«Отца задавят, а нас отправят в детский дом»: как в Челябинской области дети защищают своего опекуна

Игорь Мотыгин из Челябинской области с 1996 года воспитал 55 детей из детских домов. Началось все с осиротевших племянников. Министерство образования предложило образовать приемную семью, и он согласился. Весной Мотыгина приговорили к трем годам условного срока за махинации в крупном размере — покупку стиральной машины и телефонов для сыновей. Но сами потерпевшие наняли адвоката и написали письмо Чайке и Бастрыкину, чтобы прекратить уголовное дело против своего отца.

По словам Мотыгина, когда он только начал усыновлять и брать под опеку сирот, детские дома были переполнены, беспризорных детей ловили на вокзалах, в подвалах, но помещать их было некуда, и местные власти обращались в том числе к нему, чтобы он взял детей, пока не найдут детдом. Но за время поисков дети, чаще всего трудные, привыкали к семье и просили их оставить, говорит Мотыгин.

«Раньше у меня вообще было до 12 детей, жили в одной комнате. Дети вырастали, приходили другие. В основном я работал с челябинскими интернатами № 1 и 13 и копейским детским домом, — рассказал „МБХ медиа“ Игорь Мотыгин. — Беру трудных подростков, потому что интернаты уговаривают, я даже из спецприемника забирал детей».

Как рассказывает Мотыгин, отношения с женой из-за приемной семьи испортились, они развелись, дочь осталась у жены, он платит алименты. Сначала семья жила в Ленинском районе Челябинска, через несколько лет переехали в Копейск, оттуда в Увельский район области, а с 2010 года живут в Октябрьском районе: сначала в деревне Нововарламово, а теперь в селе Октябрьское, райцентре, где ребята ходят на борьбу и футбол.

«Мы переезжаем примерно каждые пять лет. Я отсуживаю детям положенные им квартиры и пособия. В Копейске меня вызвал начальник полиции и прямо, внаглую сказал: „Игорь Анатольевич, мы вам предлагаем переехать, если вы не хотите сесть“. Мне проблемы не нужны, я продал дом, переехали». — рассказывает Мотыгин.

О воспитанниках, которые покинули семью после совершеннолетия, 56-летний мужчина говорит, что они «выпустились», будто его семья — школа. Вместе с пятью последними детьми будет 60 «выпускников». Взрослые работают, учатся, некоторые уже сами стали родителями. О быте нынешних воспитанников, как он говорит, «поколения», Мотыгин рассказывают, что живут, как в обычной семье: ходят в школу, много едят, делают уроки, занимаются спортом, помогают по дому и огороду, с домашним скотом.

«Они не проблемные, это поколение — золотые дети. У них грамоты с отличием за участие в конкурсах, занимаются в секциях».

Соседи о детях семьи Мотыгина отзываются положительно. Соседка Людмила Карпова говорила: «Вот берет он мальчишек, таких зачуханных, но буквально через месяц-два — совершенно другие дети. Он и одевает их хорошо, они и полненькие становятся, круглолицые». Прошлый директор центра социального обслуживания, чьи психологи наблюдали за детьми из семьи Мотыгина, Надежда Ратушная говорила: «Детям в семье живется неплохо. Конфликтных ситуаций, срывов за тот период, что мы контролируем семью, не было». Несколько лет назад у Мотыгиных появилась семейная «сборная» по хоккею, лидер южноуральского отделения «Единой России» Владимир Мякуш даже подарил детям клюшки и коньки, которые семья не могла себе позволить.

«Выпускник» Мотыгина Валентин Максимовский рассказал «МБХ медиа», что попал в детский дом в четыре года, когда его мать лишили родительских прав за пьянство. К Игорю Мотыгину он попал в 2010 году.

