Нацпроект «Африка». Что показал африканский саммит в Сочи

24 октября в Сочи прошел первый в истории саммит Россия — Африка. Россия едва ли не последней из ведущих стран мира собрала мероприятие в таком формате. Свои саммиты и форумы с Африкой давно есть у США, ЕС, Китая, Японии, Индии, Турции, уже в ноябре аналогичное мероприятие пройдет в Бразилии.

Несмотря на поздний старт, саммит удался: в Сочи приехали главы 43 государств и делегации из всех 54 стран Африки. Для сравнения: похожее по формату собрание в США в 2014 году посетили главы 34 государств, чуть более представительную аудиторию (48 глав) удавалось собирать только Китаю, но его вовлеченность в экономику Африки пока несопоставимо масштабнее российской.

ЭКСПОРТ И КРЕДИТЫ

Саммит показал, что в Африке растет спрос на Россию. Спрос этот подогревался и международными СМИ, которые на протяжении всего года публиковали устрашающие обзоры и расследования о том, как Россия собирается занять в Африке едва ли не лидирующие стратегические позиции.

Как часто бывает, тревожные публикации о вездесущей и всепроникающей России увеличивают ее силу в глазах заинтересованных сторон. Так произошло и с Африкой. На самом деле амбиции России в Африке пока достаточно скромные, а планы до сих пор не вполне определены. Осевым участником деловой части форума с российской стороны был Российский экспортный центр — дочерняя структура ВЭБа, а самыми активными участниками — российские экспортеры. Производители удобрений, зерна, кондитерских изделий, оружия, оборудования, транспорта использовали мероприятие для продвижения в Африку той российской продукции, которая уже там или потенциально востребована. Площадку форума окружала экспозиция техники российского производства, а политическая повестка была подчеркнуто привязана к экономической, как и вся логика двусторонних встреч. В отличие от Китая или ЕС России удалось провести представительный саммит с Африкой без объявлений о долгосрочных программах помощи. Шумиха со списанием Африке $20 млрд долгов была напрасной.

Президент этим заявлением, вероятно, хотел напомнить африканским партнерам о доброй воле России и еще больше — о советском вкладе в развитие Африки. Но на деле никаких решений о списании специально к дате форума не принималось, все основные списания были завершены в одах и были связаны с обязательствами, которые Россия взяла на себя еще в рамках инициатив G8.

С 2008 года сведения о государственной дебиторской задолженности перед РФ не публикуются, но доступная информация говорит лишь о предоставлении ряда кредитов российскими госбанками — на поддержку российского экспорта. Об их списании говорить не приходится, как и вообще о каких-либо значимых списаниях африканских долгов после 2008 года.

Заявленную на саммите российским Минфином инициативу «долг в обмен на помощь» тоже нельзя назвать последовательной политикой с формализованными требованиями. Такой подход применяется пока только к Мадагаскару и на деле представляет собой попытку коммерческих структур получить доступ к ликвидным активам в обмен на еще недосписанные, но уже безнадежные советские долги.

Таких долгов у России осталось еще несколько сотен миллионов долларов на всю Африку, но для того чтобы реализовать подобные схемы, понадобится найти подходящие активы, законодательно вывести их за рамки конкурсных процедур и отыскать операторов, которые могли бы с ними эффективно работать.

Россия вряд ли намерена распространять такой подход на новые кредиты — по крайней мере, речи на форуме об этом не шло. Магистральным направлением будет кредитование покупателей российской продукции под конкретные контракты и предоставление гарантий по этим кредитам.

СУВЕРИНИТЕТ КАК ИНВЕСТИЦИЯ И СЕРВИС

Африканская сторона оказалась в целом готова к прагматичному подходу. К саммиту ни у кого из гостей уже не было иллюзий, что в обмен на пророссийское голосование в ООН они смогут получить в Сочи безвозмездные гранты, многолетние кредиты и эмоциональные, на миллиарды долларов инвестиции.

Собственно, по одному из главных для России вопросов — осуждению западных санкций — африканские страны и так поддерживают Москву. Ограничения, наложенные США и ЕС на российские компании, создают немалые помехи для торговли с Африкой, поэтому африканские лидеры готовы критиковать их и без дополнительных поощрений.

