Россия может использовать христианский фактор в Африке

Заметной экономической выгоды от присутствия в «ключевой точке региона» Москва и Петербург за всё это время не получили. В первом квартале 2020 года отечественный экспорт во вторую (с конца) по подушевому ВВП страну (по данным Всемирного банка на 2019 год) составил лишь 600 тыс. долларов, а золотые и алмазные прииски, принадлежащие компаниям с российскими корнями, о чём открыто пишут даже наши системные СМИ, пока выглядят скорее чемоданом без ручки, нежели голубыми фишками.

Собеседники автора в военно-дипломатических кругах, по долгу службы наблюдающие за действиями отечественных «бизнес-туристов» в ЦАР, допускают, что подобные активы, конечно, «генерируют некую операционную прибыль», однако вся она идёт или на содержание тех же ЧВК, или реинвестируется: горнорудное дело в Центральной Африке мало изменилось со времён Железного века, требуя колоссальных и высокорисковых вложений.

Премьер-министр ЦАР и один из главных сторонников российского присутствия Фирмен Нгребада наряду с премьером соседней Руанды стали одними из немногих мировых политиков, лично посетивших Петербургский международный экономический форум 2–5 июня 2021 года. Когда Запад продлевает санкции, демонстрация поддержки даже от такого «движения неприсоединения» весьма кстати.

Однако уже через три дня после невского вояжа Нгребады, 8 июня, бывшая метрополия – Франция – объявила о приостановке обещанной ЦАР финансово-технической помощи в 10 млн евро. Для сравнения: на 2017 год вся доходная часть бюджета республики составляла 231 млн долларов при дефиците в 40 млн долларов.

Ещё через два дня, 10 июня, Нгребада подал в отставку. Та сперва выглядела сугубо технической: говорили, что в новый кабинет войдут если не сам премьер, то члены его команды, выступающие за сближение с Россией. Такие как уже упомянутая Мари Ноэль Койара, министр обороны ЦАР с 2015 года, при которой правительственные отряды превратились в армию, конечно, не без помощи «туристов-военспецов». Поэтому её визит на Московскую конференцию по международной безопасности, проводившуюся Минобороны РФ 22–24 июня, шёл своим чередом.

Утром последнего дня конференции, когда журналисты уже готовились выезжать на итоговый брифинг с мадам Койара и конспектировать «новые направления сотрудничества РФ и ЦАР» (о чём я сказал вначале), пришло известие: в отставку отправлена и она.

Можно спорить, сумеют ли российские «бизнес-туристы» восстановить пошатнувшееся влияние в Банги, или же историки будущего назовут нашу кампанию в ЦАР лишь дорогостоящей авантюрой. Африканские источники сообщали автору о «20–30 погибших бойцах ЧВК» в ходе отражения декабрьских атак. Впрочем, как к любым известиям из «серой зоны» к такого рода цифрам следует относиться осторожно.

Но одно очевидно: заметную роль в нашем дипломатическом поражении сыграл тот самый «христианский фактор», вынесенный в заголовок статьи, вернее, его недооценка.

С момента освобождения большинства регионов Африки от колониальной зависимости прошло уже более 60 лет, а монолитные политические нации с тех пор почти нигде не сформировались. Большинство жителей континента ассоциируют себя не с государством, а с этноплеменной группой, одна из которых, как правило, и узурпирует власть на полиэтничной территории, что делает общественное согласие особенно хрупким.

При слабости или полном отсутствии национальной идеи начинает работать другой фактор объединения – религиозный. Две главных мировых конфессии делят континент (и многие его страны) примерно поровну. Так, гражданская война в Судане в течение 22 лет велась преимущественно между исламским севером и христианским югом, увенчавшись провозглашением независимости Южного Судана в 2011 году. Однако в новом государстве почти сразу вспыхнула уже собственная «гражданско-религиозная» война: лидер одной стороны был католиком, а другой – протестантом. Этот шестилетний конфликт, повлёкший сотни тысяч убитых и миллионы беженцев, удалось погасить лишь в начале 2020 года.

Почему «даже»? Потому что ранее РПЦ старалась не комментировать африканские дела: де-юре этот континент находится в чужой канонической юрисдикции – Александрийского патриархата. Но тот в 2018 году признал независимость «раскольной» Украинской православной церкви Киевского патриархата (в противовес канонической поместной церкви Московского патриархата), отчего и нам соблюдать «дипломатический политес» отныне бессмысленно.

