«У людей на руках оружие. Стояния на Майдане уже не будет»

Спартак Головачев месяц назад под давлением украинской и мировой общественности был выпущен из СИЗО, где почти два года провел в одиночной камере. Он был арестован по обвинению в организации массовых беспорядков весной 2014 года в Харькове. 

Головачев известный спортсмен: многократный чемпион Украины по фридайвингу. Под водой он способен задерживать своё дыхание на 7 минут, опускаясь на глубину 70 метров.

До своего ареста он занимался бизнесом. Однако длительное пребывание в тюрьме его разорило — делами некому было заниматься, и банки предъявили претензии по долгам. 

— После того, как вас недавно выпустили из СИЗО, вы всё равно продолжаете посещать судебные заседания. В качестве кого вы их посещаете?

— Выступаю в качестве подследственного. Меня обвиняют в организации штурма Харьковской обладминистрации, который произошел в ночь с 7 на 8 апреля 2014 года. За сутки до этого присутствовал на пресс-конференции, на которую меня и многих других представителей общественных организаций и профсоюзов пригласил мэр города Геннадий Кернес, а также руководство области, где мы говорили о необходимости учесть интересы харьковчан.

— Почему вас в итоге выпустили?

— Выпустили меня из СИЗО спустя два с половиной года из-за давления прессы. При этом не только российской и украинской, но и под давлением международной общественности, потому что Комиссия по правам человека ООН содержание меня в течение двух с половиной лет в одиночной камере признала пытками.

В истории харьковской колонии, где находилось СИЗО, это первый такой случай. Это была колония строго режима. Там содержатся или рецидивисты, сидящие по третьему, четвертому и пятому разу, или те, кто получил пожизненное. Колония находится посреди леса. На ее территории есть участок СИЗО. В нем три камеры. Вся тамошняя охрана СИЗО в течение более полугода охраняла только одного меня.

В самой страшной тюрьме Алькатрас был один надзиратель на троих заключенных, а тут пять надзирателей на одного меня. Начальник СИЗО, завхозы, оперативники и так далее.

— Вы сразу туда, в этот «лесной» СИЗО попали после ареста?

— Нет. Сначала меня содержали два месяца в городском СИЗО. Со мной тогда разные люди сидели: и больные, и харьковские бомжи, и даже боксеры. Многих науськивали против меня, чтобы в камере создать конфликтную ситуацию. Эти сокамерники потом все рассказывали, пообщавшись со мной, и изменив после разговора отношение ко мне.

Потом перевели уже в «лесной СИЗО», где я и просидел два года и четыре месяца. Чтобы не сойти с ума в одиночке, я много читал, занимался спортом и духовными православными практиками.

— Почему Антимайдан победил в Донецке и Луганске, а в Харькове, где выступления были мощнее, потерпел поражение?

— В Харькове, на самом деле всё получилось. Но не было доведено до конца. Просто не было моральной поддержки. У майдановцев были свои кураторы с Запада, которые имели опыт цветных революций, и которые их обучали. У нас такого не было. К 6 апреля 2014 года мы уже добились успехов. Областная власть признала, что для Харькова надо добиваться особого статуса, а для Украины — федерализации. Митингующим даже выделили помещение в обладминистрации и юриста, для юридически правильного обращения облсовета в Верховную Раду. Правда, ставленники новой власти почти сразу поняли, что сглупили.

А потом, 7 апреля состоялся провокационный штурм областной администрации. В нем приняли участие сотни никому не известных провокаторов. Я уже потом общался с нашими руководителями протеста. Все они в один голос мне говорили, что ни они, ни их сторонники в этой провокации участия не принимали, и не знают тех, кто тогда пошел на штурм. Эта провокация была потом использована властями как предлог для расправы с харьковским общественным протестом и для отказа от выполнения своих обязательств.

— Как себя вели правоохранители при задержании?

— В СИЗО меня привезли уже избитым. Один адвокат, мой хороший знакомый, каким-то образом узнал, что меня задержали и сразу же приехал в отделение. После допроса мне выписали повестку на утро в Киевский суд города Харькова. Как только мы собирались покинуть кабинет следователя, нам преградили путь неизвестные люди. Сказали, что они вооружены и нас не выпустят — ни меня, ни следователя. Адвокату разрешили уйти, но он остался. Нам всем пришлось ночевать в кабинете.

