Ким просит прощения. Зачем диктаторам извиняться

Северная Корея, которую многие считают комичной и иррациональной, опять показала миру, как эффективно она может действовать в сложных внешнеполитических кризисах. Северокорейцы признали то, что было невозможно отрицать, и предложили свою правдоподобную версию произошедшего, чем резко снизили потенциальный ущерб от инцидента.

В полдень 21 сентября экипаж южнокорейского корабля рыбоохраны «Мугунхва-10» обнаружил, что исчез один из сотрудников — 47-летний господин Ли. На палубе нашли только его обувь, что давало основания заподозрить, что-то случилось. Продолжавшиеся больше суток поиски не дали результатов — господин Ли исчез бесследно.

Поначалу это событие не привлекло много внимания — в конце концов, в море люди пропадают время от времени, такова уж природа морской стихии. Однако 24 сентября Министерство обороны Южной Кореи собрало по этому поводу экстренный брифинг, чтобы сообщить, что, по их данным, господин Ли оказался за бортом корабля, потому что решил бежать в Северную Корею.

ПОБЕГ ЛИ

Побеги с Юга на Север большая редкость, но время от времени действительно происходят, обычно около четырех-пяти случаев в год. Впрочем, в последние годы северокорейская сторона обычно не принимает перебежчиков, а вежливо выслушивает их жалобы на тяжелую жизнь на Юге и отправляет обратно.

Сам господин Ли не выказывал никаких политических симпатий к Северной Корее, хотя и был поклонником «учения Тангуна» (нечто вроде корейских фоменкоидов и сторонников «новой хронологии», которые считают, что официальная история — это поделка, созданная, чтобы скрыть величие древних корейцев — истинных создателей мировой цивилизации). С другой стороны, из-за пристрастия к азартным играм у него накопилась огромная сумма долгов, выплатить которые он никак не мог.

По утверждению южнокорейских военных, господин Ли, облачившись в спасательный жилет и используя в качестве дополнительного плавсредства буй, прыгнул за борт и поплыл к северокорейскому берегу. До северокорейского мыса Тынсанкотон он добрался только во второй половине дня 22 сентября, проведя, таким образом, в воде почти 35 часов. Дальше его нашли северокорейские пограничники.

По утверждениям южнокорейской разведки, господин Ли сказал пограничникам, что намерен просить убежища в Северной Корее. Те приказали ему оставаться в воде недалеко от берега и известили начальство. Через несколько часов северокорейские пограничники открыли по господину Ли огонь и убили на месте. После этого прибывшие на место северокорейские военные в костюмах химзащиты и противогазах вытащили тело господина Ли и его плавсредство на берег, облили бензином и сожгли.

В Минобороны Южной Кореи высказали предположение, что произошедшее связано с проводящимися сейчас в Северной Корее жесткими карантинными мерами. Последние полгода Северная Корея фактически полностью изолирована от внешнего мира, а все пришельцы извне, от контрабандистов до дипкурьеров, считаются по определению потенциальными носителями смертоносной инфекции.

Инцидент с господином Ли стал первым за 12 лет случаем, когда гражданин Южной Кореи, не являющийся военнослужащим, был убит северокорейскими военными (летом 2008 года северокорейский снайпер застрелил южнокорейскую домохозяйку в горах Кымган).

Никаких документальных подтверждений на брифинге предъявлено не было. Тем не менее не только правоконсервативная оппозиция, которая плохо относится к Северной Корее, но и сторонники нынешнего президента, которые, наоборот, часто настроены к Пхеньяну весьма позитивно, в целом не подвергают особым сомнениям эту версию. Отсутствие документальных подтверждений объясняется тем, что южнокорейские военные не хотят раскрывать свои методы получения развединформации.

ОТВЕТ СЕВЕРА

После брифинга напряжение стало нарастать. Президент Южной Кореи Му Чже Ин выступил с обращением к нации по поводу произошедшего. А дальше уже Северная Корея проявила неожиданное мастерство в непростом деле политического пиара и своими действиями сумела существенно снизить ущерб, который инцидент мог нанести как имиджу Северной Кореи на Юге, так и перспективам получения южнокорейской экономической и гуманитарной помощи.