Сухие строки отчёта о положении афрохристиан как нельзя лучше передают атмосферу, где ультранасилие стало обыденностью:

«В Нигерии за последнее десятилетие экстремисты убили 37 тыс. человек, в абсолютном большинстве – христиан. Это почти 4 тыс. человек в год, более 300 человек в месяц и 10 человек ежедневно».

Или другая страна: «21 марта 2021 года в ряде деревень в районе Техуа на северо-западе Нигера боевиками убит 141 мирный житель [из числа христиан]. Вооружённые бандиты вечером врывались на мотоциклах в деревни и беспорядочно стреляли в людей».

Или третья страна, конфессионально самая близкая нам: «В марте 2021 года вновь активизировались действия боевиков против христиан в Эфиопии. Как минимум, 29 человек убиты экстремистами в результате нападения на храм Эфиопской церкви в регионе Оромия в центральной части страны».

Западные источники приводят ещё более чудовищные факты. В 2017 году британское издание Independent со ссылкой на частные исследовательские группы назвало цифру в «900 тыс. погибших христиан за последнее десятилетие, из которых 70 процентов – в межплеменных столкновениях в Африке».

К таким величинам тоже следует подходить осторожно: как отличить «обычных» жертв многочисленных конфликтов и геноцидов от «религиозно окрашенных»? Возможно, именно поэтому российские дипломатические круги пока реагируют на афрохристианский вопрос весьма сдержанно:

«Несмотря на имеющуюся информацию о жертвах среди африканцев-христиан, мы по-прежнему склонны считать, что корни существующих конфликтов в регионе нужно искать прежде всего в нерешённости социально-экономических проблем, – говорится в письменном ответе департамента информации и печати МИД РФ на наш запрос. – И в данной ситуации представители иных вероисповеданий страдают не меньше африканцев-христиан».

Однако у одной из двух главных африканских конфессий уже есть высокий покровитель. Президент Турции Реджеп Тейип Эрдоган давно позиционирует себя как «защитник мусульман во всём мире», используя данный статус в качестве инструмента мягкой силы. Разумеется, говорить, особенно на Востоке, не всегда означает делать. В мае этого года в последнее палестино-израильское обострение Анкара ограничилась хоть и чрезвычайно грозными, но сугубо устными изъявлениями солидарности с «братьями в Рамалле».

Впрочем, «люди Евангелия» из зон политической нестабильности лишены даже этого. Последним западным лидером, периодически говорившим об их проблемах, был Дональд Трамп, обещавший приоритетный приём для беженцев-христиан из Сирии или выделявший миллионы долларов на гуманитарную помощь для христианского же Южного Судана.

Но Трамп вместе с многочисленными «мини-Трампами» наподобие итальянского вице-премьера Маттео Сальвини сошёл с политической арены.

А что же осталось христианам? Разве что, презрев совет «подставить другую щеку», самим обнажить меч.

И тут мы возвращаемся в ЦАР.

По наиболее распространённой версии, слово «балака» на одном из языков ЦАР означает «меч» (или «мачете»). Именно этот остро заточенный предмет используют исламистские группировки, физически вырезая христианские деревни. Как и в других сельских районах Африки, у жестокости есть экономическое основание: в условиях демографического взрыва главным активом становится земля под выпас или пашню. С неё нужно лишь согнать «неправильное» племя, исповедующее «неправильную» веру.

Сюда же примешиваются и старые межгосударственные конфликты вокруг виртуальных границ, некогда прочерченных по линейке европейскими колонизаторами: на первом этапе войны в ЦАР, в 2012 году, костяк исламистских группировок составляли вторгшиеся с севера боевики из Чада и Судана.

Однако христиане смогли в ответ мобилизоваться, создав вооружённую группировку «Анти-балака» (буквально – «анти-мачете»), фактически контролирующую западную часть ЦАР. Сии люди божии – тоже не святые. Западные источники утверждают, что «Анти-балака» проводит операции против «враждебных» селений, насильно обращая одних мусульман в веру христову под дулами АК-47, а других вынуждая стать беженцами. Ряд лидеров «христианской милиции», такие как Хабиб Сусу, находятся под санкциями ООН за акты насилия против мирных жителей.

Однако уже к середине 2020 года чрезмерный авторитаризм Туадеры, на которого, напомню, сделали единоличную ставку отечественные «бизнес-туристы», привёл к фактическому развалу Хартумского соглашения. Более того, «Анти-балака» вступила в союз со своими злейшими врагами – исламистами из движения «Селека» (чтобы вы понимали всю невероятность подобного альянса, это как если бы США и Япония через неделю после Перл-Харбора договорились вместе сражаться против Великобритании). Именно эти разношёрстные отряды чуть было не захватили Банги в декабре 2020 года, о чём мы писали выше.