«Жалоб у нас не было, жили не тужили. Все было, как в обычной семье. Мне 19, у меня семейная жизнь, ждем с женой ребенка, живем в Челябинске, собираюсь опять учиться, работаю разнорабочим. Мы все между собой общаемся, ездим к Игорю в гости, помогаем деньгами, ремонтом. К Игорю мы все относимся, как к отцу, называем его папаней, отцом, дедом, — говорит Валентин. — Если бы он не забрал меня из детдома, я бы уже сидел по-любому. Криминал был: дрался в подростковом возрасте. Прилипли две судимости. Но, раз я не в тюрьме и у меня все хорошо, значит, у него получилось меня воспитать».

Мотыгин не скрывает, что восемь из его сыновей отбывают или отбывали наказание в местах лишения свободы, но считает, что если бы мальчишки остались в детдоме, число было бы больше.

«Это очень маленький процент, в детских домах чуть ли не каждый выпускается и туда попадает, идет не по верному пути», — говорит он.

Окорочка с наркотиками

В 2017 году у Мотыгина начались проблемы с органами опеки Октябрьского района. Осенью возбудили уголовное дело о хищении детских денег по заявлению начальницы отдела опеки районного управления соцзащиты Татьяны Резевич. Все началось с 13-летнего Владислава, которого органы опеки изъяли у Мотыгина после побега. Мальчик потом пытался сбежать обратно, но его поместили в психиатрическую больницу.

«Влад у меня был „бегунком“. Вы понимаете, некоторые пацаны, когда я их забирал, нюхали краску, клей, бензин, а он еще не реабилитировался. Он убежит, мы ловим, — рассказывает Мотыгин. — В последний раз его поймали органы опеки, закрыли, заставили написать заявление об отказе от опекуна, обещали передать бабушке-дедушке. И мне суд отказал, я приезжал в детдом, а он в окошко говорил: „Я домой хочу, меня заставила эта начальница опеки“. Потом его перевели в больницу, сделали невменяемым, закололи препаратами».

Весной 2017 года другой воспитанник Игоря, Алексей, обратился в полицию с заявлением о сексуальном насилии, но на допросе в Следственном комитете признался, что на него оказывала давление начальник отдела опеки Татьяна Резевич, настаивала, чтоб он отказался от опекуна. Позже экспертиза и психолог подтвердили, что насилия не было, уголовное дело не завели, рассказывает Мотыгин. Других детей тоже опрашивали по насильственным действиям, но все отрицали, следователи даже опросили бывшего воспитанника Александра в исправительной колонии, рассказывает Мотыгин, предлагали оговорить отца за потенциальное УДО, но Александр отказался.

Опекун обратился в суд с иском о клевете и компенсации — около миллиона для него и Алексея, который оговорил отца. Но районный суд отклонил иск.

Позже Мотыгин поместил другого воспитанника, Кирилла, в психиатрическую больницу на обследование — как он говорит, чтобы установить вид коррекционного обучения. Отец приехал навестить сына.

«Погуляли по территории, сходили в магазин через дорогу, я его накормил окорочками и привел обратно. Тут же мне звонит Следственный комитет, берут у ребенка анализы и заявляют, что я его только что на свидании накачал наркотиками. Я забрал ребенка, сделал экспертизу, ничего не подтвердилось. Опять дело распалось, — говорит опекун. — Мы писали жалобы в прокуратуру, Минздрав, но приходили одни отписки».

В апреле 2018 года к уголовному делу о хищении добавилось еще три аналогичных с другими опекаемыми: Андреем, Дмитрием и Кириллом.

Начальница отдела опеки Татьяна Резевич сказала «МБХ медиа», что не может разглашать информацию о семье Мотыгина и почему к ней было такое пристальное внимание.

«Как семья была образована, мы наблюдали. Проводили акт обследования, как положено по законодательству, два раза в год. Дети находятся в семье, — говорит Резевич. — Информация об уголовном деле мне самой малодоступна. Я на начальной стадии обращалась. Дело взяло другой оборот. Я была в отпуске по уходу за ребенком, был другой начальник, пока шло следствие, он уже не работает, он вам тем более информацию не даст. Сейчас я вышла из декрета, дела у нас уже нет, судебный процесс закончен».