Утром 25 сентября Ким Чен Ын отправил президенту Му Чжэ Ину личное послание. Сам факт его получения косвенно подтверждает, что между двумя государствами поддерживаются постоянные оперативные контакты (видимо, по линии спецслужб), несмотря на то что официально никакого взаимодействия между Пхеньяном и Сеулом нет уже несколько месяцев. Северокорейская сторона не стала отрицать ни того, что злосчастный чиновник оказался на северокорейском берегу, ни даже того, что причиной его смерти стали множественные пулевые ранения, нанесенные северокорейскими пограничниками. Скорее всего, к тому времени, когда Ким Чен Ын и его советники стали готовить послание, им уже было ясно, что в Южной Корее есть весьма убедительные свидетельства о том, что произошло на мысе Тынсанкот.

Поэтому они понимали, что отрицание очевидного в обычном для дипломатии некоторых стран режиме — «его там не было», «он уплыл куда-то, и вы его сами потом утопили» или «он сам застрелился из подводного ружья», — скорее всего, приведет к тому, что часть имеющейся у южнокорейской стороны опасной информации будет предана гласности. А при таком повороте событий Пхеньяну будет намного сложнее оправдываться даже в том случае, если предложенная южнокорейскими военными версия о преднамеренном расстреле несчастного чиновника не соответствует действительности.

Вдобавок серьезный кризис в отношениях с Югом сейчас Северу совсем не нужен. Да, отношения у двух стран уже давно то прохладные, то враждебные, но значительная часть южнокорейской публики относится к Северу с некоторой симпатией и считает северян недопонятыми младшими братьями, к которым необходимо относиться мягко и даже помогать. А если бы в СМИ появились доказательства расстрела господина Ли, то это неизбежно вызвало бы взрыв массового возмущения на Юге и нанесло бы репутации Севера серьезный урон.

Со временем этот урон приобрел бы вполне конкретное денежное выражение. Сейчас Южная Корея почти не оказывает Северной гуманитарной помощи, но ситуация складывается так, что такая помощь может скоро понадобиться, так что провоцировать публичный скандал ни к чему.

Поэтому Северная Корея поспешила предложить публике свою версию происшествия, куда включила те факты, которые уже невозможно было отрицать, а также добавила свои — то ли правдивые, то ли просто правдоподобные — объяснения этих фактов. Подготовленная Пхеньяном версия должна дать обеим сторонам возможность замять инцидент без потери лица (списав, как это обычно и бывает, господина Ли в «сопутствующие потери»).

По версии, предложенной Ким Чен Ыном в его послании (ее немедленно опубликовали в Южной Корее), северокорейские пограничники действительно обнаружили господина Ли и попытались вступить с ним в контакт, но господин Ли не мог ничего толком объяснить. Пограничники связались с командованием и стали ждать дальнейших инструкций. Через какое-то время господин Ли попытался, как показалось пограничникам, бежать обратно в море. Они приказали ему остановиться и сделали несколько предупредительных выстрелов, которые не произвели на нарушителя никакого впечатления.

После этого, «действуя в соответствии с инструкциями», пограничники открыли огонь на поражение, сделав около 10 выстрелов боевыми патронами. В результате нарушитель был убит, а тело его унесло в море. Северокорейские пограничники вытащили на берег «плавсредства», которыми он пользовался, и сожгли их в соответствии с карантинными правилами.

В своем послании Ким Чен Ын также принес формальные извинения южнокорейскому народу за «печальный инцидент» — шаг во многом беспрецедентный, так как северокорейские дипломаты и официальные лица извиняются очень редко (впрочем, иногда все-таки извиняются — например, в 2002 году отец нынешнего высшего руководителя приносил извинения за похищение случайно выбранных японских граждан северокорейскими спецслужбами в 1970-е годы).

