Битва за Арктику: кому – Клондайк, а кому – среда обитания

Арктические военные учения США.
Фото: Marine Corps Lance Cpl. Jose Gonzalez/U.S. Dept of Defence

Долгое время никто не возражал против принятого по умолчанию секторального раздела Северного Ледовитого океана (от полюса к крайним точкам суши), пока в середине 50-х годов Канада не объявила свой суверенитет над Северным полюсом. Международный суд постановил, что эта претензия может быть удовлетворена, если в течение 100 лет кто-то другой не докажет, что дно Ледовитого океана принадлежит ему.

После открытия шельфовых месторождений мировые лидеры озаботились принадлежностью природных богатств, находящихся подо льдами Северного Ледовитого океана.

Помимо суверенитета над прибрежной полосой (22,2 км) и прав в исключительной экономической зоне (370,4 км), этот документ определил понятие континентального шельфа как продолжения суши (не более 648,2 км).

В 1996 году государства, имеющие выход к Северному Ледовитому океану, создали Арктический совет, в который вошли Дания, Исландия, Канада, Норвегия, Россия, США, Финляндия и Швеция.

Арктика принадлежит всем

Попытка поделить Арктику между государствами, входящими в совет, вызвала протесты других стран. Под лозунгом «Арктика принадлежит всем!» принятия в совет в качестве наблюдателей добились Англия, Германия, Франция, Испания и Польша, а затем Индия, Китай, Япония и другие. Но главные баталии первой фазы битвы за Арктику развернулись между членами «северной восьмёрки».

Канада и США начали делить путь из моря Баффина к морю Линкольна (западный маршрут). Дания и Канада вспомнили о старом споре за остров Ханс (Туркупалук), который интересовал их не сам по себе, а как способ взять под контроль окружающую его зону Мирового океана. Россия и Дания схлестнулись в борьбе за подводный хребет Ломоносова.

В США вдруг сообразили, что для контроля над Арктикой в дополнение к самой мощной военно-морской группировке нужен ещё и ледокольный флот. По этому поводу командующий службой береговой охраны США адмирал Тад Аллен устроил на слушаниях в конгрессе настоящую истерику: «США занимают последнее место в арктической гонке, мы безнадёжно проигрываем России».

Не утихали дискуссии вокруг секторального раздела Арктики: в нём, кроме России, были заинтересованы Канада, Дания и Норвегия. Словом, все переругались со всеми, и непонятно, как бы развивались события дальше, если бы западные страны не объединились против общего врага.

Милитаризация Арктики как метод сдерживания России

К концу нулевых Канада в 10 раз увеличила свой военный контингент на Севере: выделила деньги на строительство глубоководного порта и базы ВМФ в Нанисивике и на реконструкцию и расширение военно-учебной базы Резольют и строительство арктических патрульных судов, начала проводить в Арктической зоне ежегодные военные учения, к которым вскоре присоединились США и Дания.

Затем в 2010 году был запущен проект создания северного мини-НАТО в составе Дании, Финляндии, Швеции, Литвы, Латвии и Эстонии с целью «ограничения притязаний России в Арктике». Через три месяца эта затея была поддержана на Североевропейском саммите, и с этого момента началось планомерное подтягивание военного контингента НАТО к решению проблемы Арктики.

Западные страны достигли консенсуса ради общей цели: ограничить влияние России в Арктике.

В рамках силового давления на главного соперника начались разговоры об американских подводных лодках, способных неделями передвигаться под арктическим льдом в непосредственной близости к российской акватории, и о проектах размещения морских платформ американской противоракетной обороны вдоль всего Северного побережья России, что, как утверждали военные эксперты, позволит блокировать любые попытки ответного удара российских Воздушно-космических сил (ВКС).

В ноябре 2018 года НАТО провёл масштабные учения Trident Juncture («Кулак трезубца»), в которых было задействовано более 50 тысяч военнослужащих, 10 тысяч единиц техники, 250 летательных аппаратов и 65 судов. В мае 2020 года в Баренцевом море среди участников коллективных манёвров было замечено по меньшей мере два корабля, оснащённых крылатыми ракетами «Томагавк», – эсминцы ВМС США «Портер» и «Дональд Кук».

