ПОСЛЕ НИХ

В далеком 1917-м, в сентябре, когда над Россией нависла реальная катастрофа, Владимир Ильич Ленин написал большую статью «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», где, в частности, было сказано: «Буржуазия, как всегда, руководится правилом: „après nous le déluge“ — после нас хоть потоп!», — и хотя я на фоне вождя мирового пролетариата никто и ничто, но все-таки позволю себе кое-что уточнить…

В середине ноября 1757 года, докладывая королю о страшном разгроме при Росбахе, обрушившем репутацию Франции, как «первой среди равных» Европы, месье Шуазель, первый министр, позволил себе предположить, что ситуация, при которой «высшие круги» деребанят 90% бюджета, а простой народ очешуел от нищеты и бесправия, ничем хорошим не кончится, а потому элитам следует срочно ограничить хотелки и подумать о будущем,

ибо грянет буря. По сути, Его Величеству, редкому гедонисту, намекнули на необходимость поумерить аппетит своих кузенов, родственников, фаворитов и друзей детства, да и свою тягу к роскоши, комфорту уюту, уделив, наконец, внимание проблемам страны, которая, при всем внешнем блеске столицы, за пределами дороги, окольцовывавшей Париж, трепыхалась в системном кризисе. Такое предложение, пишут мемуаристы,

Луи XV, привыкшего слышать от окружающих только позитив, изрядно обескуражило, тем паче, присутствующие принцы крови возмущенно зашушукались, он обратил взгляд к фаворитке, которая всегда умела сказать что-то приятное в трудный момент, а она, спросив у Шуазеля, «Скоро ли грянет буря, которую Вы пророчите?», и услышав в ответ «Она унесет наших детей!«, успокоила возлюбленного тем самым bon mot про потоп.

К чему это я? К тому, что Жанна-Антуанетта к буржуа не относилась никаким боком, — ее устами говорила старая феодальная Франция, которую все устраивало настолько, что она не хотела, не могла, не умела что-то менять, думать не думала ни о каких бурях и была уверена, что стабильность нерушима, — в этом смысле ничем не отличаясь от буржуазии, которую клеймил тов. Ленин. Но, справедливости ради, нельзя не отметить,

что «Мадам Лисичка», дама любознательная, знатная книголюбка, свою остроту не придумала. Она всего лишь переиначила вычитанное у Светония высказывание императора Тиберия. Тот, если кто не помнит, гением не был, но был, что называется, «эффективным менеджером» высокого уровня, неплохо разбирался и в экономике, и в политике, и в финансах, и в военном деле, и в кадровых вопросах, так что, хотя и не равнялся с великим Августом,

своим предшественником, но и дела не запускал. Пока годы не сказали свое слово, — а потом все пошло иначе. Утратив интерес ко всему на свете, кроме себя, любимого, быстро старевший император, так сказать, «ушел в себя». Окопавшись в комфортабельном бункере на Капри, лучшем курорте Империи, и почти не приезжая в столицу, он проводил время в термах (саунах с бассейнами), палестрах (спортзалах), в самых изысканно изощренных,

на грани приличий утехах, плюнув и на политику, и на экономику, и на прочее. Кроме вопросов своей безопасности и выстраивания кадровых комбинаций, купировавших появления опасных альянсов в «верхах» (тут он был всегда начеку и люто беспощаден), да еще полировкой патриотического имиджа, а все остальное, осточертевшее, пустил на самотек, свалив на подчиненных и запретив сообщать о неприятном. Так что,

сколько ни писали, сколько ни докладывали чудом добившиеся приема неравнодушные сенаторы о «диких германцах», оживившихся за Рейном, о беспорядках в Иудее, за которыми торчали уши Парфии, тогдашней сверхдерждавы № 2, о порче монеты, о запредельной коррупции в провинциях, о сепаратистских движах на Боспоре, о произволе преторианцев (личная гвардия), внаглую крышующих бизнесы в Вечном Городе,

о снижении поставок египетского хлеба etc., etc., etc., принцепс, вполглаза пробежав письмо или вполуха выслушав доклад, закрывал тему словами: «Me mortuo terra misceatur igni» («После моей смерти хоть земля смешайся с огнём!»). И заметьте, он, как и маркиза Помпадур, к буржуазии отношения не имел, и к феодалам тоже. Он жил и руководил в эпоху античного рабовладения. Так что, жесткая инвектива Владимира Ильича

в адрес буржуазии, хотя и точна, но, как видим, неполна. На самом деле, отношение Системы (на высших уровнях, а стало быть, и вниз, до основанья) к государственным интересам, к нуждам народа, к будущему страны, наконец, о какой бы формации речь ни шла, если Система неизлечимо гнилая, всегда одно и то же, разве лишь формулировки слегка разнятся, — и тут самое время тому, ради чего это предисловие написано:

Александр Шпаковский, если кто не в курсе, один из ведущих политологов Белоруссии, эксперт (за слово отвечаю) весьма высокого уровня, — и он, на мой взгляд, прав. Да: рано или поздно, и да: со всеми вытекающими. Но что толку заламывать руки, если от заламывающих ничего не зависит, тех же от кого зависит, поздно вполне устраивает, а возможность рано они, уйдя в свой личный сияющий мир, даже не рассматривают?

Сейчас на главной