В.Авагян: либералы умеют быть только могильщиками…

Духовная и интеллектуальная катастрофа либерализма разрушила все существовавшие в истории системы самооценки и самоидентификации, все рациональные правила прокладывания маршрутов к цели, равно как и все способы разумного целеполагания. Либерализм превратился в поездку из ниоткуда в никуда через ничто, время которой наполнено наркотическим гоготом и пьяными «приколами». Люди разучились объективно оценивать себя и своё реальное положение, увлекшись самооценками (когда не другие тебя назвали умным, а сам себя таковым назначил). Они разучились корректной постановке задач. Не умея корректно поставить задачи – разучились, естественно, искать адекватные средства решения.

Во все времена, чтобы достичь задуманного результата – необходимо было заранее обозначить, что считается успехом, а что – провалом. Это и понятно: ведь иначе любой провал можно объявить успехом, чем либералы уже 30 лет и занимаются. Они живут по принципу «если цель не достигнута – тем хуже для цели».

Они не то, чтобы движутся неправильным курсом: у них вообще нет никакого курса.

Неправильный курс – всегда можно изменить. Если вы поехали на автомобиле, и поняли, что свернули не туда – можно вернуться и скорректировать маршрут. Но только при условии, что автомобиль не развалился, если он сохраняет способность двигаться согласно рулевому управлению.

Если вы считаете неверным поворот налево – можно повернуть направо. Если вы считаете неверным поворот направо – можно повернуть налево. Но если ваш автобус развалился, то вы уже не можете повернуть на нём никуда. На руинах транспортного средства уже не вы двигаетесь по дороге, а дорога двигается мимо вас. Вы ждёте, что кто-нибудь проедет мимо вашего металлолома, возьмёт на буксир или подкинет до города (у либералов это называется «поиском инвесторов»).

Отсутствие курса (утрата управления процессами) – превращает в демагогию любые планы, ориентиры и декларации. Можно обещать что угодно или не обещать ничего, всё равно ни власть, ни народ не знают заранее, что с ними случится. Кораблём, который дрейфует по течению – управляет не капитан, а течение.

Капитан «без руля и без ветрил» может отдавать любые приказания или молчать – дрейфующий на правах плавучего мусора корабль не изменит от этого ни скорости, ни направления.

+++

Самая главная отличительная черта современного деструктивного либерализма – «неописуемость» любых желаемых процессов в нём. Либерализм неспособен ничего описать технологически, от начала до конца, от стадии исходного сырья до стадии готового продукта. У него все его фантазии о жизни начинаются ниоткуда и упираются в никуда.

Человек не выступает источником никаких перемен – он является только их приёмником, покорно принимая с ветра все кризисы и обвалы, стагнации и инфляции, падения и закрытия.

Если перемены не управляемы – они, по закону накопления энтропии, идут вниз, к общей примитивизации системы.

Уже английские средневековые короли поняли, что для повышения уловов рыбы нужно повысить потребление рыбы[1]. То есть количество благ зависит не только от их производства, но и от их потребления. Бывает, что нет возможности производить какое-либо благо, но бывает, что просто нет желания у производителя. В самом деле, зачем расширять производство того продукта, потребление которого не растёт или снижается?

Люди, исповедующие «снижение расходов бюджета» и «режимы жёсткой экономии средств» — закладывают не только социальные проблемы, но и чисто технологические: программируют снижение производительности, технические застои и архаизацию производств. Расширенное воспроизводство благ сворачивается – потому что оно возможно (и разумно) только в случае расширенного потребления этих благ!

Понятно, что благо не возникает само по себе, понятно, что любое производство требует времени – особенно, когда его только запускают с ноля. Но кроме технических проблем становления («поставить» линию выпуска того или иного продукта) нужна ведь и мотивация становления. Кто и зачем будет тратить время и средства на становление линии выпуска невостребованной продукции?!

+++

Чтобы лучше понимать, как рост потребления воздействует в качестве причины на рост производства, построим модельную ситуацию. Допустим, на совершенно изолированном острове 100 человек производят 100 условных «пакетов жизни» (ПЖ), которые сами же и потребляют.

