Армейские бунты времен Н.С. Хрущева или как

В начале 50-х годов стало ясно, что содержание огромной армии явно «не по карману» СССР. Тем более, что значительная часть воинских частей была сформирована в годы войны не для ведения боевых действий непосредственно на фронте, а для прикрытия тыловых районов — к таким подразделениям чаще всего относились части ПВО и внутренних войск.

Решение было «найдено» в начале 1953 года, практически сразу же после смерти Сталина. Оно выразилось в директиве Генерального штаба, позволяющей часть военнослужащих передавать в «народное хозяйство», без увольнения из рядов вооруженных сил. Фактически это означало изменения статуса военнослужащих — которые превращались или в «военных строителей», или, что еще хуже в «мобилизованных рабочих».

Директива в воинских частях была воспринята, мягко говоря, без особого энтузиазма. Вместо боевой подготовки по планам — солдатам и офицерам «светил» в большинстве случаев или «лесоповал», или работа «на предприятиях угольной промышленности» — читай фактически в шахтах, в самом лучшем случае — в строительстве.

Поэтому, неудивительно, что такая инициатива из недр Генштаба, привела как к снижению дисциплины в гарнизонах, так и к невиданному ни до, ни после 50-х годов явлению — массовым солдатским бунтам.

Первый из них случился аккурат в Первомай 1953 года. Около 200 солдат войск ПВО из Ленинградского военного округа передавались в «народное хозяйство». По факту они направлялись на лесоповал «по заготовке шпал» в Архангельскую область. Весть об этом на солдат войск противовоздушной обороны произвела удручающее впечатление. Сказалось и то, что Министерство обороны уже «не считало» солдат «своими», и полагало, что они теперь находятся в статусе «рабочих» в гражданском министерстве. Поэтому вместо положенного продпайка военнослужащим были выданы наличные деньги.

30 апреля при проследовании станции Ленинград-Московский, солдаты приобрели алкоголь, а на следующий день, в буквальном смысле слова, захватили станцию и поселок Волховстрой.

Бунт начался как обычный пьяный дебош. Но кто должен урезонивать солдат с непонятным правовым статусом однозначного мнения у военной и гражданской администрации станции не было. Военный комендант, располагавший дежурным нарядом из 26 вооруженных солдат тех же войск ПВО полагал, что лица, устроившие дебош подведомственны гражданской администрации, если они переданы в «народное хозяйство», органы же внутренних дел — вполне резонно считали, что если дебоширы не уволены из рядов вооруженных сил и по статусу продолжают являться военнослужащими — то и заниматься их проблемами должна армия.

В итоге, солдаты разбрелись по станции и городу, где как раз происходила первомайская демонстрация. Вслед за требованиями предоставить им свободный доступ в буфеты и рестораны начали звучать и политические лозунги о том, что «военных опустили до положения заключенных». Это было уже слишком серьезно для раннего послесталинского времени. В ответ на становившиеся «все более агрессивными» действия солдат, милиция открыла огонь из пистолетов. После гибели двух военнослужащих ситуация окончательно вышла из под контроля, разгрому подверглась и станция и окрестные дома — в финале бунта пришлось вызывать даже городскую пожарную команду и водой из брандспойтов загонять солдат обратно в вагоны.

В тот же день, такие же военнослужащие из войск ПВО, точно также переданные «на лесоповал» устроили такой же бунт на станции Элисенвара в Карелии. Там они попытались разоружить пограничников. И опять дело окончилось стрельбой и убитыми.

В обоих случаях власти смогли локализовать бунты по большей части уговорами, и что интересно — никто из зачинщиков не был привлечен к уголовной ответственности. Видимо все понимали, что солдаты и так находятся «на взводе» из-за крайне идиотского решения Министерства обороны СССР, принятого «по согласованию» с гражданскими министерствами.

В 1953-1956 годах было зарегистрировано около десятка аналогичных инцидентов с участием солдат «передаваемых» в «народное хозяйство», причем все они произошли в пути следования к новому «месту службы». А всего такие «военнослужащие», а точнее «рабочие не по своей воле» стали участниками более чем 42 крупных инцидентов с «неповиновением властям» в период 50-х годов.

