Как ЦРУ и ФБР тайно вербуют учёных из других стран

Наука шпионажа: как ЦРУ тайно вербует учёных

Автор – Дэниел Голден

Чтобы вербовать атомщиков из таких стран, как Иран и Северная Корея, и уговаривать их бежать в США, американские разведывательные службы регулярно направляют агентов на научные мероприятия – или даже организуют собственные подставные конференции.

Агент ЦРУ тихо постучал в дверь гостиничного номера. Выступления, дискуссии и ужин уже закончились, и участники конференции разошлись на ночлег. Прослушка и визуальное наблюдение показывали, что люди из Корпуса стражей Исламской революции, надзиравшие за ученым-атомщиком, легли спать, но сам он еще бодрствовал. И он был один в номере, когда открыл дверь.

Дэниел Голден

По словам хорошо осведомленного источника, эту встречу, состоявшуюся около десяти лет назад, разведчики готовили несколько месяцев. Через подставную фирму они профинансировали и организовали конференцию в никак не связанном с ними международном научном центре, пригласили участников и внедрили своих людей в ряды обслуживающего персонала – все для того, чтобы завлечь атомщика из Ирана, на несколько минут отделить его от охранников и поговорить с ним один на один. В последний момент план едва не сорвался: ученый сменил гостиницу, потому что предложенный конференцией отель стоил на 75 долларов больше, чем иранцы были готовы потратить.

Чтобы продемонстрировать искренность и доброжелательность, агент приложил руку к сердцу. «Салам, хабиби, – сказал он. – Я из ЦРУ и хочу, чтобы вы улетели со мной в Соединенные Штаты». На лице иранца читалась смесь удивления, страха и любопытства. У агента уже был опыт работы с перебежчиками, поэтому он хорошо понимал, какие вопросы роились в голове ученого: Что будет с моей семьей? Как вы меня защитите? Где я буду жить и на что? Как я получу визу? Будет ли у меня время собрать вещи? Что будет, если я скажу «нет»?

Ученый уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но собеседник прервал его: «Сначала возьмите ведерко для льда».

«Зачем?»

«Если ваши охранники проснутся, скажете им, что пошли за льдом».

***

Осуществляя, вероятно, самый смелый и сложный за свою историю план по вторжению в академический мир, ЦРУ тайно потратило миллионы долларов на организацию научных конференций в разных странах. Его целью было выманить иранских атомщиков из Ирана в более благоприятную среду, где представители разведки могли индивидуально поработать с ними и убедить сменить сторону. Другими словами, ведомство попыталось задержать развитие иранской ядерной программы, используя международный характер академической среды. Для этого оно было вынуждено прибегнуть к масштабному обману и ввести в заблуждение как структуры, проводившие эти конференции, так и ученых, которые на них выступали. Участники научных мероприятий даже не подозревали, что их задействовали в инсценировке, лишь симулирующей реальность. Можно спорить о том, насколько задачи национальной безопасности оправдывают такие манипуляции профессурой, однако не вызывает сомнения, что большинство ученых категорически не согласились бы с тем, что ЦРУ вправе использовать их как «болванчиков».

Конференции – самая удобная для шпионажа сторона научной жизни. Благодаря глобализации, этот социальный и интеллектуальный ритуал стал повсеместным явлением. Подобно турнирам по гольфу и теннису они проводятся везде, где климат достаточно благоприятен, – и точно так же привлекают успешную публику. Хотя ученые постоянно общаются друг с другом дистанционно, виртуальное общение не заменяет личных встреч, позволяющих завести полезные для работы связи, посмотреть на новые приборы и прочитать доклад, который позднее выйдет в сборнике. «Этим и привлекательны конференции, – писал английский романист Дэвид Лодж (David Lodge) в 1984 году в своей сатире на научную жизнь под названием „Мир тесен», – они позволяют совмещать полезное с приятным, то есть профессиональные занятия с туризмом, на деньги из чужого кармана. Написал статью – увидел мир» (цит. по пер. О. Е. Макаровой).