Африканские партнеры ждут, что сотрудничество с Россией поможет им построить самостоятельные, суверенные системы государственного управления, ориентированные на интересы местного населения и элит, а не на сохранение связей с бывшими метрополиями. Слово «суверенитет» упоминается в декларации саммита четыре раза, в дискуссиях оно звучало еще чаще. Суверенитет от бывших метрополий — это то, за что Африка продолжает бороться и готова платить. Суверенитет как право и возможность самим писать и принимать законы, нормативные акты, как возможность на равных, а когда нужно — и с позиции силы говорить с международными инвесторами и транснациональными компаниями. Суверенитет в понимании африканских лидеров — это возможность применять «африканские решения для африканских проблем», в том числе не принимать и не применять у себя западные стандарты и ценности. Тут Россия готова Африку поддержать.

Российский опыт управленческих решений, государственного строительства может оказаться востребованным в Африке. Экологический и технический надзор, «цифровое государство», подходы к антимонопольному регулированию — африканцы надеются, что в целом ряде отраслей российский опыт будет для них более релевантным, чем советы бывших метрополий. О создании своего центра африканских исследований в рамках форума объявила ВШЭ, заявленная задача — не только изучать Африку, но и помогать на месте применять проверенные российской практикой решения в области госуправления.

РОССИЙСКИЕ ВЛОЖЕНИЯ

Еще одной важной темой на саммите была судьба российского Фонда национального благосостояния, который вскоре превысит 7% ВВП. После этого порога правительство предлагает направлять средства фонда в том числе на выдачу льготных кредитов иностранным покупателям изделий российского машиностроения и другой несырьевой продукции. Африканские покупатели тут в первых рядах — они действительно все больше покупают российские несырьевые товары и охотно берут под них кредиты.

За финансовые ресурсы, значительная часть которых будет освоена на африканском направлении, внутри России разворачивается конкуренция различных институтов развития. Например, на форуме состоялась презентация Международного агентства суверенного развития под руководством Константина Малофеева, которое собирается решать проблемы африканских государств в области привлечения внешнего финансирования.

Тем не менее конкретных проектов пока немного. Хотя советник президента Путина Антон Кобяков и заявил, что на форуме было подписано соглашений более чем на 800 млрд рублей (около $12,5 млрд), трудно предположить, какие именно соглашения он имел в виду.

Много шума в СМИ наделали сделки, которые на самом деле не были сделками в полном смысле слова. Наверняка в зачет пошли $2,5 млрд, которые агентство Малофеева согласилось помочь привлечь трем африканским странам — ДР Конго, Гвинее и Нигеру. Хотя некоторые СМИ уверенно писали, что «Международное агентство суверенного развития выделит $2,5 млрд», на деле пока речь идет о продаже агентством финансовой услуги привлечения средств: до самих денег пока далеко.

Также в число подсчитанных сделок мог попасть проект трубопровода в Республике Конго (обсуждается более десяти лет, подписан меморандум) или проект НПЗ в Марокко. Оба находятся в разной стадии бумажной подготовки: окончательного решения по выделению на них средств пока нет. Другие проекты еще более декларативны.

РОССИЙСКИЕ ПРОДАЖИ

Ситуация с российским экспортом в Африку обстоит значительно лучше — он продолжает расти и в 2018 году превысил $17 млрд, причем рост идет в основном за счет несырьевых товаров (Африка занимает первое место среди регионов мира по доле ненефтяного экспорта в общем экспорте из России). Иначе говоря, почти все, что Россия продает в Африку, не энергоносители.

Суммарный объем российского экспорта товаров в Африку за оды — около $100 млрд. Но 68% из этого приходится всего на две страны: Алжир ($25,8 млрд) и Египет ($37,5 млрд). Следующие крупные покупатели отстают в разы (Марокко — $8,4 млрд; Тунис — $4,7 млрд; Нигерия — $3,2 млрд; ЮАР — $2,1 млрд). Такой дисбаланс скрывает как риски, так и возможности — для роста экспорта за счет новых, еще не освоенных африканских рынков.

