Фоновая картинка

У заключенного в Сочи соглашения по Сирии между двумя оккупантами — Россией и Турцией — есть несколько моментов, на которых в угаре телевизионных славословий никто внимания не обращает. Такой фон, который пока заслоняется угаром победных сообщений.

И первый же момент весьма очевиден. На сегодняшний момент в Сирии находится от полутора до двух тысяч военных полицейских (точнее сказать сложно, так как с одной стороны параноидальное засекречивание всего и вся, с другой — патологическая лживость всех официальных лиц, включая высшее руководство). Эти полицейские плюс силы специальных операций плюс охранные части — вот и весь наземный контингент России. (Понятно, что есть еще советники, есть недокументрированные частники, периодически всплывали сведения о каких-то артиллеристах, военных из ПВО, сотрудниках МВД — но в целом их количество вряд ли запредельно, да и относятся они частично к другим ведомствам). Суммарно численность контингента российских войск можно оценить в пределах 10-15 тысяч человек. Что для удаленного ТВД, пожалуй, является пределом для современной России. Увеличить эту численность можно, но тогда снабжение группировки должно переходить в экстремальный режим.

По соглашению в Сочи турецкие и российские военные полицейские берут под совместный контроль патрулирование сирийско-турецкой границы. Если вычесть зону «Источника мира» и небольшой район вблизи Камышлы, в зону патрулирования должна войти граница протяженностью под 200 км. Это означает, что контингент военной полиции нужно увеличивать как минимум втрое. Кроме того, сама по себе военная полиция не может выполнять задачи — ей требуется обеспечение. Вчера пришло сообщение о том, что на оставленный американцами аэродром уже приземлились несколько российских вертолетов — это как раз прибывает обеспечение полицейских. Идущая спешная реконструкция аэродрома Табки — та же история. Из Хмеймима самолеты просто не долетят до зоны патрулирования. Понятно, что и вертолеты — не конец истории. Их тоже нужно обеспечивать, охранять, снабжать, ротировать и так далее. А это — люди и техника. Причем снимать их с других точек и локаций невозможно — там они выполняют свои задачи. Придется наращивать общую численность. А численность — это инфраструктура. Не в палатки же людей селить и не хранить имущество и боеприпасы в землянках. Значит, новые базы и пункты дислокации. А это опять — охрана, обеспечение, люди и техника.

В общем, речь явно идет к тому, что наземная составляющая интервенции в Сирии после заключения соглашений с Эрдоганом должна будет существенно увеличиться. Просто по объективным показателям. В каком-то смысле даже хорошо, что американцы всех обманули и не собираются уходить еще и из южной Сирии — еще одно соглашение еще и по этой зоне будет означать кратное увеличение всей российской группировки, критическим фактором для которой было и остается снабжение и обеспечение. Для аудитории разнообразных патриотических передач в телевизоре это соображение не значит ничего, в реальности это уже вполне классический афганский сюжет, причем аналогии вполне уместны, если вспомнить, что Афганистан был как-никак сопредельным государством, а Сирия существенно удалена. (А кроме того, Россия лезет в Африку, воююет, пусть и слегка прохладно, на Украине — в общем, и без Сирии есть чем заниматься). И ровно та же проблема, что и в Афганистане — надежд на местных «союников» ровно ноль. Даже в условиях вполне стабильной обстановки создать из туземных формирований что-то боеспособное, на которое можно переложить ответственность, крайне сложно. Американцы в Ираке в конце концов плюнули и смогли вытянуть обучение только одного боеспособного соединения — «Золотой дивизии», которая в итоге и легла в полном составе в Мосуле. Россия пытается в Сирии идти тем же путем — создавая что-то похожее на базе 5 армейского корпуса, но судя по всему, его уровень так и остается чем-то средним между стройбатом и учебкой.

Нельзя забывать и о том, что за «союзниками» нужен глаз да глаз. Асад рвется воевать в Идлибе, что понятно: наличие параллельного правительства со своей территорией и армией — фатальная угроза режиму. Однако поддержать его в этом начинании Кремль не может — это зона оккупации Турции, согласованная в Астане и входящая в сложный баланс договоренностей с Эрдоганом о порядке оккупации территории. Соглашения в Сочи дополнительно усложнили эти взаимоотношения, а над ними висят еще и «внешние» по отношению к сирийской войне факторы — тот же Турецкий поток, к примеру, которым Эрдоган может шантажировать партнеров в весьма широких пределах. Есть иранцы, которые ведут совершенно отдельную войну, создающую свои собственные помехи и возмущения. Кстати, поэтому контингент военной полиции в Алеппо в принципе невозможно перебросить за Евфрат — периодически приходят сообщения об инцидентах, перестрелках и даже потерях полицейских с бандформированиями шиитских головорезов, которые фактически контролируют этот город и значительную часть «освобожденной» провинции. Плюс «шиитский коридор» по Евфрату до Дей-эз-Зора, далее — через пустыню до Хомса. Это тоже зона крайне конфликтная, отягощенная наличием в пустыне порядка тысячи-полутора тысяч боевиков ИГИЛ* (запрещено в РФ).

Объективно никаких предпосылок для сворачивания присутствия наземных российских сил нет, зато есть предпосылки для роста их численности. Что явлется угрозой, с которой непонятно что делать — возможности снабжения даже имеющегося контингента на пределе.

Когда Путин начинал эту войну, его задача была простой: заходим — побеждаем — выбиваем из Эрдогана согласие на четыре трубы — уходим. В таком сценарии все должно было произойти на компактной территории, без расширения зоны боевых действий и достаточно быстро. Что, кстати, поначалу и происходило. Но Эрдоган стал играть нечестно — он просто сбил российский самолет, чем закрыл исходный сценарий и вынудил российских партнеров импровизировать. В итоге получили то, что имеем — четыре года войны, результат (ну, тот, настоящий — про трубы) равен нулю, перспективы затягивания в конфликт выросли до угрожающих масштабов. В активе — только «выросший авторитет России», который идет на фоне откровенного ржания над кретинами, вляпавшимися по самые брови в болото.

Понятно, что все теперь с интересом смотрят на Путина, который должен как-то выкрутиться из того положения, в которое загнал себя сам. Конечно, не совсем сам, а с дружеской помощью всех остальных партнеров, но в конце концов, решение воевать принял он — ему и выкручиваться. Для телеаудитории гремят литавры и уже неприкрытые намеки, что пора Путину Нобелевскую премию мира давать. Нужно ведь прикрыть хоть чем-то очевидный провал стратегического проекта по обходу Украины. Он был слишком широко анонсирован по сравнению с достигнутыми результатами, потому нужно чем-то отвлекать от неприятного факта. И победный клекот — единственное, что тут можно придумать.