Важность конференции сейчас может измеряться не только количеством нобелевских лауреатов или преподавателей Оксфорда, которые в ней участвуют, но и количеством шпионов. Американские и иностранные разведчики тянутся к конференциям из тех же соображений, из которых армейские вербовщики тянутся к бедным районам: там больше всего добычи. Если в определенном университете может иметься всего пара профессоров, которые интересуют спецслужбы, то на правильной конференции – скажем, по беспилотникам или по ИГИЛ(организация, запрещенная в России, – прим. перев.) – их могут быть десятки.

«Каждая разведка в мире работает с конференциями, спонсирует конференции и ищет способы отправлять на конференции своих людей», – рассказал мне один бывший сотрудник ЦРУ.

«Вербовка – это длительный процесс соблазнения, – утверждает старший научный сотрудник пражского Института международных исследований Марк Галеотти (Mark Galeotti), бывший специальный советник британского Министерства иностранных дел. – Сперва нужно оказаться на одной секции с объектом. Даже если вы просто обменяетесь парой ничего не значащих реплик, в следующий раз ты уже сможешь сказать: „Мы, кажется, виделись с Вами в Стамбуле?»

ФБР предупредило в 2011 году американских ученых быть осторожными на конференциях, обрисовав такой сценарий: «Исследовательница неожиданно получает приглашение прислать тезисы на международную конференцию. Она отправляет их и получает приглашение. На конференции представитель принимающей стороны просит у нее презентацию, присоединяет флэшку к ее ноутбуку и незаметно скачивает с него все файлы и данные».

ФБР и ЦРУ тоже не оставляют конференции без внимания. По словам бывшего агента ФБР, на мероприятиях в США «иностранные разведчики охотятся за американцами, а мы охотимся за ними». ЦРУ работает с конференциями несколькими разными способами: оно направляет на них своих агентов, оно организует их через вашингтонские подставные компании, чтобы разведывательное сообщество могло приобщаться к научному знанию, и оно проводит фальшивые конференции, чтобы выходить на контакт с потенциальными перебежчиками из враждебных стран.

ЦРУ следит за предстоящими конференциями по всему миру и выявляет те, которые могут его заинтересовать. Предположим, в Пакистане проводится международная конференция по центрифугам. ЦРУ либо отправит туда своего агента под прикрытием, либо обратится к ученому, который в любом случае туда собирался, чтобы он написал отчет. Если оно узнает, что там был кто-то из иранских атомщиков, оно отметит его как потенциальный объект для вербовки на следующем мероприятии.

Разведданные, собранные на академических конференциях, могут влиять на политику. Например, они помогли убедить администрацию Джорджа Буша-младшего в том, что Саддам Хусейн продолжал разрабатывать в Ираке оружие массового уничтожения (что, как оказалось, не соответствовало действительности). «Наши сотрудники и информаторы, разумеется, замечали, что иракские ученые, занимавшиеся химией, биологией и в меньшей степени ядерной физикой, продолжали появляться на международных симпозиумах, – писал в 2009 году в своих воспоминаниях бывший сотрудник ЦРУ Джон Кириаку (John Kiriakou), специализировавшийся на борьбе с терроризмом. – Они делали доклады, слушали чужие выступления, активно делали заметки и возвращались в Иорданию, откуда отправлялись по суше в Ирак».

