Трагедия Клима Чугункина

Жаркая дискуссия развернулась в сообществе «Народный журналист» вокруг статьи «Самый положительный герой «Собачьего сердца — это… Швондер». К полемике присоединился даже герой обороны Славянска Игорь Стрелков. Автор статьи весьма неожиданно посмотрел на булгаковских героев с другой стороны, проанализировав их положительные профессиональные и человеческие качества.

И оказалось, что профессор Преображенский, обожаемый зрителями благодаря одноимённому фильму и безупречно сыгранный Евгением Евстигнеевым, не такой уж и обаятельный душка. А вот негативный по набору характеристик Швондер — безусловно, служака и бюрократ, но не лишён общечеловеческих качеств.

Автор вынес свой вердикт. Швондер — по сути — «единственный положительный герой книги, кому было не наплевать на Шарикова. Не эгоист. Не карьерист. Не вор. Эгалитарист. И просто человек, который думает не только о брюхе». Да, он не образован, зато искренен. Да он сер, зато не зол. Да он смешон с точки зрения циников, но зато искренен в своём бессеребреничестве. Да, он еврей, но мы уже знаем, кто считает принадлежность к еврейской нации недостатком.

Швондер, а не русский аристократ от медицины Преображенский — потребовал оформить документы Шарикову как человеку и устроил на работу. Т. е. сделал все, чтобы Шариков стал членом общества. Для Преображенского Шариков так и остался всего лишь результатом эксперимента. Он получил свои 15 минут славы, после чего отказался от воспитания Шарикова и ответственности за него, найдя оправдание в дурной наследственности подопечного.

Профессор, как и его ассистент доктор Борменталь, практически не интересуется адаптацией Шарикова в обществе. Дело понятное, общество им не нравится. «Да, я не люблю пролетариат», — говорит Преображенский. И объяснение тому простое — клиентами частной клиники профессора являются не шахтёры и мельники, а платежеспособные люди «из высшего общества». Да и болезни, которые он лечил, — не тиф и не рак. Омолаживал старых развратников, кому потенцию поправить, кому яичники от обезьяны поставить вместо больных.

Борменталь то и дело называет Шарикова «существом», грозит убить. Профессор и ассистент, взявшись за образование своего «дитя», сразу же сдались, и предпочли воспитывать его упрёками, обвинениями, подколками, криками и наказаниями. При этом Преображенскому принадлежит такая недвусмысленная фраза:

— Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса?

— Лаской-с! Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом…

То есть, Преображенский отдавал себе отчёт, что ласка — и любовь единственный возможный способ достучаться до живого существа. Но всё, что ни делал Шариков, подвергалось обструкции и насмешкам. Собственно, и Преображенский, и Борменталь, бездетны, следовательно, не имеют опыта воспитания даже детей, чего уж говорить о таком сложном персонаже, как Полиграф Полиграфович. Разумеется, могут быть возражения: как можно воспитывать такое чудовище, которое не снимает обуви квартире, душит котов и читает Энгельса? Собственно, как кажется на первый взгляд, ради аккумуляции в образе Шарикова массы всего самого негативного, что принесла стране Октябрьская революция, и задумывалось гениальное произведение Михаила Булгакова.

Особенно выпукло это воспринимается через призму снятого Владимиром Бортко фильма по мотивам «Собачьего сердца». Лента появилась на экранах в самый пик перестройки, когда клеймить Октябрьскую революцию, советскую власть было модным и даже востребованным. И, между прочим, неплохо оплачиваемым делом.

Но! Целый ряд ярких анекдотичных, сатирических, сказал бы, уничижительных в отношении Советской республики эпизодов фильма — это интерпретация режиссёра. Их в романе нет (они вырваны из других произведений). К примеру, эпизод, где «звездят детей», где Шариков на сборе учёных поёт матерные частушки, эпизод в цирке. Из образа Шарикова лепили чудовище, и это нынешнему члену КПРФ и представителю коммунистов в Думе Владимиру Бортко действительно удалось. Дело Бортко, впрочем, живёт уже в других работах.

Между тем, отношение Булгакова к своему герою не было презрительным, каким его сделал перестроечный синематограф. Фигура Шарикова во многом трагична, это подчёркивает, к примеру, экранизация «Собачьего сердца», сделанная итальянскими кинематографистами в 1976 году. Совершенно напрасно господа, именующие себя русскими националистами, с таким пренебрежением относятся к фигуре Шарикова и с придыханием заглядывают в рот Преображенскому. Ведь Полиграф Полиграфович, явившийся на свет в результате (сразу скажем, негуманного, античеловеческого, по сути, фашистского) эксперимента, это не собака.

Это Клим Чугункин. Русский человек, воспитанный не Марксом и Энгельсом, не Лениным и Сталиным, не Обамой и не Трампом, и даже не Путиным. Воспитан средой той самой самодержавной России, где, как принято считать у многих националистов, русскому человеку было раздолье и уважение.

