Ненасытность сострадания

Фото: ©vk.com

У голливудского кинематографа, который давно и выгодно использует образы трафаретных кровожадных маньяков или вампиров с тяжелым анамнезом, довольно часто используется один древний, но неизменно выигрышный ход: зло — оно не такое уж и зло, поскольку совершается со слезами, истериками и покаяниями, мол, люди добрые, я виноват, но не виноват — меня в детстве в подворотне сверстники пинали. И в очередной раз какой-нибудь живописный живодер с голубых экранов обливается слезами сострадания, разделывая очередную жертву, и обывателям это нравится.

Да, нравится — смешение добра и зла в повседневность, белого и черного в серое, борьбы и конформизма в существование, правды и лжи — в информацию, государства и воровства — в систему, слабоумия и отваги — в государственную политику. Потому что не мы такие — жизнь такая. Крокодильи слезы палача над жертвой — вовсе не новшество загнивающего американского кинематографа. В истории человечества бывали такие слезы искренними, когда внезапно прозревший палач с готовностью разделял участь своей недавней жертвы, а бывали и слезы силиконовые, актерские, фальшивые — напоказ.

Вот, например, давеча президент РФ Владимир Путин назвал сочувствие самым главным качеством для лидера страны или иного высокопоставленного руководителя. Об этом рассказал РИА Новости замглавы администрации президента Сергей Кириенко.

«Владимир Владимирович несколько раз говорил, что самое главное для человека, который претендует на роль лидера, на высшие должности в стране, — способность чувствовать боль простого человека. Это важная вещь, действительно, важная вещь. Она на лекциях не постигается», — сказал Кириенко на брифинге по итогам отбора на конкурс управленцев «Лидеры России».

Но почему-то за все время своего правления г-н Путин и его команда маньяков только приумножали «боль простого человека» своими реформами, оптимизациями, прорывами и рывками, старательно от этой самой боли ограждая узкий круг аффилированных лиц. Почему их самые близкие люди не страдают вместе со всеми россиянами в районных поликлиниках и сельских школах, не вкалывают на полуостановленном заводе на ноль целых хрен пойми сколько ставки, не ездят в муниципальном транспорте и не питаются доступными суррогатами из пальмового масла?

Стало быть, не такие уж и обезумевшие от стонов и воплей жертв эти кремлевские мутанты, коль скоро мучают не всех подряд без разбора, движимые неудержимым инстинктом мучительства, но сознательно удерживают своих присных подальше от путинского благополучия и процветания. Причем сами эти упыри остаются в живодерски расчленяемой ими России не только чтобы забрать последнее, но и чтобы вновь и вновь «чувствовать боль простого человека».

Проблема в том, что эффективные менеджеры сами создают людям эту боль и открыто наслаждаются ею, как той же пенсионной реформой и налогом на самозанятых, как «она утонула», «денег нет, но вы держитесь», «государство не просило вас рожать», «макарошками», «все решает естественный отбор» и так далее — арсенал пыточных инструментов у них бесконечный. Они откровенно глумятся над миллионами своих безымянных жертв, «не вписавшихся в рынок».

Но в отличие от путинских чиновников, казнокрадов и депутатов, даже самые отвратительные персонажи американского хоррора, измываясь над невинными и беззащитными, не требуют «отнестись к этому с пониманием». Вот уж поистине, подобная сверхспособность «на лекциях не постигается».

Можно было бы и поставить на этом жирную точку, но… Во всех голливудских фильмах находятся умники — неравнодушные энтузиасты, друзья, соседи, которые ради спасения невинной жертвы на свой страх и риск готовы мчаться на роковую встречу с негодяем, бесстрашным, безнаказанным, невменяемым. И, как правило, побеждают к вящему торжеству справедливости.

В данном случае речь идет не об очередной кичевой поделке враждебного синематографа, а о судьбе России и русского народа. Путинский режим, уверенно заявляющий устами чиновных каминг-аутистов «государство — это мы», с одержимостью и натурализмом, которым позавидует любой голливудский режиссер, методично, хладнокровно и уверенно годами разделывает вверенную ему страну, допивая ее последнюю кровь, только забирая и ничего не давая взамен, при этом рассказывая своим жертвам о своем «сострадании к боли простого человека».

Страна волнуется, стонет, трепещет, взывает о помиловании, медитирует на «останкинской игле», мол, мне это все только кажется — вот сейчас я проснусь у себя дома в уютной постели возле кредитных холодильника и телевизора, а сама просто умирает среди нефтегазового изобилия от холода и голода. И ждет — где же тот отважный герой, который в последний момент придет, найдет, спасет и утешит? И невдомек всем и каждому, что мы все, вместе взятые, и есть те самые герои, которым суждено или спастись, или погибнуть. Просто нас должно быть много и мы все должны быть заодно, те, для которых Россия должна быть — и должна быть всегда свободной, суверенной, успешной, справедливой и нравственной. А иначе, если не будет возрожденной из праха и мучительства развитого путинизма великой России, то и нас не станет, потому что и мы будем не мы (немы), да и незачем.

Любовь Донецкая, Союз Народной Журналистики