Возможно, разведчики иногда делали неверные выводы, из-за того, что среди них было мало профессиональных химиков, биологов и ядерных физиков. Без профильного образования можно неправильно понять, о чем идет речь. Вдобавок у чужака выше вероятность попасться. На конференциях, проводящихся в Вене Международным агентством по ядерной энергии по таким темам, как изотопная гидрология и термоядерный синтез, шпионов присутствует, вероятно, больше, чем ученых, утверждает Джин Койл (Gene Coyle), работавший на ЦРУ с 1976 года по 2006 год: «Есть только одна маленькая проблема. Когда вы посылаете агента на такую конференцию, ему приходится поддерживать разговоры. А человеку с дипломом историка очень трудно прикидываться, специалистом по физике плазмы. Вдобавок, это очень маленький мирок. Если агент, например, скажет, что он работает в чикагском Институте Ферми, его сразу же спросят, как поживают Боб, Фред и Сьюзи».

Поэтому, по словам Койла, управление привлекает людей из научного мира через Сектор национальных ресурсов – свою тайную внутреннюю службу, «сотрудничающую» с множеством ученых. «Узнав, скажем, о подходящей конференции в Вене, они спрашивают у профессора Смита, будет ли он там».

«Смит может сказать: „Да, я туда собираюсь и потом сообщу вам, с кем я общался. Если столкнусь с каким-нибудь иранцем, не буду от него убегать». Если он говорит, что с удовольствием поехал бы, но у университета нет на это средств, ЦРУ или ФБР могут ответить: «Хорошо, возможно, мы обеспечим Вам билет – в экономическом классе».

***

Здание ЦРУ в Лэнгли

Вербовка ученого зачастую начинается с якобы случайной встречи – как говорят специалисты «первого контакта» – на конференции. Один бывший сотрудник ЦРУ – назовем его Р. – объяснил мне, как это работает.

«Я завербовал на конференциях кучу народа, – утверждает он. – У меня это хорошо получалось – но, впрочем, это и несложно».

В перерывах между заданиями он изучал список предстоящих конференций, выбирал одну из них и выяснял, кто из интересовавших его ученых участвовал в ней в предыдущие годы не меньше двух раз, а значит, вероятно, посетит ее снова. Затем он поручал стажерам из ЦРУ и Агентства национальной безопасности подготовить профиль объекта – где он учился, у кого и так далее. Потом он телеграфировал начальству, прося финансирование. Просьба должна была быть достаточно убедительной, чтобы управление выделило деньги, но при этом достаточно неубедительной, чтобы другие агенты, которые с ней ознакомятся и которые при этом находятся ближе к месту проведения конференции, не начали охоту за тем же самым объектом.

Затем Р. разрабатывал прикрытие. Обычно он изображал бизнесмена. Он придумывал название компании, сооружал стандартный сайт, печатал визитки, создавал для несуществующей компании документы, телефон и данные кредитки. Он также выбирал, каким из нескольких своих псевдонимов он будет пользоваться на этот раз.

Р. не был ученым и не мог с легкостью завязать разговор о гипотезе Римана. Поэтому он, понимая, что большинство ученых – интроверты и испытывают трудности с общением, обращался к объекту перед фуршетом: «Вы тоже не любите многолюдные мероприятия?» После этого Р. отходил в сторону. «Первый контакт должен быть мимолетным, – полагает он – Важно, чтобы твое лицо просто запомнилось». При этом никто не должен заметить такой контакт. Типичная ошибка новичка – завязывать разговор в присутствии людей, которые могут быть наблюдателями, приставленными к ученому властями его страны. Если они доложат об этом разговоре, безопасность объекта окажется под угрозой, а сам он не сможет – и не захочет – идти на дальнейшие контакты.

Остаток времени Р. «метался как сумасшедший», стараясь контактировать с ученым при каждой возможности. При каждом взаимодействии (на жаргоне ЦРУ они называются «временем при объекте» и учитываются при измерении эффективности работы) он старался завоевывать симпатии объекта. Этому помогала привычка хорошо готовиться к вербовке. Скажем, он говорил объекту, что читал восхитительную статью по такой-то теме, но не может вспомнить автора. Тот смущался и признавался, что это его статья.

