Великая созерцательница

ПОТАЁННАЯ СИЛА ИНДИЙСКОГО НЕПРОТИВЛЕНЧЕСТВА

Одно из древнейших государств мира — Индия продолжает ныне пребывать среди самых экзотических и загадочных стран современности. Одновременно её, наряду с Китаем, принято относить к одной из самых древних мировых цивилизаций, коими обычно считаются державы, достигшие высокого уровня общественного развития, материальной и духовной культуры. Неразгаданная в течение тысячелетий тайна и вполне доступная физическим ощущениям реальность — такой предстаёт перед нами Республика Индия, по численности населения вторая страна мира.

Я не берусь разгадать тайну вечно древней и вечно современной Индии. Это было бы не только самонадеянно, но и крайне глупо. Подобная задача непосильна ни мне, ни кому-то другому по той простой причине, что Индия, как таковая, по-видимому, останется загадкой до скончания веков, причём не только для чужеземцев, но и для самой себя. Более того, может быть, именно в этой загадочности заключены вся суть, скрытый смысл и потаённая сила этой страны и населяющих её многочисленных народов.

Как и в отношении Китая, применительно к Индии тоже можно что-то подсмотреть, только прикоснувшись к народной мудрости и культурному наследию этой великой державы. Начну с фольклора. Выражающие народную мудрость индийские пословицы, представленные в сборнике «Пословицы и поговорки народов Востока» (М., 1961), распадаются на две части — древнеиндийские пословицы и поговорки и пословицы и поговорки хинди. Они различаются не только по времени их происхождения, но и по духу восприятия народными мудрецами окружающего мира и жизненному кредо народов Индии.

В индийской древности народные мудрецы видели мир трезво и жёстко, и их отношение к нему было обострённым и нетерпимым. Напротив, у народов, говорящих на языке хинди и близких к нам по времени своего проживания, преобладают нотки страдательности и обречённости. Если древние индийские мудрецы настаивали на том, что «шип в ноге шипом и вытаскивают» (здравомысленный принцип — «око за око»), то в более поздний период индийцы уже утверждали, что «без мучений счастья не добиться», «в страданиях время тянется долго» и «в ком совесть есть — тому удачи нет». В первом случае довлел дух борьбы, активной деятельности, во втором — преобладает склонность к пассивности и недеянию.

Объяснение этой контрастности таится не столько во временном факторе (архаика и современность), сколько в смене внутренних мировоззренческих ориентиров народов Индии. Индийская древность характеризовалась господствующим духовным и ментальным влиянием северян-ариев. В более поздние времена лидирующие позиции в Индии перешли к южанам-дравидам, и уже их жизненное кредо стало преобладающим. Тем не менее, арийская составляющая в стране вовсе не исчезла и до сих пор продолжает оказывать серьёзное воздействие на социально-политические процессы, происходящие в Индии. В силу этого не будет преувеличением сказать, что, подобно Китаю, индийская цивилизация тоже держится на своих «двух китах», которыми являются арийская и дравидческая идеологии.

Эти два начала — арийское активное (надприродное) и дравидческое пассивное (гармоничное с природой) — сегодня не просто присутствуют в культуре индийской цивилизации, но составляют в ней те единство и борьбу противоположностей, которые характеризуют индийский дух, делая его живым и постоянно обновляющимся. И оба эти начала напитали собой религиозные учения индийских народов — индуизм и буддизм. При этом индуизм вобрал в себя спонтанные идеи творцов Вед (XV–X века до н. э.) и Упанишад (VIII–V века до н. э.), а буддизм был личностно выношен и подвижнически выстрадан Сиддхартхом Гаутамой из рода Шакьев (VI–V века до н. э.), получившим имя Будда («Просветлённый»).

По отношению к индуизму буддизм выступает как некая обновлённая «старая» вера, в которой народный культ приятия страдания как духовно облагораживающего фактора подвергся Буддой резкой критике и вылился в учение о полном, осознанном и активном отвержении страдания. Однако сам путь поэтапного добровольного избывания человеком бытийного страдания превращается в буддизме в изнуряющий ум и сердце страдательный процесс. Тем не менее, самым главным и в высшей степени позитивным в буддизме является, на мой взгляд, практическое выведение человека на путь внутреннего нравственного преображения, путь борьбы с самим собой и за самого себя.

Современная Индия ассоциируется у нас с именами Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру и их борьбой за освобождение Индии от английского колониального владычества. Мохендас Ганди (1869–1948), принадлежавший к варне (касте) вайшьев и более известный под именем Махатма («Великая душа»), будучи одним из руководителей и главным идеологом движения за независимость Индии от Великобритании, выступал за ненасильственное сопротивление оккупационному режиму путём бойкота английских товаров и учреждений. Возглавив Индийский национальный конгресс (ИНК), он в международном плане являлся активным сторонником всеобщего разоружения. Во внутренней политике он решительно боролся против дискриминации представителей варны неприкасаемых, хотя и полагал требование их социального равноправия слишком радикальным.