Кто такой Клим Чугункин? Читатель видит его только посредством воплощения в образе Шарикова. Рецидивист уголовник, холостяк, судимый, не нашедший себя в жизни и обществе. Воровал, играл на музыкальных инструментах по кабакам. А возраст — всего 25 лет. В путинской России сегодня половина людей этого возраста вместо ударных строек, получения профессионального опыта, воспитания детей, сидят на родительских харчах, убивают время за компьютерными играми да пивными возлияниями, или валят лес в колониях.

Такие же климы чугункины, только гонору побольше в силу иной социально-информационной действительности. Порой общаешься с молодым человеком, а его словарный запас едва превышает набор фраз Эллочки из «Двенадцати стульев» — «типа», «короче», «в натуре», «на районе», «потусить», «чуваки» и т. п. Вынь гипофиз — вмонтируй его собаке, как Булгаков, и получишь на выходе тот же результат, что и Преображенский с Борменталем. Только вместо балалайки — смартфон-самограйка.

Это не сарказм. А реалии. Клим Чугункин — это зафиксированная в одном образе трагедия русского народа. И такая же трагедия — жизнь современного молодого человека, не имеющего ни профессиональных перспектив, ни социально-политических лифтов, ни воспитания, ни справедливого государства, ни патриотизма. Да и Отечества, по сути, не имеющих, так как оно приватизировано кучкой космополитов. И спасение страны и народа — только в революции.

Не видеть трагедию Чугункина — это не замечать её в современном русском народе, состоящем из миллионов типичных простых несчастных людей, прозябающих в болоте путинизма. И уж, кому, как не русским националистам, это понимать и принимать? А не тиражировать социал-дарвинистские месседжи, из разряда тех, что был написан на воротах Бухенвальда.

Платон в своем «Государстве» писал: «Справедливость состоит в том, чтобы каждый имел свое и исполнял тоже свое». Но где находится тот диспетчерский пункт, который распределяет исполнительную нагрузку и потребительскую квоту? Нет идеологий, которые бы отвергали саму категорию справедливости, однако содержание в это понятие вкладывается принципиально различное.

Как пишут профессоры С.С.Сулакшин и В.Э.Багдасарян, «если пойти по пути поиска интегративных формул справедливости, то в качестве такой формулы для либеральной и для фашистской идеологии может быть использована максима „каждому свое“. Принцип „каждому свое“ применяется не только в нацизме. Для либералов — это условие свободной конкуренции. Сильному — одно, слабому — другое. И если данный принцип будет нарушен, то, сообразно с либеральной системой ценностей, это будет несправедливо. Фашизм в такой логике делает шаг дальше, объявляя справедливостью представления о должном со стороны сильных, вплоть до легитимизации права истребления слабых или иных».

Так что делать будем с современными чугункиными, господа националисты? По какому пути пойдём в их отношении? Нет у нас другого народа. А это значит, что беречь нужно такой, какой он есть, — просвещать, образовывать, трудоустраивать, лечить, оздоравливать, реабилитировать и помогать. Несмотря на социальный статус и «скелеты в шкафу». Ибо не с кем нам больше менять, строить и возрождать Россию. И не с кем будет жить на одной земле завтра.

Одними преображенскими Россию не изменить. Да и кем бы был главный булгаковский лекарь в наши дни? Рискну предположить, что не в рядах националистов или социалистов он бы состоял. И не в полевом госпитале Славянска, Донецка и Луганска сшивал бы брюшины раненых бойцов Новороссии. Лечил бы половые органы членов «Единой России», омолаживал ботоксом президентов, губернаторов и других шестерёнок режима. Занимал бы пятнадцать комнат под свою частную клинику. Звонил бы «крышам» в случае «наездов» со стороны «швондеров» из Роспотребнадзора, налоговой, пожарной или санстанции. Это в первом случае.

В другом случае — ходил бы на митинги Навального и выступал с русофобскими вердиктами на «Дожде» и «Эхе Москвы». И вполне неплохо бы себя чувствовал. Ну, а маленького русского человека, влачащего нищенское существование на своём хуторе, да иногда прикладывающегося к бутылке, воспринимал бы как материал для эксперимента.

Булгаков в своем произведении явно критикует образ жизни и поведение Клима Чугункина. В глазах автора, он заранее «мертвый» человек, которого ничто уже не сможет «воскресить» и приучить к нормальной жизни. В том числе общество и государство, которые, в целом, данной цели и должны служить.

Впрочем, все эти предположения, конечно же, гипотетические и вкусовые. Вокруг них нет смысла строить серьёзные дискуссии. Споры вокруг фигуры литературного героя Швондера, которые развернулась в сообществе «Народный журналист», это тоже выпуск пара — и не более. Швондеры были, есть будут. Как и Чугункины.

Сегодня нужна дискуссия иного рода: куда идёт Россия, куда ведут русский народ и что делать для того, чтобы в его истории не было больше трагедий. Это не разговор о размерах черепов, а о том обустройстве российского общества, которое бы привело к успешности как нашего государства, так и каждого человека в отдельности.

Автор Владимир Викторович Волк — публицист, Союза народной журналистики, команда поддержки Программы Сулакшина.