Через пару дней Р. приглашал ученого пообедать или поужинать и закидывал удочку – говорил, что его компания крайне заинтересована в тематике, по которой работает объект, и хотела бы поддержать его работу. «Все знакомые мне ученые постоянно находятся в поисках грантов, чтобы финансировать свои исследования. Они только об этом и говорят», – утверждает он. Они обсуждали научный проект и сумму, которая варьировалась в зависимости от страны: «Для пакистанцев это обычно от 1000 до 5000 долларов, для корейцев – больше». После того, как профессор получает деньги от ЦРУ, он, даже если источник финансирования ему неизвестен, попадает в зависимость, потому что на родине разоблачение может поставить под угрозу его карьеру – а иногда и жизнь.

Научные конференции так притягивают разведчиков, что агенты ЦРУ едва ли не в первую очередь начали опасаться вмешательства коллег по управлению, выслеживающих ту же самую академическую добычу. «Мы наводняем подобные мероприятия», – замечает отставной цереушник, пишущий под псевдонимом Измаил Джонс(Ishmael Jones), в своей книге 2008 года под названием «Человеческий фактор: взгляд изнутри на неэффективную разведывательную культуру ЦРУ» («The Human Factor: Inside the CIA‘s Dysfunctional Intelligence Culture»).

Джонс пишет, что в 2005 году, придя на одну конференцию в Париже, которая показалась ему «подходящей кормушкой для разработчиков оружия, работающих на страны-изгои», он резко упал духом, когда заметил в зале двух других агентов ЦРУ (и по совместительству ученых). Это, впрочем, не помешало ему, стараясь не попадаться им на глаза, рыскать по помещению, рассматривать бейджи участников и выискивать «потенциальные источники информации», в идеале – из Северной Кореи, Ирана, Ливии, России или Китая.

«Меня удивляет, насколько велико открытое присутствие спецслужб на таких мероприятиях, – отмечает Карстен Гайер (Karsten Geier). – На каждом шагу натыкаешься на людей из аббревиатурных контор». С Гайером, отвечающим в германском внешнеполитическом ведомстве за политику в области кибербезопасности, мы общались на Шестой ежегодной международной конференции по кибервзаимодействию, которая проходила 26 апреля 2016 года в Джорджтаунском университете в Вашингтоне. На ней с программными докладами о противостоянии одному из главных вызовов 21 века – кибератакам – выступали руководители АНБ и ФБР. Предметы религиозного искусства, витражи и классические цитаты, украшающие Гэстоновский зал, в котором все это происходило, выглядели на этом фоне чем-то вроде тщательно разработанного прикрытия.

Среди докладчиков были бывший главный криптоаналитик из АНБ, бывший председатель Национального совета по разведке, заместитель директора итальянской службы безопасности и директор центра, проводящего засекреченные исследования для шведской разведки. Судя по бейджам участников (всего их было 700 человек), подавляющее большинство из них работали на американское правительство, иностранные посольства, подрядчиков, сотрудничающих со спецслужбами, и компании, производящие продукты, которые связаны с кибербезопасностью, – либо преподавали в университетах.

Вероятно, не все разведывательное присутствие было открытым. Официально на конференции были представлены 40 стран – от Бразилии до Маврикия, от Сербии до Шри-Ланки – но не Россия. Однако при этом в аудитории, на самой галерке, вертелся некий худощавый молодой человек с портфелем, прислушивавшийся к докладам. Бейджа у него не было. Я подошел к нему, представился и спросил, как его зовут. «Александр», – ответил он. Потом, помедлил и добавил: «Белоусов».

«Как вам конференция?»

«Не знаю, – ответил он, явно стараясь увильнуть от дальнейших расспросов. – Я из российского посольства, я не специалист, просто стараюсь понять».

Я вручил ему визитную карточку, но он отказался дать мне свою: «Я здесь всего месяц, мои карточки еще не напечатали».

