Почему по обеспечению лекарствами мы позади планеты всей?

Что еще есть у них и чего у нас нет, а надо бы?

Чудны дела твои, господи. В одном правительственном сегменте (первый вице-премьер А. Белоусов, министр Д. Мантуров) никак не научатся планировать и управлять фармотраслью и под видом оптимизации просто обрезают расходы на госпрограмму «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности». В другом правительственном блоке, которым руководит Т. Голикова, мечтают о заоблачном: о введении лекарственного страхования граждан. Это действительно революционный способ решения демографических проблем, но начинать его с низкого фармацевтического старта невозможно. Это не Хогвартс.

У нас такой системы лекарственного страхования, как в других странах мира, нет вообще. Фонды обязательного медицинского страхования возмещают затраты на лекарства, если граждане России попадают в стационар. При амбулаторном лечении льготные лекарства получает не более 20 процентов населения: инвалиды, ветераны и дети до трехлетнего возраста. Временно к этому числу добавились ковидные пациенты, которые лечатся на дому под наблюдением врачей. Все необходимые им препараты выдаются бесплатно по рецепту лечащего врача. М. Мишустин на недавнем заседании правительства поручил довести до регионов 5 млрд рублей на лекарства больным с коронавирусом.

В России государственные расходы на лекарства в 6,4 раза ниже, чем в европейских странах. В бывших соцстранах, прозванных после вступления в Евросоюз «новыми» странами Европы, такие же расходы на лекарства на душу населения в 2,8 раза выше, чем в нашей стране. Дело тут не в стоимости лекарств. Сравнения данных корректны, так как те рассчитаны по паритету покупательной способности. Различается и структура расходов на лекарственные препараты. В Российской Федерации доля государства в этих тратах составляет 19%, а расходы граждан — 81%. В «новых» странах соотношение иное: 38% и 62%. В «старых» странах госрасходы составляют 67 процентов, а на долю граждан приходится 33%. Внутри нашей страны расходы на лекарства на душу населения между различными регионами различаются более чем в 7 раз. Такова статистика. Если к чему и нужно стремиться в международном сравнении, то к похожей европейской степени социальности, проявляющейся в расходах государства на фармацевтическую составляющую государственной охраны здоровья.

Опыт развитых стран показал, что результаты в здравоохранении достигаются после внедрения системы всеобщего лекарственного обеспечения, которая позволяет сделать лекарства доступными для всех граждан при амбулаторном лечении. Например, в Великобритании смертность от болезней системы кровообращения снизилась в два раза, причем половина эффекта была получена благодаря расширению доступности бесплатных лекарств в амбулаторных условиях. Кроме того, на ранних стадиях система лекарственного обеспечения в амбулаторном сегменте позволяет сократить расходы на последующее лечение осложнений, а значит, предотвратить инвалидность и сохранить работоспособность человека. В странах с рыночной экономикой лекарственное страхование существует давно и в разных формах. Так что есть из чего выбрать.

Предпосылки в нашей стране можно начать отсчитывать с 15 апреля 2014 года, когда правительство утвердило государственную программу Российской Федерации «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности». Эту программу тогда активно поддержали в Госдуме и Совете Федерации. Если бы правительство, депутаты и сенаторы умели держать слово, были способны выполнять свои же планы, 2020 год наша страна встретила бы с фармацевтической и медицинской промышленностью мирового уровня. Так, как это и было обещано в 2014 году. По тому времени грандиозное обязательство: потребление медицинской продукции, произведенной в Российской Федерации, катастрофически снижалось. В высокотехнологичных сегментах рынка медицинской техники и изделий медицинского назначения доля импортных продуктов приближалась к 100 процентам. Только на 63 процента обеспечивалась потребность по номенклатуре перечня стратегически значимых лекарственных средств и перечня жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов.

То, к чему привели благие намерения 2014 года, известно: ИА REGNUM уже представил итоги реализации госпрограммы в своих публикациях. Напомню лишь имена главных авторов программы 2014 года: Д. Медведев, премьер, И. Шувалов, курирующий первый вице-премьер, Д. Мантуров, министр промышленности и торговли РФ. Двух первых уже нет в правительстве, но Д. Мантуров есть и продолжает оптимизировать новые/старые планы и конструировать показатели. Какие? Вот самый последний вариант показателей, к которым намерено привести страну ведомство Мантурова к 2024 году. В таблице всего два столбца показателей, а после них последует комментарий.

Итак, данные первого и второго столбцов — это плановые показатели госпрограммы «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности» к 2024 году. Видно, что показатели во втором столбце лучше тех, что в первом. Так вот: лучшие данные второго столбца — это бывшие плановые показатели госпрограммы, утвержденные постановлением правительства РФ от 31.03.2020 № 396. К сентябрю настроение в кабинете Мишустина изменилось и показатели госпрограммы были откорректированы. Они представлены в Госдуму вместе с проектом бюджета на 2021−2023 годы и одновременно показывают нам, как можно хитрить на высшем государственном уровне.