С развитием организации и техники возникает ситуация, при которой 100 ПЖ могут уже (технически) произвести не 100, а 50, 30, 10 человек. И вот 10 человек производят 100 ПЖ – но зачем?! Ведь сохранять прежние объёмы производства при сокращении персонала имеет смысл только тогда, когда объёмы потребления остались прежними.

Например, правитель острова, видя, что у него 90 человек остались безработными, распорядился выдавать им по 1 ПЖ на руки. Тогда объём сохраняется. В противном случае вместе с вымиранием 90 «лишних» производству людей вымирают и 90 потребителей его продукции, прежние объёмы производства становятся излишними, невостребованными и расточительными.

Но если 10 человек могут с этой техникой производить 100 ПЖ, а нужно им только 10 ПЖ, то такой объём в силах произвести 1 человек. Это означает, что работники сокращаются, а объём производства в 10 ПЖ снова становится чрезмерным, излишним!

Как это влияет на техническое оснащение производства? Естественно, самым угнетающим образом. Если уже имеющееся производство излишнее, то зачем заводить новые машины, способные его кардинально увеличить? Техника воспринимается не только излишней, но и, как у луддитов, убийцей. Она не просто ни к чему в таких отношениях, она – чистое зло, разоритель и погубитель семей…

Но даже если оставить в стороне моральный аспект – новая техника в таких отношениях лишняя, бессмысленная: она могла бы расширить возможности, удовлетворить большой спрос – но ведь его нет. Он не организован – следовательно, вслед за отсутствием спроса сокращается и количество предложения.

+++

Государство, лишённое социальной цели повышения потребления – лишено и технологической возможности расширять производство.

Оно «живёт взаймы», только как колониальный придаток к некоей заморской метрополии, которая, пользуясь гуманитарной катастрофой в его экономике, может навязать ему любые, самые грязные и унизительные роли в разделении труда, за самую ничтожную оплату.

То есть поработить – и использовать целую страну как раба, бессловесного и бесправного.

Недаром предупреждал мудрый Сталин: «Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую систему капиталистического развития как её подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось не как подсобное предприятие мирового капитализма, а как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся, главным образом, на внутренний рынок, опирающаяся на смычку нашей индустрии с крестьянским хозяйством нашей страны»[2].

Если игнорировать этот совет Сталина – то мы вступим (вступили) на путь в никуда, лишённый надежды.

На этом пути мы обречены не только на мрачное настоящее, но и на безысходное будущее. Всё, что бы ни случилось на этом пути – будет ухудшать, и только ухудшать положение беззащитных рабов. Человек, умеющий только хихикать, прикалываться и кривляться, не способный взять своё выживание в собственные руки (понимая его как технологический процесс от начала до конца) – обречён клянчить себе выживания у чужих людей – немилостивых, расчётливых, циничных и попросту жестоких.

Видя, как растёт наша зависимость от них, они будут постоянно ужесточать требования к нашему труду, и при этом столь же постоянно срезать расценки его оплаты. Ничто нигде не «стабилизируется», даже на низком уровне.

Если с вас берут золото за право подышать воздухом, то будьте уверены, что золота будут требовать день от дня всё больше, а воздуха выделять – всё меньше. Или – скажут – если не хотите, дышите своими слитками вместо лёгких…

+++

Но если вы не хотите канючить на паперти жизнь из чужих рук – значит, её нужно поставить собственными руками. Сделать так, чтобы обмен не допускал шантажа, не имел рокового значения.

Но нельзя встать на ноги с носителями паразитарного мышления, либералами, «креаклами» — потому что «неописуемость» всех их обещаний не даёт знаний ни об одном процессе от начала до конца.

Либералы со своей клоунадой постоянно уводят нас в область досуга, делают из нас разборчивых (сперва) и капризных (поначалу) потребителей. Обещая, что неизвестно кто, но «обязательно», обеспечит наше потребление (как обеспечивал «кто-то в чёрном» питание и бухло тунеядцам на майдане).