Потом в материалах суда я читал пояснения этого следователя: мол, он не мог меня отпустить, потому что в следственном комитете неизвестные препятствовали выходу из здания. Вы представляете себе? Это же смешно, что в помещение, где располагается силовой орган, беспрепятственно заходят какие-то люди и распоряжаются там, как хозяева? Казалось бы, такого быть просто не может.

— Когда вы вышли на свободу, какую разницу вы увидели между Харьковом образца 2014 года и Харьковом-2016?

— Меня больше всего поразили цены в продуктовых магазинах. Они просто страшно взлетели. Помню, хотел купить гречку. Раньше килограмм стоил до 10 гривен, теперь она стоит от пятидесяти. Я покрутил-покрутил её в руках и не стал покупать. 

Очень много отчаяния в глазах харьковчан появилось: у бабушек пенсии маленькие, безработных в городе много. Многие уезжают из Украины на заработки. Почти все мои друзья-спортсмены, тренеры уехали уже в Россию.

— Какое у вас отношение к Кернесу?

— У меня нет к нему никаких вопросов, так как я отношусь к нему только как к хорошему «завхозу». Геннадий Адольфович пропагандирует здоровый образ жизни, а до покушения — на собственном примере. Он хороший хозяйственник, благодаря его таланту градостроителя у меня появился в Украине второй любимый город, после моего родного города — Одессы. Харьков стал одним из комфортнейших городов в Украине.

Связывать Кернеса с какой-то политической партией, требовать от него каких-то политических заявлений, признаний я не рекомендую, он ведёт себя как мэр большинства.

— Готовы ли сегодня харьковчане выходить на акции протеста?

— Я не говорил с большим количеством людей, но могу сказать, что люди готовы выйти на социальный протест только в том случае, если они будут чувствовать поддержку. Политические заключённые в тюрьмах практически не имеют поддержки. Реальной финансовой помощи от российских структур нет, для успокоения души антироссийских сил и в укор восточным соседям.

Им и их родственникам практически не помогают, как не помогали моей семье, державшейся за счёт личной посильной помощи моих друзей и родственников. Очень непонятная ситуация с адвокатами, участвующими в процессах. В Одессе, пережившей многие десятки убийств не угодных режиму, помощь заключённым на более высоком уровне.

В данное время власть узурпирована миллиардерами и резко разбогатевшими на гражданской войне «патриотами». Обсуждать мирные протесты бесполезно, когда так называемые «добровольческие батальоны» калечат и убивают сотрудников полиции.

Если что-то опять случится в Украине, то это будет страшно. Ведь известно, что в руки праворадикальных элементов попало около 5000 автоматов Калашникова только в первые недели Майдана. Сколько сейчас всех видов вооружения на руках — страшно представить. Об этом власти предпочитают молчать, да и не расследуют факты разграбления воинских складов. Если Украину и ждут потрясения, то это будет уже не АТО в Донбассе, а второе АТО, но только внутри всей Украины. Пока, нынешние власти ведут Украину именно ко второму сценарию.

— Что думаете о Надежде Савченко и её заявлениях о необходимости прямого диалога с ДНР и ЛНР?

— Тюрьма, выдёргивая тебя из окружающей действительности, даёт возможность многое увидеть со стороны. Множество её заявлений в штыки не принимает прикормленная властями пресса.

Да, она не профессиональный политик. Но мне ужасно видеть, как депутата, имеющего колоссальный вотум доверия в Украине, говорящую то, что думает, и то, что на самом деле волнует украинцев, после упрёков властям за кровь на Майдане, после её предложений по прекращению войны на Донбассе и прочим неудобным вопросам, подвергают колоссальной травле, насмешкам, и даже обвиняют в госизмене.

Надежда говорит порой очень неприятные властям вещи, могу сказать, что за подобные из сказанных ей слов, люди сидят по фиктивным обвинениям в тюрьмах. Власти её будут «глушить» на всех каналах, не давая ей слова, будут продолжать обливать грязью. Но при всем к ней уважении её украинского ультранационализма, как православный христианин, я категорически не приемл.