Бюджетные ассигнования на государственную программу «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности» составят 9,9 млрд рублей, или на 1,1 млрд рублей меньше, чем планировалось в марте 2020 года. По состоянию на 1 сентября 2020 года у госпрограммы уровень кассового исполнения составил всего 37,7%.

Подпрограмма «Развитие производства лекарственных средств» исполнена на 7,9%, а подпрограмма «Развитие производства медицинских изделий» — на 27,7%. Паспорт госпрограммы — это синусоида общего числа показателей: 2019 год — 26, 2020 год — 23, 2021 год — 25, 2022 и 2023 годы — 23. Зависимости между изменением объемов финансирования и изменением значений показателей (индикаторов) госпрограммы нет. Неожиданным кажется, что по основному мероприятию «Развитие кадрового потенциала и информационной инфраструктуры фармацевтической и медицинской промышленности» в 2022 году всё-таки будут увеличены бюджетные ассигнования на 75 млн рублей на реализацию мероприятий по демонстрации результатов реализации государственной программы.

Хватит ли на этот раз воли и силы духа в Государственной думе перенастроить Минпромторг в отношении ключевой госпрограммы? В июне в палате состоялся комплиментарный «правительственный час», который одобрил успешную деятельность Д. Мантурова и заодно поспешил распрощаться с пандемией. Это настроение пока сохраняется, если не считать некоторых замечаний.

Комитет по охране здоровья, как и ранее, предлагает уточнить формулировку цели государственной программы, поскольку понятие «инновационная фармацевтическая и медицинская промышленность мирового уровня» юридически не определено. Правильное замечание, но было бы лучше, если бы комитет предложил свою формулу и её определение. Такие полномочия у комитетов Госдумы есть.

Комитет по бюджету и налогам подчеркивает возросшую социальную значимость госпрограммы в текущем году, но предполагает неполное исполнение и недостижение целевых показателей. И что делать? Предложений из комитета не последовало, кроме традиционных — правительству надо бы подумать.

Комитет по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству забыл сам и не напомнил никому в Госдуме, как буквально несколько месяцев назад настаивал на «правительственном часе» на принятии обращения к М. Мишустину, чтобы финансирование государственных программ, ответственным исполнителем которых является Минпромторг России, сохранилось в запланированных в марте объемах. Пока еще рано говорить о том, учел ли кабинет министров из обращения хоть что-нибудь: второе чтение закона о проекте бюджета состоится в конце месяца.

Судя по публикациям Минпромторга в медиа и соцсетях, его представители с завидным постоянством источают позитив, по поводу и без повода противопоставляя ситуацию в России более худшей ситуации за рубежом. Об отечественной фармацевтике чиновники говорят пафосно, что можно объяснить: говорить в присутствии начальства о серьезных проблемах означает выписывать самим себе путевку на выход. Но у всякого пафосного суждения должны быть основания. Их точно нет у такого: «Являясь точкой пересечения социальной значимости, высоких технологий, традиций и инноваций, за последние несколько лет фармацевтика совершила рывок, который сложно переоценить. Произошло полное техническое перевооружение фармацевтической промышленности, доля отечественных лекарственных препаратов на рынке демонстрирует уверенный рост, российские производители научились делать технологически сложные лекарственные препараты и фармацевтические субстанции».

Советские специалисты всего за два года построили в Хайдарабаде (Индия) завод по выпуску фармацевтических субстанций. Сегодня Индия является вторым крупнейшим поставщиком фармсубстанций в Россию и поставляет 234 АФС, 58 из которых уникальны. Слова Минпромторга о решительном повороте к производству фармсубстанций опровергаются данными за 2019 год только по Индии: натуральный объем импорта индийских фармсубстанций вырос более чем на 20%, а прирост в денежном выражении составил 31%. Из 21 препарата, указанного в приложении к методическим рекомендациям Минздрава о лечении коронавирусной инфекции, шесть не выпускаются в России.

Фармацевтический рынок отличается от других сфер экономики тем, что не является саморегулируемым. От органов власти требуется постоянное участие во всех процессах лекарственного обращения. За Минздравом России — доступность лекарств для населения и их закупка. За Минпромторгом — развитие фармпроизводства, за Росздравнадзором — качество и безопасность лекарств. За Федеральной антимонопольной службой — ценообразование. Поэтому общество вправе ставить свои вопросы перед госорганами максимально остро. И это — вовсе не палки в колеса.

Подробности: 
Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.