Если говорить о людях компетентных и профпригодных, то для них выборов нет и быть не может. Я не стану математиком, даже если меня подавляющим большинством голосов выберут в «математики», а Жорес Алферов не перестанет быть физиком, даже если никто за него, как за физика, не проголосует. Компетентность и профессиональная пригодность управленца – либо есть, либо нет. Городское хозяйство обречено на распад, если на посту мэра менять боксёров на балерин и обратно.

Вся демократическая клоунада перечёркивает принцип годности – вместо объективных критериев годности или негодности назначая эти качества волей толпы. Но ведь слепой не станет зрячим, даже если подавляющее большинство проголосует считать его зрячим (а боксёр Кличко не станет специалистом по трубам и проводам, даже если большинство горожан его таким назначили).

Чтобы справиться с объективными проблемами – нужны объективно пригодные люди. Это только в игре и в сказках можно решать придуманные проблемы заклинаниями и ритуалами!

Это правило касается не только жизнеобеспечения, но и защиты, обороны народа. Годность главнокомандующего не измеряется симпатиями к нему, его обаянием для легкомысленной толпы и его способностью раздавать невыполнимые обещания. Или главнокомандующий удерживает фронт – или нет уже ни страны, ни народа, это не вопрос игры, которую можно сто раз перезагрузить, начав сначала, это вопрос жизни и смерти. Смерть в нём приходит только один раз, и навсегда. Ошибка стоит жизни, а не потерянного раунда игры…

+++

Если сформулировать самый общий принцип гражданского и вооружённого выживания, то это:

— Соответствие замысла результату.

Если мы видим, что результаты стали расходиться с намеченными ориентирами – у нас будет шанс что-то исправить, хотя бы в последний момент.

Если же мы, как либералы, идём сами не знаем куда – то и рокового, смертоносного поворота заметить не сумеем. Откуда нам узнать, соответствует ли текущий результат замыслу, если у нас не было замысла?

Если люди хотят жить на Земле (экономики это касается в первую очередь) – то они вначале формулируют какой-то замысел на определённый срок. Пусть он будет скромным – лишь бы был реалистичным. Скажем – «отдельную квартиру каждой советской семье к 2000-му году».

Даже если мы не уложимся точно в срок, но количество квартир для людей неуклонно возрастает, значит, мы движемся в избранном направлении. Каждая веха на пути к цели показывает нам, что мы идём именно к цели, а не свернули в сторону…

Контрольный срок очень важен, и в корне противоположен гайдаровскому бесконечному и безразмерному «переходному периоду», к середине которого все уже напрочь забыли, с чем начинали.

Ведь по истечении контрольного срока (если он есть) — анализируется: стал ли план реальностью или не стал.

План, который не выполнен — тоже важен для аналитической работы разума. Потому что разум анализирует — почему замысел не воплотился? Что помешало? Кто помешал? Отталкиваясь от состоявшихся планов, можно анализировать. Отталкиваясь от несостоявшихся — тоже.

Но если замысла, как такового, изначально не было — то и думать не о чем.

Нельзя сказать, что Гайдар с Чубайсом сорвали обеспечение народа жильём – потому что у них изначально не ставилась цель обеспечения народа жильём. Они свели всю управленческую практику (и доселе она такая) – к тавтологии дарвинизма, адресованной им, к тому же, к низшим зоологическим видам: «выживут те, кто выживут»[3].

И тут с Чубайсом трудно поспорить: действительно, те, кто выжили – каким-то образом выжили. А кто не выжил – тот и вправду не выжил. Ни причин, ни сроков выживания, ни количества выживших – дарвинизм заранее назвать не может. И либерализм, его калька в социальный мир, тоже.