Товарная структура экспорта также пока далека от постиндустриальной. В 2018 году около 80% приходилось всего на пять категорий товаров: «секретный код» (в основном вооружения) — 25%, злаки — 23%, нефтепродукты — 17%, черные металлы — 8%, суда и другие плавучие конструкции — 5%. Однако ни о каких новых прорывных контрактах по инвестициям и торговле, которые были бы заключены именно в Сочи, говорить не приходится, за исключением, возможно, контракта Трансмашхолдинга на поставку вагонов в Египет. Самый крупный российский контракт в Африке — строительство АЭС в Египте, но он был подписан еще в 2018 году и не имеет прямого отношения к форуму, хотя и упоминался там неоднократно. То же самое можно сказать и про масштабные инвестиции, которые осуществляет в Египте «Роснефть» — в Сочи компания была совсем незаметна.

Тем не менее в бизнесе, особенно африканском, важно соблюдать ритуалы. На саммите все лидеры континента собрались вместе и получили заверения в серьезности намерений России — в том, что частные инициативы российских компаний в Африке могут рассчитывать на государственную поддержку. Учитывая авторитет России и Путина в Африке и роль государства в российской экономике, такие заверения важны, они придают вес частным инициативам.

Интерес российских предприятий к экспорту в Африку определяется стечением нескольких обстоятельств: африканские рынки растут быстрее других; там пока еще появляются новые ниши; Африка покупает именно то, что Россия продает или верит, что сможет продать.

С 2000 года общий годовой импорт Африки в абсолютном выражении вырос в четыре раза — с $130 до $536 млрд. За это время Китай увеличил свой экспорт в Африку в 19 раз; Индия — в 11, Россия и Турция — в 9 раз. В то же время западные страны сдают позиции: у США за 20 лет номинальный рост продаж в Африку — в 2 раза; у Франции — в 1,7; у Великобритании — в 1,6. В ближайшие десять лет Африка будет потреблять все больше энергоносителей, удобрений, сельскохозяйственного сырья и продуктов питания, медикаментов, услуг здравоохранения и образования.

ПОКА БЕЗ НАЦПРОЕКТА

Владимир Путин работал на саммите два дня, провел 16 двусторонних встреч. Если для российской стороны основу их повестки составляли бизнес-инициативы (самой разной степени проработки), то для многих африканских лидеров была важна имиджевая составляющая: президент Путин популярен у избирателей в их странах часто больше, чем сами эти лидеры, и любая встреча с ним означает рост рейтинга. Так что конкуренция за время Путина была высокой.

По итогам мероприятия учрежден постоянно действующий формат диалога Форум партнерства «Россия — Африка», саммит решено проводить раз в три года. Следующий пройдет, скорее всего, в Аддис-Абебе, где расположены руководящие органы и аппарат Африканского союза.

Саммит показал еще и то, что Африка постепенно становится самостоятельным и целостным субъектом международной жизни. Этот процесс займет не один десяток лет, но уже сейчас появляются общие «телефоны, по которым можно позвонить» Африке.

Судя по всему, и Россия, и ее африканские партнеры в целом довольны итогами саммита. Оценки почти все положительные — от восторженных до «могло быть хуже» и «в следующий раз будет лучше». У сторон появились планы, окрепли взаимные ожидания.

Можно утверждать, что на саммите были согласованы политические рамки взаимодействия. Лидеры приехали, декларацию подписали. Для российского МИДа это, безусловно, успех. Что касается институциональных экономических рамок «возвращения России в Африку», то о нацпроекте «Африка» в России, говорить пока рано.

Источник

Автор Андрей Александрович Маслов — африканист, член экспертного совета ООО «Интеграция экспертизы». Автор и соавтор исследований по макроэкономике, рискам, политическим системам Алжира, Ганы, Либерии, Ливии, Мали, Намибии, Нигерии, ЮАР и др. стран, а также ряда работ и монографии (2010) по доколониальной истории Западной Африки и системам родства.