ДЛЯ ОБЩЕГО УДОБСТВА

Северокорейская дипломатическая акция оказалась довольно успешной, и страсти стали успокаиваться. Понятно, что далеко не все жители Южной Кореи поверили северокорейской версии. Однако в данном случае мы столкнулись с ситуацией, когда две версии, во многом совпадающие, хотя и отличающиеся в ряде принципиальных деталей, предложены общественности как равновероятные. В этой ситуации приятие или неприятие той или иной версии становится вопросом личных политических убеждений и верований (ну, или желания тех или иных политических сил нагнетать страсти вокруг этого вопроса).

Сторонники правоконсервативной оппозиции, которые в своей массе к Северу относятся крайне негативно, по-прежнему склонны думать, что господин Ли был хладнокровно убит по приказу северокорейского командования, а возможно — и лично Ким Чен Ына. С другой стороны, сторонники нынешнего президента с большой вероятностью примут северокорейскую версию.

Президент Мун Чжэ Ин сейчас совсем не хочет иметь дело с кризисом в межкорейских отношениях, поэтому, кажется, подыгрывает северокорейской стороне. В его администрации выразили удовлетворение тем, что руководство Северной Кореи принесло извинения, и, похоже, не горят энтузиазмом разбираться с тем, что именно произошло на мысе Тынсанкот.

Оно и понятно: если вдруг выяснится, что версия событий, изначально предъявленная южнокорейскими военными, достаточно близка к действительности, Сеулу придется предпринимать какие-то шаги в отношении Севера. А эти шаги, равно как и неизбежная волна общественного возмущения, на несколько лет сделают полностью невозможной даже частичную нормализацию межкорейских отношений — одну из главных целей президента Мун Чжэ Ина и его партии.

Разумеется, по-прежнему возможны неожиданности. Скорее всего, у южнокорейской разведки есть данные прослушивания северокорейского радиообмена, а возможно, и разговоров по системам защищенной связи. Что-то они могли узнать и совсем уж экзотическими способами — например, с использованием воздушных или подводных дронов. Однако вероятность нового витка в скандале невелика. Тут возникает извечная проблема всех разведок: предание гласности ценной информации, как правило, ведет к раскрытию ее источников и, следовательно, гарантирует, что в обозримом будущем подобную информацию станет невозможно добывать. Мун Чжэ Ин и его советники предпочтут поскорее забыть о печальном инциденте.

На их поведение едва ли повлияет даже возможное существование где-то в недрах южнокорейских разведок документальных подтверждений версии об умышленном и хладнокровном убийстве господина Ли как потенциального распространителя коронавируса.

Едва ли ситуацию будет нагнетать и южнокорейская правая оппозиция. Эти люди ничего хорошего от Пхеньяна заведомо не ждут, но проблема отношений с Севером для них сейчас не принципиальна и интересна только в той степени, в какой может пригодиться для решения внутриполитических задач. Если ситуацию не удастся использовать для того, чтобы подорвать позиции левонационалистической администрации Мун Чжэ Ина, раскручивать ее правые не будут. Сам по себе конфликт с Севером оппозиции сейчас не нужен, а звериная жестокость — это в их системе координат естественное свойство северокорейского режима и не нуждается в доказательствах.

Таким образом, Северная Корея, которую многие почему-то считают комичной и иррациональной, опять показала миру, как грамотно и цинично она может действовать в сложных внешнеполитических ситуациях. Северокорейцы признали то, что было невозможно отрицать, и предложили правдоподобную (а возможно, даже правдивую) встречную версию того, что произошло на северокорейском берегу.

Учитывая, что ни армия, ни руководство, ни оппозиция Южной Кореи сейчас не заинтересованы в том, чтобы копать слишком глубоко, есть большие шансы, что подобная быстрая и просчитанная реакция Пхеньяна погасит кризис в зародыше.

Возможность эскалации пока нельзя исключать полностью, но в любом случае северокорейская дипломатия преподносит интересный урок, как можно существенно смягчить ущерб, нанесенный престижу страны невезением, ошибками или, скажем прямо, преступлениями тех или иных лиц, восседающих на вершинах политического олимпа.

Андрей Ланьков

Источник

Автор Андрей Николаевич Ланьков — востоковед-кореевед, историк и публицист. Кандидат исторических наук, профессор. Преподаватель Университета Кунмин (Сеул).