Иран выигрывает во внешнеполитической игре Трампа

У Трампа есть 60 дней до точки невозврата в отношениях с Ираном. Недовольный иранской ядерной сделкой, подписанной при администрации Обамы, Трамп вывел США из нее в 2018 г. и ввел санкции в рамках кампании максимального давления на Иран.

В итоге экспорт иранской нефти сократился с 2,5 млн баррелей в сутки до 0,1-0,2 млн баррелей в сутки этим летом. Даже в разгар санкций до заключения ядерной сделки Иран мог экспортировать около 1,1 млн баррелей в сутки.

Экспорт нефти в 2,5 млн баррелей в сутки приносит 40% доходов правительства Ирана. Из национального бюджета Ирана выделяется 15% на оборону и 85% на пенсии, здравоохранение, образование и развитие инфраструктуры. Обвал нефтяных доходов и санкции заставили правительство Ирана сократить или отсрочить некоторые расходы, а также оплачивать счета, печатая деньги. Инфляция выросла до 43%, а стоимость продуктов питания и лекарств увеличилась на 40-60% согласно данным ЕС. В результате некоторые иранцы больше не могут позволить себе свежие продукты питания. Несмотря на то что экономика переживает крах, цены на жилье выросли вдвое, сообщает Financial Times. Этот вид гиперинфляции обычно идет рядом с агрессивной печатью денег со стороны правительства, которое пытается оплатить свои счета за неимением доходов — в данном случае нефтяных доходов.

Варианты Тегерана ограничены. Правительство президента Ирана Хасана Рухани не готово пойти на условия США, однако Иран неспособен победить США в военном отношении.

Белый дом считает, что санкции сломают иранское правительство. Госсекретарь США Майк Помпео заявил, что ВВП Ирана может сократиться на 12-14% из-за экспорта иранской нефти в ВВП страны.

Увы, санкции не возымеют эффекта. Иран подвергался санкциям большую часть времени после революции 1979 г., но аятоллы до сих пор у власти. Санкции скорее вызовут сопротивление, чем капитуляцию. Однако что может сделать загнанный в угол Иран? Возможности Тегерана ограничены из-за повышения стоимости режима санкций для США. Вместо того чтобы уступить Вашингтону, Иран может рискнуть войной, чтобы продемонстрировать США, что политическая цена санкций против Ирана слишком высока.

Это включает нанесение удара США, их союзникам и мировой экономике. Но как это сделать?

Иранцам нужно наносить удары, но так, чтобы их не называли агрессорами. Война, особенно затянувшаяся, в которой Ирана будут воспринимать как инициатора, обернется катастрофой для Тегерана. Кроме того, если дело перерастет в открытый военный конфликт, агрессором должны восприниматься США или Саудовская Аравия. Это ограничит возможность Ирана нанести прямой удар по военным активам США или Саудовской Аравии или провести операции с большими жертвами среди гражданского населения. В любой момент иранцы могут выпустить пару крылатых ракет в военный корабль США, но это приведет американскую общественность в ярость и поднимет Америку на войну. Ирану это не нужно.

Скорее с помощью косвенных атак против саудовских нефтяных объектов и инфраструктуры Иран надеется спровоцировать ответные действия США. Тогда Иран обратится к мировому сообществу, утверждая, что просто защищает свое уязвимое население от агрессивного и несправедливого обращения со стороны США и что любые действия Тегерана оправданы с точки зрения его законных интересов.

Но здесь важно не перейти тонкую грань. Реализация этой стратегии началась еще в начале лета, когда был сбит американский беспилотник. Затем были захвачены нефтяные танкеры, а совсем недавно совершены атаки на саудовские нефтяные объекты.

Администрация США, опасаясь войны, ограничилась лишь тем, что ужесточила санкции против иранского центробанка, затянув финансовую петлю таким образом, чтобы создать нечто вроде экономической блокады. У Тегерана нет иного выбора, кроме как усиливать агрессию. Команда, которая напала на саудовские объекты, вернется, чтобы сделать еще один выстрел. В свете всего этого нельзя не задаться вопросом о пожаре на участках железнодорожной станции Харамейн стоимостью $7,3 млрд в Джидде в понедельник, 29 сентября. Смертный приговор, вынесенный предполагаемому американскому шпиону 1 октября, станет еще одним ударом, поскольку Тегеран надеется усилить реакцию администрации Трампа.

И уже сейчас можно строить предположения относительно того, где и когда будут нанесены удары. Если иранцы намерены сосредоточиться на саудовских нефтяных операциях, то наиболее привлекательной целью будет Абкаик, альтернативные варианты — экспортные объекты саудовской нефти в Рас-Тануре или Рас аль-Хуайме в Персидском заливе. Как вариант, Тегеран может попробовать силы в другой саудовской инфраструктуре, но угрозы торговле нефтью в Персидском заливе окажут наибольшее впечатление на Вашингтон.

И сейчас мало времени. Если между двумя ударами пройдет слишком много времени, Вашингтон отмахнется от Тегерана, посчитав эти действия несерьезными, а Саудовская Аравия сможет лучше подготовиться к обороне. Следующая атака должна случиться в течение 6 недель, с середины октября до начала ноября. Еще пара ударов должны сделать свое дело, и Тегеран выполнит свою программу до Рождества.

