Память, заросшая травой

«На сем месте будет воздвигнута часовня…»

Фашисты стёрли с лица земли  посёлок Михизеева Поляна за один день. Почему же так мало известна «кубанская Хатынь»?

О гибели белорусской Хатыни знают все. Скрупулёзная работа историков, книга Алеся Адамовича «Хатынская повесть» и снятый по ней фильм Элема Климова «Иди и смотри» навечно вписали деревню, уничтоженную 22 марта 1943 года фашистским карательным отрядом, в историю Великой Отечественной войны. А масштабный мемориальный комплекс, включающий в себя знаменитую скульптуру «Непокорённый человек», стал местом паломничества для людей, желающих сохранить истинную память о самой страшной войне в истории человечества.

Но мало кто знает о «кубанской Хатыни» – затерянном в лесу возле границы с Адыгеей посёлке лесорубов Михизеева Поляна. 13 ноября 1942-го каратели расстреляли всех жителей, а сам посёлок сожгли дотла. Все они похоронены в братских могилах – 209 человек.

В Хатыни, через полгода повторившей судьбу кубанского посёлка, – 149.

Мемориал на Михизеевой Поляне

Война с ветряными мельницами

На карте Краснодарского края Михизеева Поляна никак не обозначена: посёлка больше нет, а мемориал, видимо, сочли недостаточно значимым. ЯндексКарты указывают лишь братскую могилу в Махошевской – ближайшей к Михизеевой Поляне станице, где через десять с лишним лет после войны перезахоронили погибших. Здесь же, в Махошевской, расположен и небольшой школьный музей, посвящённый трагическим событиям.

Формально Махошевская относится к Мостовскому району, но из-за предгорного рельефа и своеобразия местных дорог оказывается ближе к столице соседнего района – городу Лабинску, чем к своему райцентру. И хотя цель нашей поездки – Михизеева Поляна, Лабинск – первая точка нашего маршрута и место встречи с давним знакомым редакции, руководителем КООПХОЗ «Инициатива» Виталием Четвериком.

– Тут у нас собралась такая команда – с ветряными мельницами воюем, – объясняет Виталий Витальевич.

Война с мельницами началась с того, что в Лабинске местные власти решили снести старое кладбище, чтобы построить что-то наверняка позарез необходимое народу.

Кладбище закрыли в 1968 году, так что санитарные нормы соблюдены. Но дело-то не только в санитарии!

– Там уникальные захоронения! Есть фотографии ещё на фоне Зимнего дворца, – возмущается Четверик. – Заросло всё, без кирзовых сапог не пройдёшь. Но идёшь, разгребаешь траву – видишь: там звёздочка, и там… Наверное, процентов 60 – воинские захоронения. А они как раз перед 75-летием Победы собрались его сносить!

Часть кладбища снесли ещё раньше, но основную территорию Четверик со товарищи всё же отстояли (хотя история ещё не окончена). А тем временем вспомнили, что недалеко, под Апшеронском, есть кладбище, где похоронены немецкие солдаты. Ну, и решили сравнить.

– Приезжаем – там громадная площадь под гранитом и мрамором. Немцы платят – местные жители ухаживают. Чистота, порядок… На входе дощечка с надписью, что это делается на «добровольные пожертвования граждан Германии». А тут я вспомнил: «Стоп, у нас же есть ещё Михизеева Поляна».

По словам Виталия Витальевича, когда активисты стали смотреть документы, связанные с массовым расстрелом на Михизеевой Поляне, им встретились фамилии командиров карательных отрядов: немцы же пунктуальный народ – у всех медальоны, а там фамилия, имя, какая часть… И найти их могилы на немецком кладбище большого труда не составляло.

– Вот мы и говорим нашим лабинским властям: мы сейчас сравним, как вы ухаживаете за немецкими могилами – и как за нашими.

Отсюда уже совершенно логично вытекают и следующие вопросы: в каком состоянии находится мемориал на Михизеевой Поляне? И можно ли туда вообще добраться, не имея вертолёта?