Один из наиболее громких инцидентов произошел буквально рядом с Москвой на станции Медведково (ныне в черте города) в 1955 году. Его участниками стали опять, как не сложно догадаться, военнослужащие войск ПВО, отправленные «дослуживать» на лесоповал в Архангельскую область. В этом случае солдатам удалось даже вооружиться и предпринять попытку захвата станции Загорск в пути следования. Бунт удалось прекратить только на станции Всполье, в Ярославской области — где эшелон был остановлен и оцеплен силами внутренних войск.

В Архангельск «солдаты-лесорубы» прибыли под конвоем из 50 вооруженных автоматчиков.

Начиная со следующего 1956 года и вплоть до 1960 года, когда идиотскую практику «труда в народном хозяйстве» военнослужащих все же отменили — волна массовых беспорядков солдат «строителей» прокатывалась по Тульской, Рязанской. Московской и Калужской областям, затронув даже подмосковные Серпухов, Люберцы и Домодедово. Счет только крупным «бунтам» шел на десятки! Причем многие более мелкие из них не попадали в официальные сводки, поскольку властям и руководству удавалось «уболтать» солдат без применения оружия, сил и средств милиции или воинских формирований.

Но и это было далеко «не все». Советское руководство, возглавляемое «мудрым не в меру» товарищем Н.С. Хрущевым, пошло в своем решении по использованию солдатского труда на крайне тяжелых работах в «гражданских отраслях» еще дальше.

C 1954-го года, из-за «переизбытка» призывников начинается прямой призыв в «промышленность» через военкоматы. Отбор велся исходя из заявок гражданских министерств на «нужные специальности». В основном под «раздачу» таких повесток попадали те, кто мог работать в строительстве, транспорте или в угольных шахтах. Параллельно отбывать такую, с позволения сказать «воинскую обязанность», отправлялись и лица, имевшие судимости или многочисленные приводы в милицию. Таких среди «призывников» порой оказывалось от одной четвертой части до половины.

Этим «призывникам» даже не выдавали военную форму. Через военкоматы они только призывались, а в дальнейшем их содержанием должно было заниматься соответствующее гражданское министерство.

В основном их привозили «в чистое поле», где сначала было необходимо построить бараки, а затем приступить к непосредственной работе «по специальности». Фактически же правовой статус у таких хрущевских «призывников» был даже хуже, чем у сталинских «зеков». Те хоть относились к одному ведомству под общим названием ГУЛАГ, которое им как минимум было обязано обеспечить нары в бараке и пусть полуголодную, но пайку. И находились в лагерях люди в таких условиях по причине обвинительных приговоров (как они выносились при Сталине мы принципиально говорить не будем). А в данном случае — в роли «дешевой рабсилы» были обычные люди, призванные через военкоматы для «прохождения службы». Которые вместо армии угодили в точно такой же ГУЛАГ, с воровскими понятиями и каторжными условиями труда. Где их не собирались ни кормить, ни обеспечивать хотя бы лагерными штанами и ватниками.

При этом, армия обеспечивать их одеждой, питанием и условиями проживания — отказывалась наотрез. А гражданскому министерству было гораздо проще таким «мобилизованным» попросту начислять минимальную, копеечную зарплату по тарифным ставкам «разнорабочих», которой зачастую не хватало ни на еду, ни на одежду.

Зачастую такой призыв «мобилизованных рабочих» производился путем их прямого обмана работниками военкоматов.

Вот как описывает свой «призыв» в 1957 году «мобилизованный рабочий» Николай Роднюк (имя изменено), уроженец города Винница, УССР:

«…В 1957 году я должен был призываться. В армию идти хотел, более того, хотел быть военным. За год до призыва окончил училище, имел специальность помощника машиниста тепловоза. На железной дороге отработал почти 11 месяцев… В военкомате предложили «послужить по специальности». На призывной комиссии пообещали призвать меня в железнодорожные войска, где я бы служил помощником машиниста. Согласился, хотя и хотелось служить в танковых… Приехал за нами гражданский инженер. Мы заволновались, но сам военком нас успокоил, сказав, что так надо. До вокзала нас сопроводил представитель военкомата. Там передал под расписку гражданскому инженеру. В пути следования мы узнали, что мобилизованы в МПС в качестве рабочих… Привезли в Северный Казахстан, на «целину». Выгрузили и поселили в палатках. Ни военной формы, ни людей в военной форме мы так всю «службу» и не увидели. Строили узкоколейки…» 

Предоставленные сами себе «мобилизованные рабочие» зачастую пьянствовали, устанавливали свои порядки внутри коллективов, а к середине 50-х годов стали много и часто бунтовать.