Но если у тебя цель, чтобы «выжили те, кто сможет выжить» — тогда, естественно, нет ни развития, ни устойчивости социума, одна лишь свистопляска безумия, разбавляющая массовую смертность бесконечными и беспросветными КВН-ами…

+++

Какое может быть восхождение без цели восхождения? Какой может быть прогресс без цели прогресса? Как вообще оценить — вверх мы идём или вниз, если мы не установили, где находится верх, а где низ? Что мы можем сказать о прогрессе, если не сформулировали заранее, в чём его видеть? А может, он идёт полным ходом, просто мы не замечаем? Можно найти или не найти то, что ищешь, то, что в начале поиска сформулировал как потребность. Но если ничего не ищешь — как можешь его найти?

Скажи, что тебе нужно — и, отталкиваясь от этого, можно искать пути достижения потребности. Можно изучать факторы на соответствие цели: эти — способствуют, те — мешают, третьи же просто — не влияют. Но разделить факторы на полезные, вредные и никчёмные невозможно, если не сформулировал заранее — чему именно ты желаешь пользы, и чему боишься навредить.

Наше общество не может двигаться никуда — ибо оно не знает, чего хочет. А когда пытается сформулировать, чего хочет — всплывает трагическое неумение этого общества внятно обозначить цель.

Мы попадаем в пространство маразматического либерального дискурса, в котором обе стороны заранее неправы, потому что предмет их дискуссии принципиально неизмерим. Оттого и нельзя сказать — есть он или нет его. Это пространство вкусовщины и доходящей до безумия субъективности.

Хорошо или плохо мы живём? Это же цифры должны сказать. А как иначе это выяснишь? Те, кому хорошо — скажут, что уже хорошо, а те, кому плохо — будут настаивать, что ещё плохо. Но и те и другие говорят ни о чём, потому что предмета спора нет!

Достигли мы или не достигли политической демократии? Независимы у нас суды — или нет? Сложились ли у нас «институты» или не сложились?

Как можно ответить на такое в пространстве рационального мышления? Это же как решать уравнение, в котором все слагаемые — неизвестные!

Суды — они независимы от кого? От исполнительной власти? Или от закона? Если они зависимы от закона — то ведь должна же быть какая-то контролирующая их решения инстанция! А как иначе? Сидит человек, ставший судьёй (кстати, а как он им стал?!) — и любой его бред оформляется, как судебное решение. Если нет — то кто его оспорит? Кто бы ни оспорил — суд уже не является «независимым»… Но главное-то не в этом

Главное в том, что никаких объективных критериев у таких «целей», сформулированных людьми, не умеющими формулировать цели — нет. Это сугубо оценочная категория. Чем измерить демократию? Количеством выборов? Ну и будет вам какой-нибудь Мао Цзедун их проводить ежемесячно, отчего статистика выборов у него станет богаче всех — и что? Или личным ощущением? Но почему мы должны личные ощущения одних принимать, а других — отвергать?

Цель может быть сформулирована только как замысел с конкретными сроками и инструментами проверки. Потеряв и сроки, и инструменты сверки замысла итогам — она превращается в маразматическое словоблудие. Одному кажется, что стало лучше, другому, что хуже, а основание-то где? Кто прав, кто не прав? При расплычатости верификации мы не узнаем об этом никогда

Если, например, считать Европу эталоном блага, а в Европе случился кризис — то она уже перестала быть эталоном. И нужно анализировать — что разрушило Европу 70-х, почему она так сильно изменилась в худшую сторону? А если считать эталоном любое состояние Европы, то это попросту отсутствие эталона. Никто не знает, что там завтра случится — а мы уже заранее это неизвестное состояние объявили идеалом!

То есть вместо искомого состояния мы получаем неопределённое состояние, причём от ноля до бесконечности.

Точность определения потребности, измеряемой в объективных единицах меры — создаёт разумную деятельность как таковую. Разума не бывает вне килограммов и метров. То, что не составленный план не может быть выполнен — лишь половина вопроса. другая половина — он не может быть и НЕ ВЫПОЛНЕН. Ну, в самом деле, как же можно НЕ ВЫПОЛНИТЬ изначально отсутствовавший план? В такой ситуации любой результат можно считать и удовлетворительным, и неудовлетворительным.