Прорвёмся?

…«Уазик» повело вправо, потом влево, но водитель как-то выруливает на относительно устойчивый участок раскисшей дороги. Виталий Четверик почти серьёзно отмечает:

– Ничего дорога. – И, обращаясь к нашему новому спутнику, лабинскому видеоблогеру Алексею Гурскому: – Смотри-ка, они её подправили.

Алексей Гурский: «Сюда согнали жителей посёлка»

«Они» – это не министерство культуры Краснодарского края (вроде бы там должны следить за дорогами, ведущими к памятникам истории и культуры?) и не районные власти.

Это хозяева лесовозов, которые, собственно, и проложили эту дорогу, чтобы вывозить срубленный лес. Как нам объясняют, они же регулярно раздалбывают эту дорогу до непроезжего состояния, а потом опять приводят её в маломальский порядок, подсыпав щебёнки и разровняв. Такой вот замкнутый круг.

– Вчера у нас был ливень – я уж думал вам звонить, чтоб не приезжали: боялся, что не проедем, – говорит Виталий Четверик. – Но вроде должны прорваться.

Двенадцать с половиной километров от Махошевской до Михизеевой Поляны мы едем минут сорок. И прорываемся.

В память о невинно убиенных

Мы выходим на широкую поляну. Слева – аллея, с двух сторон ограниченная щитами с фотографиями и рассказом о трагедии, приводит нас к самому мемориалу: стела, облицованная каменными плитами, траурные венки… Справа – каменная глыба: надпись на ней обещает, что на этом месте будет воздвигнута часовня «в память о мучениках, невинно убиенных жителях посёлка Михизеева Поляна». В центре – фигурный крест на постаменте.

– Вот там, где этот крест, была трибуна, – рассказывает Алексей Гурский. – Сюда согнали жителей посёлка – а это были в основном старики, женщины и дети. И немецкий комендант Густав Гофман на своём языке зачитал приказ о расстреле. Люди не сразу поняли: не все же знали немецкий… Мужчин (их было всего 21) расстреляли первыми: их вывели на кладбище, и они сами вырыли себе могилы. Тут уж всё стало ясно…

Остальных расстреливали в разных местах посёлка – место каждого расстрела отмечено отдельно – крестами. К некоторым из них ведёт дорога, некоторые скрыты лесом.
180 человек были опознаны – только фамилия раненого лётчика, незадолго до этого приземлившегося на парашюте в окрестностях посёлка и захваченного в плен, осталась неизвестной. Имя – Александр – он выкрикнул перед расстрелом. А 29 человек остались и вовсе безымянными – эвакуированные из блокадного Ленинграда…

После казни немцы ещё долго не разрешали жителям соседних станиц приближаться к местам расстрела. Лишь через неделю распорядились: забирайте и хороните.

Почему именно Михизеева Поляна приняла свою страшную судьбу, в общем-то, неизвестно. Официальные формулировки – «за связь с партизанами», «для устрашения» – мало что объясняют. А рассказам о двух убитых немцах, на трупах которых якобы была найдена записка с надписью «Партизаны», или о мести за немецкого лётчика, также убитого при загадочных обстоятельствах, местные жители и сами не очень верят. Тем более что в этом районе особой партизанской активности вроде бы не наблюдалось.

Хотя кто знает, как всё было на самом деле?

«Что вы делаете, ироды?»

…Николаю Копанёву было 17 лет. Он – один из немногих выживших. Но какой ценой… Сохранился его рассказ:

«Нас на семь групп разделили. Подогнали к кустам – тёрнику. Расстреливали полицаи-предатели. Только перезарядили оружие, я от мысли, что страшно помирать, потерял сознание. А со мной рядом две сестрёнки. Они погибли. Меня завалило их телами, и полицаи посчитали, что я убит».

Семья Николая – мать и сёстры – осталась в могиле. Сам он до ночи лежал под убитыми близкими, а потом выбрался из ямы и добрался до соседнего хутора Погуляева.

