Потребительское общество строилось на расширенном воспроизводстве. Со времён К.Маркса и до сегодняшнего дня, до наших либералов – принято считать, что расширение производства – внутренняя (имманентная) «черта-инстинкт» фабриканта. На самом деле, конечно, нет. Никоим образом! Жизнь доказывает веками примеров (в том числе и новейшими событиями в Европе, где катастрофически снижается ранее достигнутый уровень жизни) обратное. А именно: капиталист будет расширять производство только если сильно испугается. Например, «советской угрозы». Ни в каком другом случае капиталист, оставаясь капиталистом, расширять производство не будет.
Задайте сами себе вопрос: что выгоднее, продать 5 веников по 2 рубля или 2 веника по 5 рублей? Естественно, второе! Сумма прибыли та же, а технических и административных расходов, издержек, нервотрёпки меньше.
Поэтому естественное (имманентное) поведение капиталиста – повышать цену, снижая для этого объёмы производства. То есть снижать доступность предоставляемого обществу блага, набивая себе цену в этом обществе. Именно так ведёт себя, например ОПЕК. Хотя она не производит нефть, а только лишь извлекает из недр – закон торговли един для всех.
Когда ОПЕК видит, что нефть стала слишком дешёвой – она не пытается побольше её продавать, расширяя продажи. Наоборот, она пытается ограничить предложение, чтобы нефтецены поднялись. Нефть, становясь менее доступной потребителю, в то же время обогащает своего добытчика, и что немаловажно, продлевает ему возможность пользоваться её запасами.
Потребительское общество строится на противоположном принципе: продукты становятся всё доступнее каждому гражданину, потому что их производится всё больше, и они всё дешевле. Это – гонка за снижение себестоимости и вслед за ней – цены товара.
Рост доступности, впрочем, может достигаться не только снижением цен. Он может достигаться ростом заработков у масс. А так же – высвобождением масс от принудительных (шантажных) платежей даже при прежнем уровне заработков и цен.
Ну, очевидно же, что если я меньше стал платить за квартиру, то на кефир у меня высвобождается больше денег. Даже если кефир не стал дешевле, а моя зарплата больше… Проблема добровольных и принудительных платежей (составляющих тело фиктивного благосостояния[1] домохозяйств) – большая и важная для экономической науки тема.
Поэтому мы говорим не об уровне цен, а об уровне реальной доступности благ, который может совершенно не совпадать с номинальными ценовыми балансами[2].
И вот, суть потребительского общества «всеобщего изобилия» в том, что эта реальная доступность постоянно растёт. Предприниматели, якобы в погоне за прибылью, делают всё больше товаров, избыток товаров повышает их доступность – и год от года улучшается потребление широких масс населения…
Насколько эта идиллия соответствует анатомии частнособственнического капитализма? Скажу со всей ответственностью: это не только разные вопросы, но даже и противоположные.
Это только на картинке у либералов капиталист думает, как бы ему побольше условных значков, которые сами по себе ничего не стоят, собрать в карман. Капиталиста, хищника, подменяют наивным бойскаутом, который значки коллекционирует…
На самом деле капиталисту нужны вовсе не значки, как таковые (они средство, промежуточное звено) – а зоологического происхождения доминирование. Если значки такого доминирования не дают – они для капиталиста обесцениваются. Да, за эти значки можно получить сметану или сыр – но сколько сметаны, или сыра может РЕАЛЬНО скушать один человек? Вы что, думаете, что миллиардеры покупают себе к завтраку сметану вагонами, а сыр – контейнерами?
Если судить по их доходам и азарту их ненасытности – то да. Они ненасытны. Им сколько значков сметаны и сыра не дай – всё мало. Но они физически не в состоянии потребить столько сметаны и сыра. Цель деятельности крупного капиталиста – не насыщение, не физиологический комфорт. Физиологический комфорт достигается на определённой, довольно низкой отметке доходов, после чего его уже в принципе нельзя повысить, потому что некуда повышать[3].
Человеку нужно чувствовать себя альфа-доминантом. Это играет зоологический внутренний инстинкт, зверь в человеке рычит изнутри. Человеку неважно, с помощью каких именно значков он добьётся личного доминирования в стаде гоминид.
Для крупного вождя деньги и предметы личной роскоши, чаще всего, вообще теряют всякий смысл[4] и совершенно неинтересны[5]. Отсюда и родился замечательный афоризм, что «роскошь – удел слабых женщин, евнухов и последнее утешение побеждённым».
Поэтому битва при капитализме (его живая душа) идёт вовсе не за условные значки, а за власть и доминирование личности. Власть же – ресурсное распределение. Властвует тот, кто может дать или отнять у людей любое из нужных жизни благ, включая и саму жизнь (как минимальное потребление благ).
Ресурсная база не бесконечна, как астрономические суммы условных значков. Она жёстко ограничена самой землёй, сушей и планетой. И потому, конечно, широкое воспроизводство ширпотреба, потребительских благ случается только в том случае, если верхи сильно напугать.
Во всех остальных случаях потребление шир-нар-масс неуклонно снижается, что и показывает нам сегодня статистика по всем странами мира, включая и наиболее богатые.
Эта тема раскрыта в рекламе стирального порошка: «Если нет разницы, зачем платить больше?» — спрашивает нас телевизор.
И даже глупый человек понимает, что логика касается не только стирального порошка. Если дешёвый рабочий или лакей делает то же самое, что и высокооплачиваемый – зачем хозяину платить больше?
Объясните, если сможете…
[1] То есть можно платить 1000 долларов, 900 тут же отбирать за «обязательное страхование от неведомой ерунды», «коммунальные услуги» и «платную парковку». Человек будет жить на 100 долларов, а статистика отразит уровень платежей, и соответственно, благосостояние в 10раз выше!
[2] Если в провинции зарплаты меньше, чем в столице, но и цены ниже – то это значит, что НА САМОМ ДЕЛЕ зарплата не меньше, просто она выражается в меньшем количестве купюр…
[3] Человек может владеть тысячью комнат, но физически способен быть только в одной. Человек может иметь тысячу пар обуви, но физически надеть на себя в состоянии только одну пару обуви. А если он наденет две пары ботинок – это же будет просто смешно!
[4] Например, домик Петра I — первая постройка в Санкт-Петербурге, летнее жилище царя Петра I в период с 1703 по 1708 годы. Этот небольшой деревянный домик площадью 60 м². Как торжествующе кричит обыватель в советском художественном фильме – «У царя Петра жилплощадь была 60, а у тебя – 62 квадратных метра!!!»
[5] Князь Святослав, завоевавший пол-Европы – согласно летописной характеристике «…легко ходил в походах, как барс, и воевал много. … Не имел шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, и таковы же были его воины».