«Не имел права использовать пенсии потерпевших в целях удовлетворения текущих потребностей детей»

Игоря Мотыгина обвинили сначала в том, что он снимал деньги со счета Владислава, на который приходила пенсия по потере кормильца. За несколько лет сумма составила 318 тысяч рублей. Затем уголовное дело объединили с аналогичными обвинениями в хищении денег у остальных опекаемых детей. В общей сложности Мотыгин, по версии обвинения, снял больше миллиона рублей с 9 октября 2015 по 5 мая 2018 года.

Опекун объясняет, что в 2017 году он воспитывал четверых опекаемых и четверых усыновленных детей. Оформлял под опеку, так как это быстрее, говорит Мотыгин, но перевести четверых в приемные сыновья ему до сих пор не дают.

«Наши органы опеки не могут одобрить изменение формы, пока не одобрит министерство. Договор составляется с органами Октябрьского района, а не министерством соцзащиты, я к ним прихожу, говорят: без решения министерства не можем».

Опекунство и приемная семья отличаются финансированием. Согласно региональному законодательству, опекуны и приемные родители получают на детские расходы чуть больше восьми тысяч рублей в месяц, но приемные родители дополнительно получают деньги на мебель и еще своего рода зарплату за воспитание детей, когда опекуны этого вознаграждения лишены.

Как говорит Мотыгин, пособий на восемь детей не хватало: только на еду уходит больше 50 тысяч рублей в месяц. Раньше у семьи был собственный продуктовый магазин, но Игорь смеется, что в итоге сами же они его и «съели». Кроме воспитания детей, за которое он получает около 25 тысяч в месяц, Мотыгин работает в лесозаготовке. Чтобы делать дорогие покупки, Мотыгин одалживал деньги из пенсий опекаемых детей, те писали расписки, что разрешают снять деньги, опека тоже одобряла. Опекун планировал до 18-летия возвращать деньги на счет, если ребенку деньги нужны были срочно, брал кредит, который потом медленно выплачивал. Мужчина, как положено по закону, отчитывался перед опекой по тому, что покупал. Это были, например, мобильные телефоны для детей, стиральная машинка, бытовые принадлежности, рассказывает Мотыгин. Но на одном из заседаний он узнал, что его отчеты ведомство потеряло.

«Опека и следователи считают, что я должен был тратить на ребенка, на которого я снимаю пенсию. Но у меня еще четверо, у которых нет пенсии и родители не платят алименты. Я должен был сказать детям: „Извините, дети, я вас кормить-одевать буду так, а других четверых вот так, потому что на них платят пенсию“? Мы одна семья, мы тратим общие деньги, как и в любой семье».

Суд не посчитал этот довод обоснованным. Детей представлял сотрудник органов опеки Зубенко. На суде он заявлял: «Мотыгин не имел права использовать пенсии потерпевших ни в целях удовлетворения текущих потребностей детей, ни тем более в личных целях». Но какие именно личные цели и конкретные переводы, гособвинение не уточнило за два года судебного следствия.

Три свидетеля обвинения, бывшие воспитанники Азизов, Курчаба и Новиков, дали показания, что Игорь Мотыгин был в долгах, играл в игровые автоматы на компьютере, на изъятых дисках следователи нашли тому некие доказательства. В разговоре с «МБХ медиа» «выпускники» Мотыгина Борис Варлаков и Валентин Максимовский опровергли слова свидетелей об азартных играх и долгах. Сам Мотыгин говорит, что с перечисленными «выпускниками» у него были натянутые отношения, а их показания — «наглая ложь».

Трое потерпевших подростков писали генпрокурору Юрию Чайке и руководителю Следственного комитета Александру Бастрыкину с просьбой закрыть уголовное дело, так как они претензий к отцу не имеют и обо всех тратах прекрасно знали. На суде четвертого потерпевшего, Владислава, представляла его новый опекун, которая настаивала на возмещении денежных средств.

