Митинг на Сахарова

В Москве вчера прошла протестная акция против закона Клишаса, вводящего новые ограничения в интернете. Акция полезная, но совершенно бессмысленная. Закон Клишаса, как обычно — это два в одном: ужесточение законодательства и очередная попытка фашизации страны плюс необходимость выделения бюджетных ассигнований на реализацию этого закона и, соответственно, распределение этих средств по людям и структурам, которые, собственно, и инициировали этот закон. Клишас с соавторами-подельниками лишь дали ему свои имена.

В реальности люди решают свои бизнес-вопросы, и это в определенном смысле дает надежду на то, что сам по себе закон закончится на стадии разворовывания выделенных под него денег. После чего будут придумывать еще что-то, чтобы разворовать новые деньги. Фашизм в нашей стране не может быть построен просто потому, что воры неспособны к такой деятельности. Любая идеократическая модель подразумевает ответственность за несоответствие требованиям идеи — в том числе и со стороны самой элиты. К ней, понятно, выдвигаются более мягкие требования, но и ответственность у нее всегда одна — так называемый налог кровью, отличительная черта любой аристократии. Воры согласны с тем, чтобы вводить фашизм для населения, но сами совершенно не готовы к своей доле ответственности. Поэтому ничего толкового в клептократическом государстве построить невозможно — его тоже разворуют, причем на стадии выделения средств на строительство. Люди, начавшие свои карьеры в «молодой демократической России» с того, что обворовали навылет Петербург, в масштабах страны ведут себя точно так же — они просто не умеют по иному. И набранная по их калькам «элита» государства, собранная в основном из элиты преступного мира и аффилированных с нею бизнес-чиновников, точно так же неспособна мыслить в иных категориях.

Это, кстати, и есть хорошая новость — закон изначально не предусматривался, как работающий, поэтому к свободе и ее ограничениям он не имеет почти никакого отношения. В диких архаичных деспотиях преступление слабо связано с наказанием — как правило, вначале принимается решение о наказании, а затем под него верстается соответствующее обвинение. Того же Кунгурова, к примеру, посадили примерно по той же схеме: не нашли бы у него в текстах что-либо про ИГИЛ, обвинили бы в негуманном отношении к животным. И точно такой же эксперт выдал бы суду исчерпывающее заключение, из которого следовал неизбежный обвинительный приговор. Кстати, уже появился ёрнический вопрос по поводу закона Клишаса — является ли приветственный возглас «Христос воскресе!» подпадающим под действие закона в качестве распространения фейковой новости? Строго говоря, является — так что качество этого закона явно ниже плинтуса.

Именно поэтому сам вчерашний протест не имеет смысла, хотя и полезен как некое мероприятие на свежем воздухе.

Реальные проблемы страны заключаются не в ограничениях свободы, а в самом характере управляющего страной режима. Он в принципе нереформируем, недоговороспособен, недееспособен. Всё происходящее со страной — лишь следствие его существования. Ключевой вопрос любых изменений в стране — полная перезагрузка системы и переход на принципиально иную операционную систему. Должна быть изменена базовая этика — понятия о добре и зле, о возможном, желаемом и недопустимом. Должен быть дан ответ на основной вопрос — благо для всех или благо для избранных, причем в четкой, ясной и исключающей двусмысленности трактовке. И вот только на базе этой новой (а точнее, нормальной, и уж точно не нынешней уголовной) этики можно будет начинать строить страну заново. Хотя, конечно, и с невероятно низких позиций — тридцатилетие беспощадного грабежа придется восполнять не меньший срок.

По сути, если выходить на улицу — то начинать нужно с этих требований. Все остальные носят крайне производный характер, а потому и неопасны для режима. Будь во вчерашнем митинге хотя бы намек на угрозу, власть бы костьми легла, запрещая его.