ЧЕТЫРЕ ЖЕНЩИНЫ

Гроза Майская СНЖ 26.08.2019 22:33 | Общество 561

В середине 80-х четыре тридцатилетних женщины из разных уголков СССР оказались в одно время, в одном месте, в одной организации в промышленном и шахтёрском городе Донбасса. И это не было случайностью. Донбасс строился, заводы и шахты работали, каждый год сдавались новые микрорайоны с новыми домами, школами, детскими садами. Привлекали высокие шахтерские зарплаты, училища, техникумы, ВУЗы, прямые железные дороги во все направления и потребность в низко- и высококвалифицированном труде. Люди ехали, устраивались на работу, получали жилье.
Шура прибыла из центральной Украины, Зина с Кавказа, Тоня из глубинки России, Оля местная, родилась в Донбассе. Шура, надо сказать, была прекрасна и обаятельна, донбасская Софи Лорен. Тоня пела как Зыкина, ничуть не хуже. Зина умела дружить и помогать. Оля была предана семье и работала, работала, работала. Одновременно, практически, получили квартиры, в одном микрорайоне. У Шуры трое детей-дали трёхкомнатную, Зина – одинокая, получила однушку, у Тони трое детей-трёхкомнатная, у Оли двое детей-двушка… Все дети пошли в одну школу, в новую, огромную, варились в одном котле. Мирились, ругались, росли.

А потом всё испортилось.

Пришли «святые девяностые». Как-раз дети школу заканчивали.
От Тони ушёл муж, просто взял и ушёл путешествовать. Мужу Оли, шахтёру, перестали платить зарплату. Давали колбасу, джинсы, кроссовки, свитера «Бойз» за тяжёлый и уже голодный шахтёрский труд. Зина нашла себе Володьку, дикого дурачка, который присосался и не отпускал. Красивую Шуру нещадно бил муж, и она, наконец, его выгнала. Затем обнаружила в себе талант гадалки, это оказалось востребованным, увлекло, засосало. В организации резко упали зарплаты, женщины разбежались, кто куда, в основном, в ларьки, да на рынки. Вдруг оказалось, что работы нет, мужиков нет, деньги обесценились, дети из школ идут сразу в никуда. Так четырёх женщин ограбили в первый раз.

Шура.
Шура после увольнения больше нигде не работала. Оказалось, бьющий муж держал семью. После его ухода дети пошли по кривой, причем, все трое. Пока мама зарабатывала на хлеб картами, беспризорные дети успели каждый получить по сроку. Донбасская Софи Лорен умерла первой от болячек, которые врачи определили как «там гнило всё». Затем умер старший сын, отсидев срок. Умер в одиночестве, успев, правда, сделать троих дочерей. Пару лет назад умерла дочь, тоже отмотав не один срок. Остались от этой семьи только неходячий, некогда работящий муж и младший сын, которого отец, все-таки, спас и от смертельной болезни, и от новых сроков. У младшего тоже дочь. И уже подросли четыре новых донбасских Софи Лорен, все похожие на Шуру. И живут они все в разных уголках мира. В Донбассе нет никого…

Зина.
Зина после увольнения тоже не работала. Подвело здоровье. Успела получить пенсию, держала огород, Володька помогал. Не имея своих детей, вынянчила всех чужих внуков. Никогда никому не отказывала, всегда свободна, всегда под рукой, взамен только дружба. Зина-самый верный и преданный человек, справедливая, честная, безобидная. Пережила девяностые, пережила двухтысячные, но пришла война. И последний несчастный пенсионный кусок отобрали. Родственники все далеко, не доедешь, не доплывёшь, с двух тысяч рублей подачки и до границы не доковыляешь. Здоровье ухудшается, лечиться нечем. Володька живет в соседнем доме. Вроде бы и вместе, но врозь. Держат друг друга на контроле, два одиночества. Кто кого похоронит первым, уже давно обговорено. Зина ходит с палочкой на похороны подруг и соседей. Больше ходить некуда…