Если США решат ответить воздушными ударами по иранской территории, у Тегерана будет возможность попытаться закрыть Ормузский пролив или ликвидировать поставки нефти из Саудовской Аравии и ОАЭ из Персидского залива. Сейчас Иран продолжает разрабатывать, совершенствовать и использовать ряд военных возможностей, которые позволят ему нацеливаться на военные активы США и их союзников в регионе и нарушать движение через Ормузский пролив. Эти системы включают баллистические ракеты, морские мины, подводные лодки и торпеды, противокорабельные крылатые ракеты, противокорабельные баллистические ракеты и средства противовоздушной обороны. Использование этих систем поможет воспрепятствовать потоку нефти через Персидский залив в течение длительного периода времени. Иран не должен топить каждый корабль, он просто ищет компромисс между риском и выгодой. Танкеры станут полностью избегать Персидский залив, если над ним начнут летать ракеты.

Ормузский пролив несет решающее значение для мировой экономики. 20 млн баррелей нефти — 20% мировых поставок нефти — пересекают его ежедневно. Только экспорт из Саудовской Аравии и ОАЭ обеспечивает 10% мирового потребления нефти. В результате крупных потрясений на рынке нефти мировое предложение всегда падало на 6-8% за относительно короткое время, обычно за несколько месяцев. Этого было достаточно, чтобы вызвать глобальную рецессию за 90, а то и за 30 дней.

Шок от цен на нефть в 2008 г., перед Великой рецессией, и в 2011 г. на фоне Арабской весны показал, что нефтяные кризисы еще способны обрушить мировую экономику. Нефтяной шок, вызванный войной в Персидском заливе, не стал исключением из правил, став началом мировой рецессии. Закрытия Ормузского пролива даже на месяц или два достаточно, чтобы привести глобальную экономику к глубокому спаду, подобно нефтяному шоку, вызванному ирано-иракской войной 1979 г.

Нефть Персидского залива нельзя заменить другими источниками. Американские сланцевики, безусловно, обеспечивают буфер, но сланцевая нефтедобыча достигнет пика в начале 2020 г., если количество буровых установок продолжит падать, как это происходит почти год. Американскую сланцевую нефтедобычу можно восстановить при более высоких ценах на нефть, однако на то, чтобы добавить еще 1 млн баррелей, нужно будет от 6 до 8 месяцев. США не могли компенсировать потери более 2-3 млн баррелей в сутки независимо от цены на нефть.

Кроме того, за пределами США нет огромных мощностей. С 2005 г. США сами несут ответственность за три четверти роста мировых поставок нефти. Поставки ОПЕК практически не изменились, запасы сконцентрированы в Саудовской Аравии и странах Персидского залива, именно тех, на которые повлияло закрытие Ормузского пролива.

Производственные потери можно компенсировать стратегическими запасами по всему миру. Стратегические запасы ключевых стран составляют 2 млрд баррелей нефти, которых хватило бы на 3 месяца, если использовать по 20 млн баррелей в сутки. Более того, цены на нефть резко вырастут еще до того, как истощатся запасы. Стратегические резервы вряд ли предотвратят рыночную панику на месяц или два.

И иранцы это знают. Поэтому Тегеран намерен поставить перед Вашингтоном препятствие, поскольку ему придется либо пассивно поддерживать неоднократные удары по объектам Саудовской Аравии, либо перевести конфликт в явную войну, что выльется в мировой экономический кризис, либо позволить иранцам экспортировать достаточно нефти для финансирования основных государственных услуг.

Если бы Вашингтон руководствовался этой простой логикой, следовало бы заключить сделку. На иранцев оказывается огромное давление: удар по Абкаику ясно говорит об этом. Удар по важнейшей инфраструктуре страны может стать причиной войны. И Тегеран пошел бы на это от отчаяния.

Кроме того, Иран мог бы нанести удар по военным объектам или крупным гражданским центрам и нанести серьезный ущерб. Он ударил только по нефтеперерабатывающему заводу, причем тогда, когда на предприятии почти не было людей. Это говорит о том, что Иран не хочет войны.

Также атака на Абкаик была подготовлена не злыми агрессорами, а профессиональной командой, которая тщательно взвесила все «за» и «против».

Эти 3 фактора говорят о том, что Иран готов заключить сделку, и довольно быстро. Однако удары явно свидетельствуют о том, что Тегеран не хочет сдаваться.

Но на фоне этих ограничений заключение сделки кажется более доступным.

Как может отреагировать администрация Трампа? 25 сентября госсекретарь Помпео изложил официальную версию: чем больше Иран проявляет агрессии, тем сильнее будет наше давление. Таким образом, события неумолимо движутся к военному конфликту между Ираном и США.

И трудно сказать, чем все закончится. США вряд ли начнут наземное вторжение в Иран — следовательно, все ограничится авиаударами. С другой стороны, только одна авиация не помешает Ирану наносить удары по тихоходным нефтяным танкерам.

Конечно, это не единственный исход событий. Сегодня Трамп может заявить об успехе в кампании максимального давления на Иран. У него на руках внушительные карты. Все говорит о том, что он может заключить намного лучшую сделку, чем президент Барак Обама. Использует ли Белый дом эту возможность? Вероятно, нет. Но у президента еще есть 60 дней до точки невозврата.