества», считает писатель. «Тот же писатель Прилепин не говорит, что будет бесклассовое общество и демократия в экономике, то есть социализм, а рассуждает в ностальгическом ключе о СССР и Сталине, но увязка, что социальная справедливость придет, если будет сильное государство, это и есть советская ошибка», — говорит Цветков. Причем, по его словам, тем, кто не застал СССР, ностальгировать еще проще «по всей этой советской чебурашке, потому что для них оно превращается в фэнтези».

Оскорбление или национальная идея

Альтернативой советскому проекту могла бы стать социал-демократия. «В России есть отдельные левые интеллектуалы, независимые профсоюзы вроде КТР и ликвидированного МПРА, есть минимальная левая богема, но в электоральном смысле европейских левых у нас нет», — считает Цветков.

У него есть своя теория, почему так произошло. «Западные левые, понимая, что пока революция невозможна, решили заняться социальным шантажом в пользу масс. Не хотите, чтобы мы присоединились к советскому ужасу? Тогда давайте профсоюзные права, давайте социальные гарантии, давайте зарплату повышать. С 60-х по 80-е годы они добились до фига всего. Скандинавские страны стали розовыми, там максимально амортизированный капитализм. Потом, правда, когда Китай и СССР перестали восприниматься как опасность, рычаг для шантажа исчез», — рассказывает писатель.

Сейчас вместо рычага, по мнению Цветкова, у левых два аргумента, почему элиты должны исполнять их требования. Экологический («дальнейшее воспроизводство капиталистической экономики уничтожает среду») и технологический («несовместимость новых технологий с частной собственностью»). «Кто-то говорит, что это очень слабо, но у нас и того нет, потому что была советская травма и нет левой сцены», — заключает он.

Имеющиеся в России левые — пламенные марксисты, и они даже разговаривать про социал-демократию не хотят. «Это оскорбление для коммуниста, потому что разница между социал-демократами и правыми в Европе уже не видна! Нет у нас социал-демократии, разве что Явлинский. У нас левое движение — это коммунисты», — злится Митина. «В коммунистическом движении «социал-демократ» — это ругательство сопоставимое с «фашист». Они же убили Розу Люксембург, это как от монастыря выдвинуть проститутку. Для ядерного электората КПРФ это непереносимая вещь. Хуже только национал-социализм», — вторит ей Баранов.

Впрочем, в «Левом фронте», похоже, выбрали именно социал-демократию, надеясь переформатировать КПРФ. «Революционная ситуация возникает по объективным причинам, и если ее явно нет, то надо действовать реформистским путем», — говорит Удальцов. Его соратник Шевченко добавляет, что национальная идея для России — это «сочетание разумных методов социализма с развитием внутреннего капитализма». «России не хватает системной левой партии. Идеология наших товарищей из КПРФ несколько архаична, но предложение Зюганова по Грудинину я воспринял с энтузиазмом, он таким образом забросил мостик в будущее. Союз КПРФ, Грудинина и несистемных интеллектуальных левых сил в виде «Левого фронта» — это очень перспективная проекция в будущее».

Как сменить власть

— Дорога к выборам пробивается сменой режима, потому что при этом нормальных выборов не будет, — говорит Кагарлицкий. С ним согласны практически все мои собеседники, и даже опыт Сальвадора Альенде в Чили или Уго Чавеса в Венесуэле их не убеждает.

Нынешнее российское законодательство вынуждает левых очень аккуратно говорить о революции, но совсем умалчивать об этом варианте развития событий они не могут.

В июле 2017 года, пока депутаты Госдумы рассматривали во втором чтении закон о регулировании мессенджеров, несколько человек заблокировали двери здания Роскомнадзора велосипедными замками, зажгли фаеры и разбросали листовки. Это были активисты движения «Левый блок», «приговорившие» Роскомнадзор к «бессрочной блокировке». Организация была создана в конце 2015 года, и Журавлев называет ее членов «революционными социалистами».

— Если сегодня вечером революция, что будет дальше?

— Первым делом все средства производства — недра, фабрики, небольшие заводы, предприятия, мастерские — переходят под управление общества, — без запинки отвечает Журавлев.

— Национализируются?

— Нет, социализируются. Ошибка СССР была в том, что управленцы стали оторванной от народа силой, которая не спрашивала людей о том, что им нужно, а навязывала выбор сверху. Мы как антиавторитарные левые должны выступать против такой модели.

— Но частная собственность даже на киоск с мороженым отменяется?

— Конечно! Думаю, если людям, которые владеют мелким бизнесом, просто объяснить, что они не будут помещены в ГУЛАГ, что они смогут продолжать заниматься своим любимым делом, если они делают это не чисто ради того, чтобы заработать побольше денег, а это их призвание.