Я не отставал и стал спрашивать его о его должности в посольстве (позднее оказалось, что в дипломатическом справочнике он указан как «второй секретарь»). В ответ он только посмотрел на часы: «Извините, мне пора».

***

Когда ЦРУ хочет знать мнение профессора Джона Бута (John Booth), ему звонят и спрашивают, не может ли он поучаствовать в конференции. При этом название ведомства отсутствует на официальном приглашении и в программе мероприятия, формальным спонсором которого выступает одна из вашингтонских компаний-подрядчиков.

Скрывая свою причастность, ЦРУ облегчает жизнь ученым. Это позволяет им указывать участие в конференциях в резюме, не оглашая при этом, что они фактически консультировали ЦРУ. Такая информация могла бы не только настроить против них часть коллег по науке, но и испортить их репутацию в странах, в которых они проводят исследования.

Бут, заслуженный профессор политологии Университета Северного Техаса, специализируется на изучении Латинской Америки. В этом регионе исторический опыт приучил чиновников с настороженностью относиться к ЦРУ. «Если ты намерен ездить в Латинскую Америку, очень важно, чтобы у тебя в биографии не было определенных вещей, – объяснял мне Бут в марте 2016 года. – Когда ты едешь на такую конференцию, даже если ее проводят спецслужбы или военные, в резюме это не отражается. Участникам нужен такой фиговый листик еще и потому, что в академических кругах по-прежнему сохраняются некоторые предубеждения. Например, на мероприятиях латиноамериканистов я не буду рассказывать, что недавно участвовал в организованной ЦРУ конференции».

ЦРУ проводит конференции по внешнеполитической проблематике, чтобы его аналитики, знакомые с засекреченной информацией, могли учиться у исследователей, которые видят картину в целом и знакомы с открытыми источниками. Профессорам обычно платят 1000 долларов в идее гонорара и компенсируют издержки. Сами мероприятия выглядят как обычная научная конференция с докладами и вопросами к докладчикам – за вычетом того, что многие участники (как можно предположить, аналитики ЦРУ) носят бейджи, на которых указано только имя.

Из десяти организованных спецслужбами конференций, в которых участвовал Бут – последняя из них проходила в 2015 году и была посвящена волне детей-беженцев из Центральной Америки, захлестнувшей США, – только две проводились непосредственно ЦРУ и Аппаратом директора национальной разведки [АДНР]. Остальными занималась компания Centra Technology Inc – одна из ведущих вашингтонских фирм-посредников («прокладок», как их еще называют), которые организуют конференции для ЦРУ.

ЦРУ обеспечивает Centra финансирование и сообщает, кого нужно пригласить. Сами мероприятия проходят в конференц-центре Centra в Арлингтоне, штат Виргиния. Как сообщается на сайте компании, это «идеальное место для конференций, встреч, игр и совместных мероприятий, проводимых нашими клиентами».

«Те, кто в теме, когда видят конференцию Centra, понимают, что речь идет о ЦРУ или об АДНР, – отмечает профессор международной политики Колумбийского университета Роберт Джервис (Robert Jervis), уже долгое время консультирующий ЦРУ. – Там понимают, что некоторым ученым полезно формальное прикрытие».

Centra, созданная в 1997 году, получила с тех пор больше 200 миллионов долларов по государственным контрактам, в том числе 40 миллионов долларов от ЦРУ за организационную поддержку – в частности, за отбор и редактирование засекреченных депеш для сенатского Комитета по разведке, пять лет изучавшего пыточную практику ведомства. В 2015 году в руководстве компании состояло множество отставных высокопоставленных разведчиков. Ее основатель и глава Гарольд Розенбаум (Harold Rosenbaum) был научно-техническим консультантом ЦРУ. Старший вице-президент Рик Богуски (Rick Bogusky) возглавлял корейский отдел в Разведывательном управлении Министерства обороны. Вице-президент по исследовательской работе Джеймс Харрис (James Harris) 22 года руководил аналитическими проектами ЦРУ. Директор по международной деятельности Пегги Лайонс (Peggy Lyons), долгое время была агентом ЦРУ, несколько раз командировалась в Восточную Азию, занимала административные посты в управлении. Дэвид Канин (David Kanin), директор по аналитической работе, 31 год проработал в ЦРУ аналитиком.