Говорят, те, кто однажды обманул смерть, живут долго – вот и Николай Петрович Копанёв дожил до 82 лет. А тогда, едва исполнилось 18 лет, он ушёл на фронт. Прошёл войну до Берлина, вернулся целым и невредимым. В 1960-е годы Николай Петрович показал места расстрелов педагогам и ученикам Махошевской школы, после чего там появился первый обелиск.

Кресты заросли борщевиком и крапивой

…Нина Викторовна Плешивая работала в Михизеевской школе учительницей. На расстрел она шла с грудным сыном Сашей на руках. Рядом были двое старших – шестилетняя Мира и трёхлетний Володя. Кто-то из спасшихся вспоминал, что она закричала: «Что вы делаете, ироды, наши этого вовек вам не простят!» – и попыталась заслонить собой детей. Немецкий офицер приказал отвести её с детьми в другое место расстрела. А её муж Константин ещё долго получал заботливые письма из дома: военная почта работала с большими задержками…

Мы идём за Алексеем, чуть не по колено увязая в грязи. Центральная часть поляны – там, где мемориал – более или менее расчищена. Говорят, там стояли пасечники и, уезжая, скосили траву. Стоит ли разворачивать пасеку посреди мемориала – отдельный вопрос, но, по крайней мере, после себя пчеловоды оставили полный порядок. Но дальше дорога уводит нас в настоящие дебри. Продираться приходится через заросли крапивы и колючие кусты, а чёрные кресты и информационные щиты, отмечающие место очередной расправы, едва видны среди мощных зонтиков борщевика – выше человеческого роста. Зрелище, надо сказать, довольно угнетающее.

Раздвигаем траву и ветки и читаем: «Место расстрела 31 человека».

Семья Берюченко, семья Брагиных, Волошины, Гарбузовы, Гладышевы, Михайловы…

И идём к следующему кресту.

Прилетит вдруг волшебник…

Музей в Махошевской школе помещается в одной, правда, большой комнате. Он обрёл свой статус после того, как в год 60-летия трагедии – 2002-й школу посетил тогдашний губернатор Александр Ткачёв, рассказывает заведующая музеем Елена Новикова. По её словам, каждый год волонтёры вместе с местной администрацией косят траву и обустраивают памятники по мере возможности. Кстати, и экскурсии по музею проводят дети – конечно, когда есть занятия и нет карантина.

Как Ткачёв добирался до Михизеевой Поляны? На вертолёте – других вариантов не было. Тогда там стояли только стела и небольшой обелиск. Но губернатор всё равно впечатлился и велел обустроить мемориал и школьный музей.

А вот дорогу к мемориалу так и не построили.

Макет посёлка Михизеева Поляна в школьном музее

– Дорога, которая когда-то вела к посёлку, более или менее проезжая, сохранилась до середины 1990-х годов, – говорит глава Махошевского сельского поселения Сергей Стацунов. – То, что существует сейчас, сделано руками лесопользователей. Они вложили туда не один миллион рублей и поддерживают её за свой счёт, поэтому мы не можем последовать призывам и запретить им пользоваться этой дорогой.

– А что же делать?

– Пока что предпринимаем попытки обустроить саму Михизееву Поляну. Сейчас она имеет статус памятника районного значения. До прошлого года у этого места просто не было хозяина, но сейчас мы зарегистрировали права на него и решением совета депутатов передали на уровень района. И есть дальнейшая договорённость, чтобы район передал памятник на краевой уровень. Тогда уже из краевого бюджета можно целенаправленно выделять деньги на строительство дороги. В районном же бюджете денег на это просто нет.

– Вы на «уазике» ехали? – спрашивает Сергей Николаевич. – Минут сорок? А до того, как появилась эта дорога, мы как-то на лесхозовском вездеходе – трёхмостовом «Камазе» – ехали туда три с половиной часа. И это в июне!