— А прибыль он сдает государству? — спрашиваю я, объятый ужасом либерал.

— При идеальной революции деньги должны быть отменены, но далеко не всегда революция первым шагом отменяет всю частную собственность, особенно если не все население будет разделять наши идеи. Как в сирийском Курдистане, сначала будет отчуждена собственность олигархов — недра, крупные предприятия, а между ними будет выстроена компьютеризованная система планирования, нацеленная на удовлетворение реальных потребностей населения, которые будут выясняться путем прямого опроса, например, через те же центры госуслуг.

В прекрасной России будущего, продолжает рассказ Журавлев, каждому человеку будет как минимум обеспечен безусловный основной доход или натуральный паек как гарантия того, что человек не будет вынужден работать, где ему не нравится. «В дальнейшем в компьютеризированную сеть будет входить все больше предприятий, люди получат гораздо больше власти в свои руки, и необходимость государства как института будет поставлена под вопрос. Люди сами будут решать, насколько они готовы двигаться в сторону дальнейшей социализации», — говорит Журавлев с очень серьезным видом.

— Молодые-то к революции готовятся, — делюсь я добытой информацией с Цветковым.

— Ну, мы все к революции готовимся, но что это значит и когда она будет — большой вопрос.

— Но она будет?

— Ни одна система не вечна, и у капитализма есть начало и конец. Я абсолютно уверен, что капитализм в ближайшие десятилетия будет трансформирован во что-то серьезно напоминающие социалистические прогнозы и утопии. Например, британский аналитик Пол Мэйсон в книге «Пост-капитализм» убедительно доказывает, что новые технологии несовместимы с частнособственническими отношениями. Если вы можете чем-то делиться, не теряя этого, то все сводится к ренте, и нет никакого смысла в частной собственности на информацию. Пока капитализм еще держится, но будет все больше вещей вроде «Википедии».

— Она уже давно существует, и ничего похожего не возникает, — скептично замечаю я.

— Да, но мы можем смотреть бесплатно фильмы, читать книги, а еще недавно это было не так.

— Ну, это называется воровством, — возражаю я как законопослушный гражданин.

— Это является воровством, если вы сторонник капиталистической модели.

— Если вы сторонник законов…

— Законы людей всегда относительны, они не даны нам свыше как закон тяготения. К любому закону мы можем относиться критично, если мы видим в нем просто форму классового господства.

Цветков напоминает о недавнем успехе Берни Сандерса в США: «Да, победил правый популист Трамп, но каждый пятый американец был готов отдать голос за социалиста! Когда в Америке такое было? Ни-ког-да! Лидер лейбористов Корбин, который сказал, что пора возвращаться к марксистским основаниям, что партия заигралась в либеральную игру, был в шаге от победы».

Успокаивает только, что Сергей Удальцов революцию в ближайшее время не ожидает: «Можно в стену лбом биться, что революция нужна, но общество не кипит. Отбывая срок, я ждал, надеялся, но революционных матросов на улицах, с которыми можно было бы взять Зимний, мы не наблюдаем». Вот и революционные социалисты из «Левого блока» приостановили акции прямого действия. «У нас нет позиции, что чем больше людей мы посадим в тюрьмы, тем лучше для нас как организации. Мы своих активистов бережем. Проводить АПД в то время, когда сотрудники ФСБ ищут членов непонятно какого движения «Сеть», сажают и пытают людей, — это большой риск. Мы будем проводить АПД, когда будем готовы к возможным суровым последствиям», — говорит Журавлев.

Навальный и марксизм

Митина считает, что следующие шесть лет «этой вязкой путинщины» нужно использовать для укрепления партийных структур. «У людей развивается социальный паразитизм. Не бывает, что все активы, силовые структуры и ресурсы в руках у олигархов и Путина, а люди раз в шесть лет поднимут задницу с диванов, опустят бюллетень в урну и победят. Чудес не бывает. Надо людей настраивать на серьезную борьбу! Нужно работать в рабочих структурах, укреплять связи с профсоюзами, нужно выстраивать боевые колонны», — говорит она.

Музыкант-троцкист Медведев думает о создании think tank, который бы занимался созданием современной левой программы для социал-демократической партии, а писатель Цветков хочет «перезагрузить марксизм в России» с помощью книг и статей.

Только у Удальцова планы наполеоновские. «Сейчас нарастает раскол элит, ведь те, кто попадают в санкционный список, недовольны. Пока Путин их консолидирует, но в следующие 6 лет будет соблазн позаигрывать с оппозицией. Даже в 2012 году, когда у Медведева с Путиным были небольшие противоречия, протест сразу нашел в этой среде поддержку. Это шанс. Не помайданить, а на реальные перемены», — уверен политик.