Его протеже и преемник на посту лидера ИНК Джавахарлал Неру (1889–1964), происходивший из варны брахманов и прозванный Пандитом («Учёным»), столкнувшись с фиаско идеи разоружения, инициировал международное Движение неприсоединения, добиваясь «нейтралитета» и равной удалённости от капиталистического Запада и социалистического Востока. Однако на практике он отметился сначала сближением с НАТО (во время конфронтации с Китаем), а затем симпатией к Советскому Союзу.

В конечном счёте, уже в качестве премьер-министра правительства Индии Джавахарлал Неру сосредоточил свои усилия на примирении всех народов Индии, государственном плановом регулировании производства и рыночной экономике. При этом он ввёл монополию государства в важнейших отраслях производства (вооружение, атомная энергетика и железнодорожный транспорт), а также произвёл национализацию Резервного банка Индии и установил государственный контроль за деятельностью частных банков. Было также введено ограничение размеров помещичьего землевладения.

Даже говоря о таких крупных фигурах, как Ганди и Неру, фигурах мирового масштаба, мы вынуждены были упомянуть касты (варны) вайшьев, неприкасаемых и брахманов. При всём стремлении более поздних руководителей Индии осовременить свою страну и придать ей облик демократического государства кастовость, хотя официально и отвергается, но фактически продолжает сохранять свою живучесть и влиятельность. Причём не только кастовость, но и вся многовековая архаика, опутавшая ум и душу многочисленных народов Индии.

Глубокий мыслитель, наделённый отменным здравым смыслом, Джавахарлал Неру временами воспринимал давление архаики в стране как своего рода проклятие, нависшее над Индией.

«У нас, — отмечал он, — слишком много наследия прошлого» («Открытие Индии». Кн. 1. С. 381).

Испытывая чувство гордости за индийско-индуистское «благородное наследство», Неру, тем не менее, всё же больше тяготился им, чем радовался ему. Перед собой он ставил задачу освобождения от «расслабляющего влияния» этой благородной архаики, которая «мешает нам понять самих себя и весь мир». (С. 388).

В свою очередь Махатма Ганди, отмечая плюсы и минусы своей великой страны, заявлял о своём «обручении» с Индией, об «обязанности» ей всем. В обручении же как таковом всегда на первый план выступает даже не любовь, хотя без неё обручение теряет свой внутренний смысл, а чувство неизбывного долга, который любой порядочный человек должен выполнить до конца, чего бы это ему ни стоило.

«У неё (Индии — А.А.), — признавался Ганди,- гораздо больше недостатков, чем я вижу. Но здесь есть ощущение нерасторжимости»

Именно эта нерасторжимость придаёт индийскому миру свойство цельности, но одновременно и состояние отчуждённости от всего остального человеческого сообщества.

В этом ощущении территориальной цельности и духовной нерасторжимости у России и Индии много общего, но и отличного — тоже. Как никакой другой народ в мире россияне дорожат своим Отечеством, будучи одновременно большими патриотами своей малой родины — места, где они родились и духом которого пропитались навеки. И не просто дорожат, но готовы жертвовать своими жизнями ради общего целого. И эту свою жертвенность россияне доказывали не единожды на протяжении своей тысячелетней истории.

Что же касается чувства нерасторжимости, то оно у нас, россиян, континентальных евразийцев, европейцев и азиатов едва ли не в равной степени, существенно отличается от индийского. По интенсивности оно, это чувство, может быть, беднее индийского, сугубо странового, а потому и более концентрированного. Но по ареалу своего распространения чувство нерасторжимости у россиян намного богаче и всеохватнее. Россиянин, русский в первую очередь, мыслит себя всечеловеком, частицей мира и Вселенной. Причём воспринимает себя не как гражданина мира, а именно как человека вообще. И эта всечеловечность зачастую вступает в россиянине в конфликт с узким, «квасным» патриотизмом.

Но это сходство, пусть даже частичное, предполагает, что мы могли бы стать друзьями с индийцами, а наши страны способны заключить между собой крепкий и нерушимый союз. Действительно, внутреннее притяжение между Россией и Индией существовало издавна. Ещё тверской купец Афанасий Никитин, посетивший Индию во второй половине XV века (во времена господства там завоевателей-мусульман), отмечал возможность предельно тесного духовного сближения с коренными народами этой страны. Так, доверительно открыв им свою христианскую веру, он встретил со стороны религиозных индусов не вражду, а подлинное дружелюбие, позволившее россиянину достигнуть полного взаимопонимания с иноверцами. К тому же и материальный товарообмен уже тогда предоставлял широкое поле деятельности между нашими странами.

Будь Индия территориально к нам ближе, наверное, альянс наших стран мог бы и состояться. И этот альянс вполне мог бы помешать арабо-персидским и британским завоеваниям Индии и вообще изменить судьбы наших стран и народов. Но главная проблема здесь заключается даже не в географии, а в ментальности и жизненном тонусе населяющих наши страны народов. Лев Гумилёв не случайно много внимания уделял «пассионарности» разных народов. Если применить этот критерий к России и Индии, то придётся признать, что Россия не только не растратила этот жизненно важный ресурс, а продолжает его накапливать, даже порой во вред сиюминутному конъюнктурному благополучию. Индия же тысячелетиями холит и лелеет свою пассивность, предпочитая своё «благородное» недеяние активному практическому действию.