Первая волна бесчинств и массового хулиганства охватила в марте 1955 г. города и поселки Каменской области, и так страдавшей от высокой преступности. В январе 1955 г. в угольную промышленность и на строительство шахт прибыли одновременно две потенциально конфликтные группы — около 30 тыс. человек, завербованных по оргнабору, и почти 10 тысяч рабочих, призванных через военкоматы или «условно демобилизованных». Военизированный «контингент» включал в себя значительное число лиц с уголовным прошлым. Большая часть этих людей оказалась в городе Новошахтинске и поселках Гуково и Шолоховка, где впоследствии и вспыхнули беспорядки.

Как писал Генеральный прокурор СССР Руденко в докладной записке ЦК КПСС от 2 июня 1955 г.: «призыв был плохо организован как Министерством обороны, так и Министерством угольной промышленности СССР».

Отсутствовали положения, определяющие права и обязанности призывников. Строительные управления на местах оказались неготовыми к приему многочисленного и взрывоопасного «контингента». Приезжих ждали обычные для тех лет неурядицы: неустроенные общежития, плохое питание, очереди в столовых, плохое медицинское обслуживание, нехватка врачей и аптек, отсутствие досуга и развлечений. Некоторого запаса социальной прочности хватило лишь на то, чтобы новые рабочие на первых порах выполняли нормы выработки, — ничего другого строительному начальству и не требовалось. Однако вскоре началось дезертирство со строек, широко распространилось пьянство и хулиганство.

Местное население было терроризировано. В некоторых городах и поселках началась борьба за доминирование между самими приезжими. Она шла по жестоким законам подавления конкурентов, принятым в уголовных или блатных сообществах. Все это разворачивалось на фоне переживаемого большей частью населения стресса адаптации и растущего недовольства отдельных групп местных рабочих.

Криминальная самоорганизация мобилизованного контингента начиналась уже по дороге к месту назначения. Поэтому и проблемы возникли сразу, как только эшелоны с призывниками стали прибывать в Каменскую область. В ночь на 1 марта в Новошахтинск из Московской области прибыли эшелоном 1000 мобилизованных на работу в угольную промышленность. Половина из них должна была остаться в Каменской области, другие — проследовать дальше. «Хозяйственные организации, — сообщало областное управление внутренних дел, — не смогли быстро разместить прибывших по общежитиям, в результате чего часть людей из вагонов направилась в разные места города». Пьяные мобилизованные совершили несколько преступлений. При попытке ограбления продуктового ларька совершено нападение на сотрудника милиции. Последний в целях самообороны применил оружие и ранил в живот одного из нападавших. Раненого доставили в больницу. А группа мобилизованных (до 60 человек) во главе с бывшим уголовником явилась в городской отдел милиции, потребовала выдать раненого и устроила дебош. Милиции удалось прекратить беспорядки и арестовать главного зачинщика. Были приняты меры к задержанию остальных преступников.

В тот же день, 1 марта, в поселке Шолоховка часть призывников из Белорусского военного округа не вышла на работу, а стала пьянствовать и хулиганить. Несколько человек, угрожая администрации строительного управления расправой, предъявили требования о выдаче завышенных авансов, одежды и бесплатного питания. После этого, собрав вокруг себя около 100 призывников, они затеяли драку с военнослужащими строительного батальона, размещенного в поселке Шолоховка. Вооружившись ножами, железными палками и камнями, хулиганы ворвались в расположение штаба строительного батальона, разбили окна, обезоружили часового и избили восьмерых военнослужащих.