«Молодежи рассказывать разные политические расклады нет смысла. Навальный во многом заводит молодежь бескомпромиссной позицией, и это правильно», — говорит Медведев.

Левые вообще отзываются о Навальном намного позитивнее, чем о Грудинине. Писатель Цветков рассказывает, что 12 июня был задержан и попал в «богемный автозак» с Петром Верзиловым и актером Палем. «Никто так хорошо не мобилизовал недовольную молодежь, как Навальный. На его митинги выходят и панки, и футбольные фанаты, и активисты «Левого блока», и студенты с общедемократической повесткой. Навальный — это просто пароль, он озвучивает некоторый минимум требований, против которых быть невозможно, а выводы можно делать как националистические, так и марксистские», — говорит Цветков.

«Левый блок» участвует в акциях Навального. 12 июня они повесили на видном месте баннер с коммунистическо-анархической символикой и словами «Против коррупции только революция», распространяли листовки и «доносили до людей точку зрения, что не единым Навальным жива российская оппозиция».

Отсидевший 3,5 года по «болотному делу» Алексей Гаскаров и вовсе возглавил народный штаб Навального в родном Жуковском.

«У левых пока нет организаций и ресурсов, поэтому пока лучше вкладываться в общие проекты, которые нацелены на противостояние с авторитаризмом. Противостояние идет не между конкретными идеями, а людьми, которые узурпировали власть, и всеми остальными. Сейчас основная задача — разморозить ситуацию и либерализовать политическую обстановку в стране. Навальный больше остальных мог на это повлиять, поэтому я организовал народный штаб», — объясняет Гаскаров.

Он не считает, что программа Навального либеральная, ведь он предлагает не продолжать приватизацию, а вернуть политическую конкуренцию. «Левые могут выступать за прогрессивную систему налогообложения, а либералы — за плоскую, но в России подоходный налог на физических лиц составляет 10 % бюджета, и если прогрессивный налог даже увеличит сборы на 20 %, то это абсолютно ничто по сравнению «коррупционным налогом». Идея консолидации вокруг наведения элементарного порядка выглядит более эффективно, чем разделение по налогам и другим таким вопросам», — рассуждает Гаскаров.

Хотя Навального даже многие либералы критикуют за националистические взгляды, Гаскарова это не смущает: «Если говорить про визы для граждан среднеазиатских республик, то все имеют право на свободу передвижения, плюс есть еще наша гуманистическая миссия иметь со Средней Азией открытые границы. Но визы — это не запрет на въезд, это только регулирование въезда, и, хотя я не поддерживаю эту меру, я не считаю ее неприемлемой».

Он объясняет мне, в чем, на его взгляд, главное отличие левых от либералов. «Левые признают, что все люди априори равны между собой и задача общества — обеспечить примерно одинаковы условия для самореализации каждого. Если мы не можем обеспечить равные права, то должна быть компенсация — прогрессивные налоги, социальные льготы. Либералы же считают, что должны быть равные права и возможности, но изначально люди неравны, поэтому неравные люди потом имеют неравные жизненные стратегии, и незачем стремиться ситуацию исправить», — говорит Гаскаров.

Вторая важная для левых сущность, по его мнению, — это справедливость, под которой подразумеваются одинаковые правила игры. «Понятно, что высшее образование невозможно обеспечить всем, но экзамены должны быть одинаковые для всех. В России же у нас в разных регионах разные бюджеты на школы, что несправедливо», — продолжает антифашист. Наконец, третье — это свобода: «В этом смысле у меня принципиальное расхождение с теми левыми, которых представляет Грудинин».

Гаскаров считает, что левые должны спорить со сталинистами и указывать, что те к левым не имеют никакого отношения, и сравнивает советский коммунизм с капитализмом. «Условный сталинский проект основан на том, что в обществе выделяется некий передовой класс, и все для него, а в капитализме все идет для предпринимателей. Левый же социал-демократический проект основан на том, чтобы опираться на все общество, — говорит антифашист. — Не для всех классовая аксиома является определяющей, поэтому социал-демократическая идея могла бы сработать, но как ее можно запустить в этих условиях, совершенно непонятно».

Сейчас у Гаскарова, который освободился в 2016 году и с тех пор сторонится политики и работает в консалтинге, ощущение дежавю: «То, что сейчас происходит, — это повтор того, что я видел в 2000-е. Тогда активно развивались социальные движения, принимался Жилищный, Лесной, Трудовой кодексы, все проводили акции, гремело движение антиглобалистов, была стратегия влияния на власть. Но потом пришло разочарование одов. Как сейчас заново во все это включаться?»

Илья Азар