При этом «христианская милиция» ЦАР не отказывается от диалога даже сейчас, после нового обострения гражданской войны:

«Мы считаем, что русские должны быть нашими партнёрами, как и все другие [мировые игроки]. Российское присутствие должно было помочь сбалансировать отношения [ЦАР] с прочими державами», – сообщил один из лидеров «Анти-балаки» Максим Моком в переписке с нами через мессенджер. При этом наш собеседник раскритиковал российских бойцов ЧВК за «грубую силу», которая, по его мнению, смогла «обратить вспять антифранцузские настроения» в республике.

Так что окно возможностей для участия Москвы в африканском межрелигиозном урегулировании по-прежнему остаётся. Совпадение или нет, но в последнее время представители РПЦ стали значительно чаще и более резко говорить о проблемах братьев во Христе на Чёрном континенте.

«За первые четыре месяца 2021 года в Нигерии 1 470 христиан были убиты и более 2 200 похищены экстремистами-исламистами. Христианство – самая гонимая религия в мире в последнее время, особенно в странах Ближнего Востока и некоторых странах Африки», – написал месяц назад глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда в своём Telegram-канале.

Следует отметить, что в минувшее десятилетие структуры РПЦ значительно продвинулись в работе с Африкой. Так, в одах при Московском патриархате были созданы комиссии по диалогам с Древними Восточными Церквами, налажены прямые контакты с христианами Египта, Эфиопии, Нигерии и других стран, вплоть до Демократической Республики Конго (ДРК) и Руанды.

По его словам, если раньше «планомерный геноцид христиан» осуществлялся на севере Нигерии, что сделало страну антилидером по количеству подобных преступлений, то теперь экстремистские группы, близкие к запрещённой террористической организации ИГИЛ*, распространились и на соседние зоны: Буркина-Фасо, Нигер и Камерун.

– Из крупных стран Африки сложно найти такую, где положению христиан ничто бы не угрожало, – полагает Игумнов. – В Мозамбике и в ряде районов Демократической Республики Конго появились метастазы террористического «государства» и творятся ужасные злодеяния. В Сомали христиан уже давно не осталось, боевые группировки с его территории проникают в соседнюю Кению, захватывают автобусы с людьми, ищут среди них христиан и убивают. В Уганде, стране с абсолютным большинством христианского населения, экстремисты всё равно находят почву для атак, и убийства христианских пастырей и их прихожан становятся всё более частыми. В Ливии, где в древности церквей было великое множество, после недавних «революционных» событий вообще сложно говорить хоть о каком-то присутствии христиан.

В общем, проблема обозначена и всеми осознаётся. Что дальше?

«Сегодня Русская православная церковь планирует перенести в Африку тот опыт успешной гуманитарной работы, который накоплен ею в Сирии».

– Речь – о деятельности Межрелигиозной рабочей группы по оказанию помощи Сирии, которую возглавляет наша Церковь, а её партнёрами выступают представители всех основных христианских конфессий и мусульманских общин России. Мы вдохновлены результатом, который удалось достичь в Сирии, и готовы направить совместные усилия в Африку, – сказал в беседе с «Октагоном» Стефан Игумнов, имея в виду российское присутствие в этой стране с 2015 года.

Действительно, если в прошлом десятилетии Сирия была номером один по насилию в отношении христиан (и других конфессиональных групп, таких как алавиты или езиды), то теперь благодаря сочетанию военных и дипломатических мер в большинство районов вернулась мирная жизнь. Однако это стало возможным после прямого вооружённого вмешательства России и сложных договорённостей с ключевыми локальными игроками – Турцией и Ираном, сохраняющими и собственные зоны влияния в Сирии.

Но Африка – регион куда более мозаичный, чем даже Ближний Восток, и требующий своих, ещё более специфичных подходов. Каких? Создание при президенте РФ уполномоченного по защите христиан? Новый спецотдел в МИДе? Гуманитарные миссии по линии некоммерческих и религиозных организаций? Квоты на приём беженцев-христиан из самых тяжёлых регионов?

Времени на раздумья нет: пока вы читали этот текст, где-то в Чёрной Африке убит ещё один христианин.

*ИГИЛ – террористическая организация, запрещённая на территории РФ.