Газовый пузырь

Вслед за нефтяной катастрофой постепенно, но весьма бодро начинает «набухать» и катастрофа газовая. Есть, конечно, ряд существенных отличий, связанных с тем, что рынок газа в ряде своих аспектов обладает индивидуальными особенностями по сравнению с нефтяным. Но мировой кризис носит всеобщий характер, а потому неизбежно затрагивает все отрасли экономики.

Сценарий газового кризиса выглядит во многом похожим на нефтяной. Избыток предложения на рынке при сокращенном спросе, причем уже сейчас очевидно, что спрос даже после окончания эпидемии не вернется на прежние уровни — экономики ведущих стран (а они же крупнейшие потребители газа) по итогам карантинных мероприятий просядут от 7 до 12 процентов. Если не произойдет чего-то еще.

Возникает та же проблема — либо сокращение добычи газа, либо существенное снижение цен на него. Но в отличие от нефтяного рынка на газовом нет картелей и союзов производителей. Каждый за себя, а все договоренности могут носить строго сепаратный характер. Здесь достаточно одному крупному производителю начать действовать, как остальные будут вынуждены реагировать, причем совершенно необязательно симметрично.

Есть и еще один нюанс газового рынка. Газ в силу своего агрегатного состояния не так просто хранить. Точнее, хранить его можно либо в сжиженном состоянии, либо в подземных газовых хранилищах. Их объемы конечны, а сам газ по мере хранения убывает — скажем, для хранения его в виде СПГ его нужно испарять, чтобы за счет испарения отводить тепло от основного объема.

Рынок газа делится на два сегмента в зависимости от способа транспортировки — трубопроводный газ и СПГ. Трубопроводный защищен сложными схемами долгосрочных контрактов, которые заключаются таким образом, чтобы свести баланс рисков и продавца, и покупателя. В неопределенный и кризисный период эти схемы работают плохо, и зачастую возникает ситуация, когда штраф за невыполнение условий контракта оказывается менее затратным, чем выполнение ставших плохими условий. Тем не менее, этот рынок относительно стабилен, хотя прямо сейчас падение продаж по трубе начинает вызывать серьезные проблемы у всех. Газпром, к примеру, уже потерял порядка 20% объемов по сравнению с прошлым годом, и скорее всего, к концу года падение экспорта только увеличится.

У СПГ ситуация еще более напряженная, так как помимо долгосрочных контрактов сжиженный газ попадает на «спотовый» рынок — то есть, разовых контрактов. Именно этот рынок сейчас вносит наибольший дисбаланс, так как избыточные объемы сжиженного газа все производители пытаются «пристроить» любой ценой, а значит — цены на терминалах падают, причем очень быстро. Если к концу 2019 года цена в 100 долларов выглядела нереальной, а прогноз на 90 долларов за тысячу кубометров казался полной фантастикой. то сегодня цена в 60 долларов — то уже реальность. На европейском рынке цены уже ниже, чем внутренние российские, и продолжают падать.

В общем, описывать обстановку можно долго и печально. Вопрос в другом — что может произойти. Противоречия нарастали давно, и теперь наступает время полномасштабного и острого кризиса. Вопрос, кто его запустит.

Очевидно, что кризис начнется на рынке СПГ — это наиболее рыночный сегмент газового рынка, и именно на нем возможно балансировать цену, спрос и предложение относительно понятными действиями. В обстановке кризиса минимальная предсказуемость — это главное условие любых решений.

На рынке СПГ есть два крупнейших производителя — Катар и Австралия (77 и 75 млн тонн экспорта соответственно) и четыре экспортера второго эшелона — США (34 млн тонн), Россия (29 млн тонн), Малайзия (26 млн тонн) и Нигерия (21 млн тонн). Еще четыре экспортера, входящие в десятку — Индонезия, Тринидад и Тобаго, Алжир и Оман — не дотягивают до 20 млн тонн.

Основных рынков сбыта СПГ два — Европа и Юго-Восточная Азия (Китай, Южная Корея и Япония в первую очередь) Избыток предложения газа на каждом из них уже оценивается примерно в 10%, то есть, сбалансировать спрос и предложение можно лишь сокращением объемов добычи, так как падение цены — паллиатив, который лишь продлевает агонию рынка. Но сокращение объемов, предпринятое сепаратно, будет означать лишь потерю доли рынка. Катар может сократить поставки, но его объемы в Азии немедленно восполнит Австралия. Если сократить поставки в Европу — их заместят либо американцы, либо трубопроводный газ с любого направления.

Договориться тоже невозможно — газовый ОПЕК не создан, да и не факт, что он станет базой для договоренностей, так как США однозначно в него не войдут, да и вопрос с Австралией неясен.

Поэтому газовый рынок весьма быстро проваливается все глубже, а единственный способ хоть как-то держать объемы — это снижение цен. Что проблему не решает — такое количество газа уже не требуется. Мощности хранения газа небеспредельны, а значит, скоро мы увидим повторение той же картины, что и на нефтяном рынке — отрицательные цены на газ. Цена хранения станет дороже цены продажи. При этом хранение газа, как уже сказано, уменьшает его объем за счет необходимости технологического испарения.

По ориентировочным прикидкам, даже без какого-нибудь «черного лебедя», который случился с нефтью в марте, когда мудрое российское руководство хлопнуло дверью в Вене, даже в текущем режиме проседания газового рынка к осени он войдет в предкатастрофическое состояние, когда любой незначительный фактор (вплоть до заболевания какого-нибудь ведущего политика или менеджера) может запустить катастрофу. И скорее всего, такой сюжет наиболее вероятен, так как проектные действия на рынке крайне затруднены в силу отсутствия на нем инструментов и механизмов договоренностей.

Спусковым крючком могут стать какие-то действия и решения Катара — он наиболее крупный производитель, и именно он понесет наибольший ущерб от катастрофы (большой шкаф падает громче). А значит — именно ему и предпринимать первые шаги, хотя говоря откровенно, шанса на относительно благополучное разрешение надвигающейся катастрофы нет ни у кого. Вопрос лишь в том, кто пострадает меньше других.