Исчерпание: российский капитализм и русский осётр

Фото отсюда

Я уже не раз начинал разговор о том, как общественно-экономическая формация по имени «капитализм» прямо влияет на сферу нашего обитания. Но тема эта, вероятно, неисчерпаема. И сегодня на рассмотрении будет ещё один наглядный пример такого влияния. И снова ни разу не в положительную сторону.

А начну я, на сей раз, издалека. Причём в прямом смысле. В географическом. Нескольких уроженцев нашего солнечного русского Юга на днях осудили в находящемся на другом конце нашей великой Родины субъекте — Хабаровском крае. Жителей Краснодарского края осудил суд Комсомольска-на-Амуре. За что? А за продажу ценных пород рыбы. По данным следователей уроженцы Кубани приехали в Комсомольск-на-Амуре в 2018 году для незаконной скупки черной икры. Этот деликатес они скупали у браконьеров в Комсомольском, Ульчском и Николаевском районах края. В распоряжении добрых молодцев была моторная лодка, автомобиль «УАЗ» и два гаража, оборудованных морозильными камерами. Купленную икру кубанские «социально ответственные предприниматели» собирались продать на Юге России. Но были задержаны и осуждены. В ходе обысков у них было изъято 800 кг черной икры и 11 кг мяса охраняемых законом амурского и сахалинского осетра. В ходе следствия граждане не мелочились и предложили сотрудникам СК взятку в размере пяти миллионов рублей. Что не странно: чёрная икра на самом деле золотая.

Казалось бы, что такого в этом уголовном деле? В чём его странность? На первый взгляд, обычная преступная деятельность, пресечённая полицией. Но это только на первый взгляд. Сейчас я задам вам вопрос, который поставит всё на свои места: зачем жителям русского Юга вести икру Бог знает, откуда, когда в нескольких часах езды течёт Волга – самая «икряная» река России? А ответ прост: там больше нет чёрной икры. Потому что осётр почти истреблён и его добыча для любых целей запрещена уже более десятилетия.

Но как же это произошло? Для начала немного истории вопроса. Добывать осетровых на Волге начали давно. И очень долго осетровому стаду это не особо вредило. XV-XIX века — золотое время данного промысла. В тот период вылавливали до 50 тысяч тонн ценной рыбы в год. Десятилетиями в бассейне Каспия добывалось 90% от мирового вылова осетровых. Но в связи с постройкой водохранилищ уровень популяции начал падать. Уже в 30-х годах советские власти приняли решение ограничить добычу, чтобы не допустить критического уровня снижения популяции. Далее были запрещены способы и оборудование, осуществляющие массовый вылов. Такие меры более чем сработали – они действовали полвека, сохраняя стабильность в добыче. Более того, в 70-х годах удалось вернуться к уровню вылова 1913 года. Но с приходом капитализма все эти меры рухнули. Причём настолько, что уже в середине 00-х пришлось принимать радикальные меры. На Волге коммерческий промысел осетровых был закрыт в 2005 году, на Каспии – в 2007. Если бы этого не был сделано, осётр на Юге России исчез бы полностью.

 Основных причин исчезновения осетра две.

Первая – браконьерство. К моменту запрета коммерческого промысла уровень браконьерства превысил официальный вылов уже в 30 раз. Очевидцы рассказывали, что в особо замечательные моменты берега Волги были буквально усыпаны мертвым осетром – его ловили, вырезали икру, а потом просто выбрасывали. Наиболее кошмарной ситуация была на том участке волжской акватории, которая некогда была «волевым решением» отдана Республике Калмыкия – в очередной раз «в целях развития национальных окраин». Для чего специально был нарезан «аппендикс» в десяток километров от основной её территории к Волге. На карте он выглядит ну, очень показательно. Именно там вёлся самый варварский, самый хищнический лов. Впрочем, соседи отставали ненамного.

Проблема браконьерства сохранилась до сих пор: есть мнение, что официальный вылов осетровых меньше нелегального в 35 раз, что осложняется коррупцией. Но всё же это уже не тот осетровый ад, который творился ещё не так давно. Для понимания масштаба бедствия расскажу следующее. Весь мир сейчас ест не российскую, а иранскую чёрную икру. А знаете, что делали иранцы, когда их осётр шёл на нерест? Поднимали в воздух вертолёты и просто расстреливали любую лодку, замеченную в запретной зоне. Вообще без разговоров и без разбирательств. В результате у них икра есть. У нас – нет.

Вторая проблема – экология. Ещё в советское время бурное хозяйственное развитие привело к тому, что резко сократились места нерестовей. Прежде всего, из-за строительства ГЭС на Волге. Плотины фактически перегородили путь осетрам к нересту. Но тогда эту проблему компенсировали ограничительными мерами. С наступлением нового времени началось другое: резко увеличилось промышленное загрязнение воды. Почти совсем перестали вкладываться деньги в очистные сооружения, сама промышленность деградировала и это повлекло последствия. Что моментально сказалось на жизнедеятельности осетровых. Рыба начала болеть и погибать.

Кроме этих двух проблем, новые времена «сняли ограничения с предпринимательства». Если раньше вся осетрина и вся черная икра шли исключительно с государственными сертификатами и через официальные предприятия, то с появлением «свободного рынка» всё изменилось. Сертифицироваться смог кто угодно. Были бы деньги. Заносить которые государству стало совершенно необязательно. Особый вклад в геноцид русского осетра внесли южные республики, отлавливавшие рыбу в Каспийском море. И это касалось не только взрослых особей, которые уже оставили потомство, но и молоди.

В итоге всего этого в бассейне Волги были потеряны естественные нерестилища русского осетра на 80%, севрюги – на 40%, белуги – на 92%, а некоторые виды рыб исчезли полностью. Произошло то, что в научной среде называется ёмким словом «исчерпание». Его можно даже не комментировать.
Справедливости ради – говорить о том, что для исправления ситуации ничего не делается, категорически нельзя. Каждый год в Волгу выпускают около 3 миллионов мальков. Примерно 90% из них – это осетр, а 10% – стерлядь. Эту молодь выращивают в специальных прудах Волгоградского осетрового рыбоводного завода ФГБУ «Главрыбвод». К моменту достижения половозрелого состояния, который наступит через 10 лет, на воле из них выживут около 0,1% — примерно три тысячи особей. Более зрелых и защищённых мальков выпускать нельзя, так как иначе у них не выработается инстинкт прихода в родные воды на нерест. Впрочем, в естественных условиях «свободной воды» процент выживших был бы значительно ниже. Молодь осетра спустится по реке в Каспий и 10 лет будет там расти, умножая вес и достигая нужного возраста, после чего поднимется обратно в Волгу на нерест. А стерлядь так и останется в Волгоградской области. Ждать отдачи в этом деле действительно долго. У самки русского осетра окончательное созревание происходит через 11–13 лет, у стерляди – через 3–4, у севрюги – через 8–9. Но иначе восстановить поголовье нашей гордости – волжских осетровых – уже не получится.

Наступило ли в этой сфере время собирать камни, сказать трудно. Но в любом случае первопричина бед русского осетра этим не устраняется.

А она отнюдь не в экологии.