Если задача не сформулирована — то она не может быть решена.

А для того, чтобы задачу считать сформулированной — это известно уже школьникам — она должна быть корректно поставлена.

Примеры вопиюще-некорректно поставленных задач — это «построить демократию», «добиться независимости судов», «провести реформу институтов», и тому подобный либеральный вздор

Вот, к примеру, задача «войти в Европу». Это же не формулировка задачи, а некая расплывчатая аллегория, выражение из поэтического языка. Ведь понятно же, что территория на самом деле не сдвинется с места и не пойдёт материковой плитой на запад! Аллегория предполагает углубление некоего подобия — но непонятно кого и непонятно чему.

Любой богатый в любой стране может сказать, что он давным-давно уже не только достиг, но и превзошёл европейский уровень зарплат и иных материальных благ. Куда ему идти — если эту метафору «Европу» он уже не только догнал, но и перегнал?

А если речь идёт обо всех гражданах — значит, задача должна быть сформулирована как покупательная способность зарплат определённого уровня. Такой расчёт никакого отношения к Европе и вообще географии иметь не будет.

Ибо морковь, мясо, штаны и ботинки в потребительской корзине национальности не имеют. Если у вас цель обеспечить каждого босого ботинками, то говорить надо о ботинках, а не о какой-то «Европе»

Количество ботинок подсчитать можно. Уровень «еропейства»- нет. Это оценочная и субъективная категория, нелепая в разговоре разумных людей. Подобная современной моде измерять образование не уровнем реальных знаний человека, а картонкой «престижного» или «непрестижного» ВУЗа.

Но дело же не только в деградации массового сознания, ушедшего от точности ко всё более расплывчатой приблизительности. Дело и в том, что такое состояние очень выгодно власти. Власть в условиях маразматической социопсихики может ставить перед своими представителями задачи так, что их в принципе нельзя будет сорвать или не исполнить.

«К 2020 году обязан добиться просветления». Пришёл 2020 год, и чиновник сказал, что добился-таки просветления. И поди проверь, добился он или не добился, и что вообще считать «просветлением»?!

+++

Я вам совершенно серьёзно и официально заявляю: если наше общество не научится ставить цели, а после сверять результаты деятельности власти с изначальным «техзаданием» — мы расплатимся за такую безалаберность вымиранием. Если общество продолжит купаться в «голубых огоньках», в конфетти и мишуре бесконечного карнавала, прикрывающего поток гробов, продолжит плавать в свойственной либеральным умам «непостижимости» истоков и хода хозяйственной деятельности – нас просто не станет.

Изобилие – не либеральная размазня неопределённого и халявного воображаемого наслаждения. Не бывает просто «изобилия» — оно всегда связано с каким-то конкретным продуктом, который сперва поставили задачей, а потом и научились делать в огромных количествах.

Настоящее изобилие – это осознанная нужда, посредством труда и технологий переводимая в удовлетворённую потребность. А не эти расплывчатые «всё будет хорошо, надо только потерпеть, инвесторов дождаться», за которыми скрывается признание непонимания жизни, производства, их организации и устройства.

А дело очень страшно

Непостижимость производства – свойственна едва ли ни всем «креативным» (по части «творческого» размазывания отходов жизнедеятельности организма и гомосятины) современным «элитам».

Их отношение к производству – это отношение обезьяны к раздаваемым в зоопарке бананам. Неизвестно кто, неизвестно зачем, но даёт их. А если не даст?

Обезьяна скорее помрёт, чем поймёт, что случилось с её «незыблемыми законами мироздания», согласно которым обходчик ежедневно кидал бананы в кормушку.

Накормить, одеть, обуть и расселить, защитить от резни миллионы людей – это вам не томос у стамбульского жулика выкупить на ворованные деньги. Это задача совершенно другого масштаба, равнодушная к «пиару».

И пост-советской трухе человеческой, вознесённой злым роком на вершины власти, она повсеместно непосильна.