Россия тоже укрепляет свои позиции в Арктике. Помимо частичного приведения в порядок инфраструктуры, унаследованной от СССР, были построены автономные военные базы «Полярная звезда» (остров Врангеля), «Северный клевер» (остров Котельный, архипелаг Новосибирские острова), «Арктический трилистник» (остров Земля Александры, архипелаг Земля Франца-Иосифа).

При этом Военно-Морской флот России значительно слабее, чем ВМС США, но этот недостаток отчасти компенсируется новым высокоточным оружием, которое поступает в армию с 2018 года. В целом Россия готова к отражению атак с Севера. Но по мере продолжения таяния льдов и в случае наращивания Штатами своего ледокольного флота – в июне этого года президент Дональд Трамп наконец приказал разработать программу строительства и закупки ледоколов – ситуация может измениться.

Поэтому на милитаристские вызовы США и НАТО сегодня следует отвечать усилением военного контроля за принадлежащей России территорией и созданием военно-ледокольного флота.

Северные регионы как арктический тыл России

Если Штаты планируют обзавестись новыми ледоколами для обеспечения военной экспансии в Арктику, то Россия уже сейчас имеет и продолжает развивать свой самый мощный в мире ледокольный флот. Он нужен для планомерной работы на Северном морском пути: завоза топлива и продовольствия в отдалённые районы Севера, сопровождения газовозов, интенсификации коммерческой навигации по Северному морскому пути и других исключительно мирных целей.

Принципиальная разница между Россией и её западными «партнёрами» состоит в том, что раньше Запад рассматривал Арктику как объект исследований, а сегодня видит в ней новый Клондайк, или поле для охоты, а для России она была и остаётся неотъемлемой частью территории страны и местом жизни граждан.

Но сегодня почти все эти регионы – от Мурманской и Архангельской областей до Якутии – демонстрируют высокий градус неблагополучия и низкий уровень лояльности федеральному центру.

Последним звоночком стало голосование по поправкам к Конституции. Мурманская область – 36 процентов, Архангельская – 33 процента, Ненецкий автономный округ (НАО) – 55 процентов, Саха (Якутия) – 40,65 процента. Исключениями стали Красноярский край и Чукотка, где итоги голосования соответствуют общим данным по стране.

Если рекордное протестное голосование в НАО носит ситуативный характер – ответ на чисто политтехнологическую затею объединения с Архангельской областью, то в остальных регионах речь идёт о системных проблемах.

Крайне низкий уровень жизни населения и неразвитость гражданской инфраструктуры провоцируют ощущение безысходности и тотальное недоверие к Москве, которая рассматривает Север как ресурсную базу и готова превратить его во всероссийскую помойку (синдром Шиеса) и ничего не предлагает взамен. И дело не в адекватности этих представлений, а в том, что политика Москвы даёт повод для подобных умозаключений.

Сказанное относится и к северным районам Якутии, но главная проблема этого региона – национальный сепаратизм, мотором которого являются местные элиты. Речь в первую очередь идёт обо всём, что связано с алмазным бизнесом. Известную роль сыграли и многочисленные эмиссары западных организаций, которые ещё в нулевые, работая с местной молодёжью, долго и упорно качали тему «Якутия – алмазная колония России».

Главной северной проблемой Красноярского края является Норильск с его полным подчинением руководству «Норникеля», которое не только довело город и его окрестности до состояния упадка, но и спровоцировало крупную экологическую катастрофу. Помимо ощутимого удара по природе, эта авария даёт повод для раскрутки темы экологической безответственности России, продолжением которой стали вбросы о повышении радиации якобы из-за утечки с одной из северных АЭС.

Особенно если учесть, что жители Севера давно привыкли подчёркивать свою обособленность от остальной России.

Единственное, что может и должен сделать сегодня федеральный центр, – это пересмотреть свою политику в отношении северных регионов с учётом их психологических особенностей, направить усилия на развитие экономики и инфраструктуры, скорректировать стилистику взаимодействия с местными элитами и надавать по рукам столичным технократам, которые затевают свои политтехнологические игры, не принимая во внимание реального положения дел в регионах.