Фото: РИА Новости, Виталий Белоусов

В этом союзе, будь он осуществим, Россия не только должна была бы взять на себя роль лидера, но, по чувству искренней дружбы, обязана была бы стать своего рода буксиром, стремящимся вытащить своего великого друга из объятий многовекового прошлого. В начале XX века мы уже пытались проделать подобный эксперимент с полуторамиллионной по населению «отсталой» Монголией, выдернув её из феодализма и предложив ей социалистический путь развития. Пока мы её заваливали кредитами и напичкивали собственными специалистами, всё было хорошо. Но стоило оборваться этой дорогостоящей для нас связи, и в Монголии всё быстро возвратилось на круги своя. Более того, молодые монголы в угоду Западу уже говорят сегодня о «советской оккупации».

По причине пограничного существования Индии между прошлым и настоящим (именно настоящим, а не будущим!) говорить о её возможном мировом лидерстве в ближайшие 100–200 лет, увы, не приходится. В отличие от честолюбивого Китая, с которым, кстати, у Индии сохраняются весьма напряжённые отношения, страна «полудённого моря», полная чудес, эта птица Феникс из «Арии индийского гостя» (опера «Садко» Николая Римского-Корсакова), сегодня сосредоточивает свои силы исключительно на выживании. Это, пожалуй, единственная страна в мире, где вовсе не от хорошей жизни существуют «две экономики»: экономика для богатых и экономика для бедных.

Но жизнь человечества, надеюсь, не закончится через один или пару веков. Даже через 100 лет при нынешнем бешеном темпе развития мир можно будет не узнать. И переменится он не только внешне: сами ценности будут иными. Если сегодня в мире востребована энергетика нарциссической, эгоцентричной, юной выскочки — США и хорошо организованного, дружного и мобильного древнего Китая, вековое завтра может запросить уже нечто совсем иное: тоже древнее, но неспешное, вдумчивое, мудрое и не приносящее человечеству вреда. В этом случае без опыта многотысячелетнего и многострадального выживания, каковой накопила Индия, человечеству не обойтись.

Древняя Индия не вполне вписывается в современный мир по многим причинам. Но далеко не все из них имеют негативный для человечества и человечности характер. Наоборот, «страна чудес» сохранила и пронесла через тысячелетия такие черты своей духовности, которые достойны не только уважения, но и воплощения в жизнь для укрепления духовности человечества. Упомянутые выше принципы непротивленчества, ненасилия, недеяния, разоружения, неприсоединения, отстаиваемые в разное время разными индийскими руководителями, только помешанным на бешеном активизме людям могут показаться нелепыми, неразумными и утопическими. На самом деле в них заложен глубокий позитивный смысл.

Сегодня мир близок к тому, чтобы в безумной гонке наперегонки со временем и с принципом достаточности с разгону врезаться в скалу неизбежности, обусловленности и необходимости. Набив себе шишки на лбу (это в лучшем случае!), мы вольно или невольно должны будем задуматься о смысле жизни, её многогранности и диалектичной противоречивости. А, задумавшись, мы должны будем сделать для себя кое-какие выводы. И великая созерцательница — Индия даёт нам возможность взвесить на весах вечности и определить, что важнее для человечества и человечности — безумная гонка по жизненному полю, с пеной у рта и выпученными от жадности глазами, или спокойная, размеренная жизнь в ладу со временем, разумом и совестью.

В практическом плане непосредственно для России я пожелал бы сейчас нашим руководителям поразмыслить над шагами и мерами Джавахарлала Неру, сосредоточив свои усилия на примирении народов России, государственном плановом регулировании производства при сохранении рыночной экономики там, где это необходимо. Неплохо было бы и нам ввести монополию государства в важнейших отраслях производства, включая вооружение и энергетику в целом, а также сферу транспорта. Давно уже напрашиваются меры по национализации Центрального банка России и установлению государственного контроля за деятельностью частных банков. Пора уже размонополизировать российское сельское хозяйство.

Мир сегодня не просто обезумел, но, судя по США, вступил в стадию аффекта, когда всё разумное с ходу отметается и на первый план выступает взрыв эмоций, сопровождаемый спонтанностью движений, истеричными воплями и неконтролируемой яростью. Выходя за рамки клинически допустимого, безумие растекается по всему миру, превращаясь в эпидемию, причём гораздо более страшную, чем КВ-19. Россия должна сплотиться и начать разрабатывать вакцину разумности, применив оную в первую очередь в отношении самой себя. Ибо добром это чужеземное безумие для нас и для мира явно не кончится.

Александр Афанасьев

Источник

Автор Александр Петрович Афанасьев — Советник первого класса МИД России в отставке. Кандидат исторических наук. Двадцать лет проработал в системе МИД СССР и России — преимущественно на монгольском и казахстанском направлениях и в центральном аппарате министерства. В настоящее время является членом Учредительного совета Общественного московского телевидения (ОМТ), руководителем Комитета по работе с соотечественниками и политическим обозревателем ОМТ.