Политолог из Университета Индианы Сумит Гангули (Sumit Ganguly) выступал на нескольких конференциях Centra. «Все, кто сотрудничает с Centra, знают, что на самом деле они работают на американское правительство, – говорит он. – Если бы мероприятия проводило само ЦРУ, некоторых бы это нервировало. Что касается меня, я не стесняюсь этого перед коллегами. Если им что-то не нравится – их проблемы. Я – американский гражданин, и всегда готов дать своему правительству хороший совет».

По словам еще одного политолога, четыре раза делавшего доклады на мероприятиях Centra, ему говорили, что компания представляет неких неназванных «клиентов». Он понял, что речь идет об американских спецслужбах, только когда увидел в аудитории людей с бейджами без фамилий, с одними именами. Потом некоторых из них он встретил на другой академической конференции. Бейджей у них не было, и в программе они не фигурировали.

Centra старается маскировать свои связи с ЦРУ. В 2015 году она убрала со своего сайта биографии руководства. В числе «ведущих заказчиков» на сайте упомянуты Министерство внутренней безопасности, ФБР, Сухопутные силы и еще 16 федеральных государственных структур – но не ЦРУ. Когда я позвонил Розенбауму, и спросил его, проводит ли Centra конференции для ЦРУ, он ответил: «Вы не туда звоните. Мы не имеем к этому никакого отношения», – и повесил трубку.

Тогда я пришел в офис Centra, находящийся в Берлингтоне, штат Массачусетс, – северном пригороде Бостона. Он расположен на пятом этаже. В журнале регистрации всех посетителей просят указать гражданство и «тип визита» – секретный или несекретный. Секретарь из приемной привел директора по кадрам Дайан Колпиттс (Dianne Colpitts). Она вежливо меня выслушала, связалась с Розенбаумом, и сказала, что Centra не будет ничего комментировать. «Честно говоря, – добавила она, – наши заказчики предпочитают, чтобы мы не общались с прессой».

***
Для иранских ученых, бегущих на Запад, научные конференции превратились в современный аналог подземной железной дороги. ЦРУ этим активно пользуется. Как рассказал мне глава Института науки и международной безопасности Дэвид Олбрайт (David Albright), со времен президента Джорджа Буша-младшего правительство США ассигновало «неограниченные средства» на тайные операции по торможению иранских усилий, направленных на разработку ядерного оружия. В частности, ЦРУ организовало операцию «Утечка мозгов», целью которой было подталкивать ведущих иранских атомщиков бежать в Америку.

Как объяснял мне бывший сотрудник разведки, в самом Иране до ученых сложно было добраться, и поэтому ЦРУ заманивало их на конференции в дружественные и нейтральные страны. Управление, проконсультировавшись с израильтянами, выбирало объект для разработки. Затем оно организовывало конференцию в известном научном институте. Для этого использовалась «прокладка» – обычно какой-нибудь предприниматель, якобы выделявший на проведение мероприятия (за счет ЦРУ) сумму от 500 000 долларов до 2 миллионов долларов. Это мог быть владелец технологической компании – или разведка могла специально создать для него подставную компанию, чтобы его спонсорская поддержка не вызывала подозрений у института, который не должен был быть осведомлен о причастности ЦРУ. «Чем меньше знают ученые, тем безопаснее ситуация для всех», – утверждает бывший цереушник. «Прокладки» знали, что они работают на ЦРУ, но не знали целей работы – и управление использовало их только один раз.