Несмотря на заявления самих детей, положительные характеристики семьи и показания свидетелей, Октябрьский районный суд Челябинской области признал виновным Игоря Мотыгина в хищении в крупном размере и приговорил к трем годам условного срока. Но дети Мотыгина написали апелляционную жалобу, нашли адвоката и хотят обжаловать приговор в областном суде.

«Допустим, областной суд оставит приговор в силе, Мотыгин будет обязан выплатить ребятам взысканное в пользу детей, а они снова все отдадут, как они его называют, папане, чтобы он покупал им одежду, обувь, — говорит адвокат мальчиков Кирилл Хлыновский. — Я не понимаю, чьи интересы защищает государство. Дети горой за своего папаню. Говорят, отстаньте от него, мы хотим жить одной семьей. Но их никто не слушает. Не знаю, почему он встал поперек горла органам опеки».

Один из потерпевших, 15-летний Андрей, рассказал «МБХ медиа», что под опекой Мотыгина он с 2015 года. В 9 лет Андрея забрали в приют, когда умер единственный опекун — дедушка, а оттуда перевели в копейский детдом.

«Мне понадобился велосипед, он написал заявление, что нужно снять деньги, я написал, что разрешаю снять. Он все тратит на семью, себе ничего не забирал, вот мне купил велосипед, телефон, компьютер, — говорит Андрей. — Нам говорили, что рано или поздно отца задавят, а нас отправят в детский дом или к родителям. Но мы не поддерживаем связь с родителями, не знаем, живы они или нет. Раньше все было нормально, мы могли ездить в город, покупать все, а теперь нужно отпрашиваться у отца, потому что ему вынесли приговор. Нас могут забрать, если будут какие-то еще претензии, поэтому мы ведем себя хорошо. Не хотим подводить отца».

Андрей говорит, что отец помог получить квартиры трем своим детям за то время, что мальчик живет в семье.

«Мы подавали в суд и всегда выигрывали. Дети буквально через полгода получали квартиры, — говорит Игорь Мотыгин. — По закону, когда ребенок выходит из детского дома, приемной семьи или от опекуна, местные власти должны сразу выделять жилье. Они продолжают жить со мной, когда некуда съехать. У нас была такая проблема в Увельском районе. Пацану исполнилось 18, квартиру не давали, органы опеки спрашивали, почему он у нас живет. Давайте он палатку поставит у управления и будет у вас жить? Куда ему идти?»

В Ленинском и Увельском районах семья «бастовала», говорит Мотыгин: вставали у администрации или занимали весь коридор внутри здания, ждали объяснений.

«В Октябрьском мы ничего такого не делали, нас самих начали давить. Говорят, легче Мотыгина посадить, а детей забрать, и проблем в районе не будет».

Несмотря на суд, и потерпевшие подростки и подсудимый продолжали жить в одном доме, поэтому свидетели и суд говорили: Мотыгин может оказывать давление на детей. Но могут ли из-за условного срока забрать детей, мужчина не знает, в управлении по опеке ему отвечают, что все зависит от решения министерства соцзащиты.

Начальница отдела опеки Татьяна Резевич говорит, что решение об изъятии детей зависит от окончательного решения суда и рекомендаций министерства.

«Отберем мы у него детей или нет, я вам сейчас ничего не могу сказать, потому что решения суда у меня нет, — говорит чиновница. — Давайте дождемся, когда что-то будет известно и тогда можно будет разговаривать. Я думаю, в резолюции все должно будет указано, я не сторонник рассуждений, не могу говорить какие-то доводы, будем уже по факту решать, посоветовавшись с министерством».

Челябинский областной суд 7 августа только частично удовлетворил жалобы защиты Мотыгина, снизив ущерб до 1 миллиона 65 тысяч рублей, а срок наказания до двух лет и 11 месяцев условно. «Созвонился с мальчишками, они собираются обращаться дальше, обжаловать приговор в кассацию», — сказал «МБХ медиа» адвокат потерпевших Хлыновский.

Фото: Виктор Загоздин

mbk-news.appspot.com