Спецоперация «гибридная оккупация»

Новейшая история привнесла в жизнь человечества великое множество изобретений, и хороших, и разных, и всяких, но главным и определяющим существующую реальность, пожалуй, можно назвать так называемую толерантность в социальном значении этого слова. С одной стороны, вроде бы ничего плохого нет: терпимость и корректность, а с другой — все в ней плохо, потому что она по сути представляет собой «приличное в обществе» название лжи и лицемерия, призванных в сознании людей окончательно стереть хрупкую грань между добром и злом, без которой неминуемо происходит расчеловечивание, затем оскотинивание, а финала у этого процесса нет. Потому что падение в бездну бесконечно.

Толерантность как запрет называть вещи своими именами очень понравилась российским «элитам», которые, как известно, благоговеют перед Западом и его изобретениями, видя в нем некую «землю обетованную» и пытаясь в нее проникнуть «хоть тушкой, хоть чушкой». Конечно, по сравнению с голливудским шиком-блеском родная Россия западопоклонникам совсем не нравится: огромная непонятная и загадочная страна, проселки и перелески, развалины советских заводов и фабрик, повсюду бродят мрачные, молчаливые и неприкаянные люди, все серо, скучно, чуждо, неприглядно. Ну что с нее взять? Да все, что есть: газ, нефть, лес, золото, алмазы — все-таки богатейшая страна мира, и превратить в доллары, с которыми на Западе можно наслаждаться всеми благами и пороками терпимой к любым оплаченным извращениям развитой цивилизации.

И как прекрасно и толерантно звучит, когда ты не выскочка из подворотни, а «элита», не продажная душонка, а индивид с чуть «пониженной социальной ответственностью», не капитулянт, а «многоходовочник», не гопник и барыга «космического масштаба и космической же глупости», а «эффективный менеджер». И сразу мир расцветает радужными, как на прайд-параде, красками. Здравоохранение и образование не разваливаются, а оптимизируются. Людоедская и грабительская пенсионная реформа — не реформа (благодаря кремлевской бригаде уже и слово «реформа» стало носить явно выраженный негативный оттенок в общественном сознании), а совершенствование пенсионного законодательства. И страна вовсе не погибает в гибридной оккупации, а — в чем она тогда погибает?

Оккупация — это очень плохое, резкое, грубое слово, режущее нежный «элитный» слух. Ведь что такое, например, оккупация в годы Великой Отечественной войны? Это когда гитлеровцы на танках врываются в города и села, занимают приглянувшиеся дома, вырубают палисадники, в которых могут прятаться партизаны, убивают собак, чтобы не лаяли, душат чужих кур к оккупантскому столу, за которым весело жрут, пьют, поют и пристают к местным женщинам. А потом приступают к наведению «орднунга», зачищают всех, кто по мнению новых «хозяев жизни» в него не вписался и назначают администрацию — полицаев, старост, бургомистров и прочих представителей новой «элиты», готовых отдаться за «высокие» западные ценности вроде шоколада, шнапса и дойчмарок.

А еще оккупанты оккупируют сознание, когда даже сама мысль о сопротивлении должна стать невозможной. Как говорил один непризнанный австрийский художник, освободивший своих солдат от химеры, которую простодушные люди назвали совестью: «Надо понимать, что от грамотности русских, украинцев и всяких прочих только вред. Всегда найдется пара светлых голов, которые изыщут пути к изучению своей истории, потом придут к политическим выводам, которые, в конце концов, будут направлены против нас. Поэтому, господа, не вздумайте в оккупированных районах организовывать какие-либо передачи по радио на исторические темы. Нет! В каждой деревне на площади — столб с громкоговорителем, чтобы сообщать новости и развлекать слушателей. Да, развлекать и отвлекать от попыток обретения политических, научных и вообще каких-либо знаний. По радио должно передаваться как можно больше простой, ритмичной и веселой музыки. Она бодрит и повышает трудоспособность».

Но мир не стоит на месте, и в наш век интернета и кабельного телевидения уже нет необходимости в громкоговорителях на каждом столбе. Гибридные оккупанты XXI века могут позволить себе не кататься на танках по захваченным городам и весям, не душить собственноручно кур и не шарить в кустах в поисках неуловимых партизан. Достаточно найти идейно влюбленных в западные ценности и продажных за «баварское» и дойчмарки (или джинсы, жвачку и доллары, тоже кое-для кого представляющих ценность куда большую, нежели Отечество) местных коллаборационистов, из которых следует набрать штат туземных менеджеров, их руками осуществляя свои коварные планы. А управлять ими можно и дистанционно, через офшорные кубышки, хранящиеся у «вероятного противника» в качестве залога верности и преданности.

Доминик Рикарди, канадский писатель и футуролог, оценил перспективы РФ при продолжении существующего курса и при сохранении ельцинско-путинской системы управления следующим образом: «…Я предчувствую, что весьма скоро наступит момент, когда русское правительство наберется смелости напрямую спросить у Запада: Чего вы еще от нас хотите? Мы сделали все, что вы хотели. Мы утвердили здесь ваши „либеральные ценности“. Наша экономика — в ваших руках. Наш народ остался без работы и без будущего. Мы — ваши неплатежеспособные рабы. Наше дальнейшее существование целиком зависит от вашей милости и от ваших продуктовых подачек. Так чем вы еще недовольны? Чего вы еще требуете от нас? И тогда Запад впервые скажет свое заветное слово: „Умрите!“ И это будет последнее требование к народам России… И это слово будет произнесено не с ненавистью фанатика, а с холодным расчетом диккенсовского „дядюшки Скруджа“, уже успевшего забыть о существовании своей очередной жертвы и бесстрастно подсчитывающего в уме свои будущие барыши».

Так и движется Россия рывками и прорывами под белым флагом пораженцев в то самое «светлое будущее», которое для нее давным-давно придумано вероятными противниками, то есть «уважаемыми западными партнерами». А «оккупация», хоть бы и гибридная — и впрямь очень нетолерантное слово, можно сказать, неприличное. Поэтому нет такого слова в современном российском лексиконе, как и самой оккупации нет, и куры все передушены, и собаки застрелены, и кусты под корень спилены, и «баварского» у старост и бургомистров хоть залейся, и население замерло в безвольном оцепенении под оглушающий, отупляющий и нескончаемый рев новостей и ритмичной музыки.

Только вот партизаны, как ни странно, на Руси так и не перевелись, те, которые не слушают толерантный бред «громкоговорителей», но зато отчетливо и ясно слышат, как Родина-мать зовет.