Оля.
Олины дети из школы тоже вылетели в никуда. Дочь неудачно сошлась с мужиком, не вписавшемся в рынок, родила, мужик испарился. Сын рано ушел из дома, искать счастья в чужих краях. Муж тоже не вписался в рынок, стал домоседкой, деньги за отработанные годы так и не выплатили. Кормильцем стала Оля. Уехала с Тоней в Москву, пахали пять лет без выходных на рынках, кормили не пристроенных детей и внуков. Смертельно уставшие и больные вернулись обратно. В свою пошарпанную организацию. И вроде бы что-то стало налаживаться. Олю в Москве сменила дочь, вручила внуков. Школы, садики, ремонты. Всё как у людей. И тут война. Пенсию, вот-вот полученную, отобрали, муж, которого ограбили на шахтерскую и чернобыльскую пенсию, впал в депрессию, внуков увезли от войны подальше.

Тоня.
Тоню в роли кормильца заменила тоже дочь. Сыновья с момента выхода из школы в рынок не вписались, гастарбайтерами не сложилось, побродили и все прибились к маме. Тоню жалели и давали какую-то, пусть мало оплачиваемую, но работу. Она поправилась, малоподвижной стала. Но всегда старалась быть при деле. На работу ездила на такси-не могла дойти. Но ездила много лет. Так нужна была работа. И тут война. Пенсию, вот-вот оформленную, отобрали, с работы сократили. Дочь в тридевятом царстве стала пахать на трех работах, чтобы помочь маме и всем остальным родным…

Так четырёх женщин ограбили второй раз. Отобрали работу, пенсию, семью…

Прибивались какие-то случайные люди-блатные, успешные, при связях. И, кстати, эти самые люди так и остались успешными, блатными, при связях. Третий раз власть меняется, всех грабят, а эти жируют при любой…

И вот теперь, глядя на судьбы этих обыкновенных русских женщин, глядя на их горькое «дожитие», их выработанные руки и измученные спины, обуревает страх: а что ждёт нас? Ведь у нас даже грабить нечего. Мы — те самые дети, выпущенные из школы в никуда, дети перестройки, чудом выжившие в «святые девяностые» и доросшие до войны. Какое «дожитие» будет у нас? Куда нас денут? Утилизируют? На работу не берут, пенсии не дадут. Куда бежать? Из Донбасса то мы разбежались в Россию, а вот из России куда бежать? Целые поколения изуродованных судеб, миллионы не пристроенных людей. Как выжить этим миллионам? Нынешняя фашистско-либеральная пропаганда обвиняет нас самих — сами виноваты. А в чём провинились люди Донбасса? В том, что со всех республик Советского Союза съезжались работяги добывать уголь и варить металл? В том, что, пока разрушали СССР, затем Украину, а сейчас республики, люди работали? Сначала за квартиры, затем за колбасу, а сейчас за крупу из Белых КАМАЗов и подачку в две тысячи? Ведь политика не в Донбассе, политика в Москве, в Киеве, а Донбасс-жертва этих «политик». Мне иногда кажется, что и войну для того и развязали, чтобы ограбить. Ограбить, наконец, до последней нитки. Вы только посчитайте сколько трудовых пенсий, чернобыльских, дотаций, пособий было украдено в 2014 году. Донбасс-самый густонаселенный регион Европы, самый промышленно развитый, самый трудовой…был… и только так-цинично и через большую кровь его и возможно было опустошить. А теперь да, он никому не нужен. Теперь старики с пустыми глазами хоронят друг друга, латают выбитые снарядами окна и боятся волеизъявлений порошенок, зеленских, путиных – подадут ли им 2 тысячи, или забудут…

А сейчас, в эту минуту, в забытом шахтерском городке умирает от рака Тоня. Отсутствие денег, скудное питание и депрессия привели к последней стадии, может даже сегодня её уже не станет. А возле неё сидят Зина и Оля. О чём они думают? Кто следующий? Каждый день похороны, каждый день прощание с прошлым, каждый день, изо дня в день безысходность. В Донбассе люди мрут от безнадёжности. В глубине России люди тоже мрут от безнадёжности. Это и есть наше «дожитие», и другого у нас не будет, если мы не успеем навести порядок на нашей земле.