Через четыре дня (5 марта 1955 г.) в поселке Соколовка Новошахтинского района произошло столкновение двух групп мобилизованных рабочих. 18 марта несколько пьяных призывников, прибывших в поселок Самбековские шахты из Приволжского военного округа, во главе с двумя бывшими уголовниками (судимость за грабеж) затеяли ссору с людьми, стоявшими в очереди у магазина. Троих тяжело избили. Возмущенные рабочие задержали хулиганов и учинили над ними самосуд. Торжество первобытного «правосудия» стоило жизни обоим главарям. Трое призывников были тяжело ранены.

23 марта 1955 г. бесчинства и хулиганство военизированного «контингента» в поселке Гуковка Зверевского района приобрели этническую окраску. Группа призывников решила отомстить за старые обиды и, вооружившись железными прутьями и палками, избила мобилизованных узбеков. 3 человека были убиты, 48 получили телесные повреждения.

В сентябре 1955 года происходят крупные волнения в Кемеровской области. 18 июля 1955 г. Совет Министров СССР секретным постановлением продлил до 1 апреля 1956 г. (на полгода!) срок работы строителям, демобилизованным в свое время из строительных батальонов и переданным на строительство двух номерных заводов и Новокемеровского химического комбината. Это постановление противоречило предыдущим обещаниям власти — отпустить домой вместе со сверстниками, проходившими срочную службу в регулярной армии. О принятом решении мобилизованным ничего не сообщили. Более того, строительное начальство пустилось на недостойные уловки, пытаясь решить проблему кадров за чужой счет. Всех мобилизованных перевели на те стройки, откуда (по новому распоряжению Совета Министров СССР) после общего приказа о демобилизации никто уехать домой уже не мог.

6 сентября 1955 г. в газетах был опубликован приказ министра обороны, маршала Советского Союза Г. К. Жукова об увольнении в запас отслуживших свой срок военнослужащих срочной службы. Мобилизованные, остававшиеся в неведении относительно закулисных бюрократических игр, ждали скорого возвращения домой. Однако власти безмолвствовали. И тогда утром 10 сентября, через три дня после публикации приказа, большая группа рабочих строительных батальонов пришла к управляющему трестом и потребовала расчета и увольнения в соответствии с приказом Жукова. В ответ было зачитано упомянутое выше распоряжение от 8 августа со ссылкой на распоряжение Совета Министров СССР от 18 июля 1955 г.

По сравнению с обычными беспорядками и волнениями события в Кемерово отличались довольно высокой самодисциплиной участников. В толпе явно чувствовалась сдерживающая сила, не допустившая бессмысленной крови и человеческих жертв — несмотря на провокационные выкрики и призывы. Участники волнений не занимались обычными в таких случаях грабежами и погромами. Материальный ущерб поражает мизерными для такого большого числа участников размерами.

У стачечников была своя доморощенная идеология, основанная на коллективной солидарности некриминального типа, уверенности в силе объединенных справедливой идеей людей. В то же время в мотивах действий участников стачки присутствовала знакомая российским властям еще со времен крестьянской реформы 1861 г. идея о «поддельной грамоте» и нерадивых чиновниках, исказивших волю высшей власти, в данном случае — маршала Жукова.

КГБ, несмотря на все усилия, так и не удалось обнаружить в действиях участников беспорядков даже намека на «антисоветскую агитацию». Участники волнений в Кемерово готовы были ждать (и ждать достаточно терпеливо), когда, наконец, придет «правильная бумага» из Москвы. Выкрики о том, что происшедшее станет известно в Америке, похожи на подсознательную попытку «пристыдить» власть: что о нас подумают «империалисты»?! Московское руководство, со своей стороны, решило в этом случае пойти на компромисс с «народом» и поддержать репутацию доброго и справедливого ЦК. 300 агитаторов, направленных в трест «для проведения политработы» не уставали повторять: «имеется распоряжение правительства о демобилизации их с 1 декабря 1955 г.»

Так, что те, кто утверждают, что ГУЛАГ был свойственен только временам Сталина — очень заблуждаются. При любимом всеми либералами Н.С. Хрущеве в статус «дешевой рабочей силы» оказалась вовлечена еще и армия.

«Армейские» же бунты «хрущевской оттепели» стали первой «ласточкой», возвестившей начало времени правления «волюнтариста», которое сотрясали бунты и восстания рабочих в Новочеркасске, Краснодаре, Тимертау, Грозном, Муроме и Александрове.