Конференция должна была быть посвящена одному из имеющих мирное применение аспектов ядерной физики, а также соответствовать исследовательским интересам объекта. Иранские атомщики обычно одновременно работают в университетах. Как и любая профессура, они обожают поездки за чужой счет. Иранское правительство иногда позволяло им посещать конференции – пусть и под охраной, – чтобы они были в курсе новейших исследований и знакомились с поставщиками современной техники. Вдобавок это имело пропагандистское значение.

«С иранской точки зрения, безусловно, имело смысл посылать ученых на конференции по мирному использованию ядерной энергии», – заявил мне Ронен Бергман (Ronen Bergman). Бергман – известный израильский журналист – выпустил книгу «Тайная война с Ираном: 30 лет скрытой борьбы с самой опасной террористической державой в мире» («The Secret War With Iran: The 30-Year Clandestine Struggle Against the World‘s Most Dangerous Terrorist Power») и сейчас работает на историей израильской политической разведки – Моссада. «Им выгодно было говорить, что они направляют своих исследователей на конференции, чтобы потом использовать мирные технологии в мирных целях».

Агент ЦРУ, проводящий операцию, мог выдавать себя за студента, технического консультанта или представителя компании с выставочным стендом. Его первой задачей было избавить ученого от охранников. Скажем, был случай, когда завербованный ЦРУ кухонный персонал отравил еду охранников средством, вызвавшим у них рвоту и диарею. Расчет был на то, что они отнесут болезнь на счет съеденного в самолете обеда или непривычной кухни.

При некотором везении, у агента получалось застать объект в одиночестве на несколько минут и поговорить с ним. Обычно перед этим разведчик тщательно изучал иранца – читал досье и общался с «агентами доступа», непосредственно с ним контактировавшими. В итоге, если ученый сомневался, действительно ли с ЦРУ он имеет дело, разведчик мог сказать, что все о нем знает – и доказать это. Например, один агент заявил потенциальному перебежчику: «Я знаю, что у вас был рак, и вам удалили левое яичко».

Даже после того, как ученый соглашался сменить сторону, он мог передумать и сбежать. «Его приходилось постоянно вербовать, снова и снова», – объясняет бывший агент разведки. Даже когда он уже сидел в машине, едущей в аэропорт, а ЦРУ совместно с союзными разведслужбами организовывало визу и билеты. ЦРУ также прилагало все усилия, чтобы вывезти в США его жену и детей – но не любовницу, как потребовал один из перебежчиков. Управление обеспечивало его и его семью жильем и определенными долгосрочными льготами – в частности, платило за высшее образование его детей.

Как рассказал мне компетентный источник из числа бывших сотрудников ЦРУ, в США – через конференции и не только – бежало достаточно ученых, чтобы серьезно затормозить иранскую ядерную программу. По его словам, инженер, строивший для иранцев центрифуги, согласился бежать при одном условии: что ему позволят защитить диссертацию в Массачусетском технологическом институте. К несчастью, ЦРУ вывезло его из Ирана без документов – в том числе и без дипломов. Поэтому сначала МТИ, а затем и ЦРУ ему отказали. Однако в итоге агентство настояло на своем, и знаменитый инженерный ВУЗ согласился пойти навстречу разведчикам и отменить формальности. Чтобы проэкзаменовать перебежчика, была собрана группа профессоров с разных кафедр. Он блестяще сдал устный экзамен, был принят в аспирантуру и защитился.

Администрация МТИ утверждает, что ничего об этом не знает. «Ничего подобного даже не слышал», – заявил мне заведующий кафедрой машиностроения Ган Чэнь (Gang Chen). Тем не менее, два источника в академических кругах подтвердили достоверность этой истории в ключевых моментах. Профессор нефтепромыслового дела в Университете Южной Калифорнии Мухаммад Сахими (Muhammad Sahimi), который занимается изучением иранской политики в ядерной отрасли, сообщил, что некий перебежчик, работавший в иранской ядерной программе, защитил в МТИ диссертацию по машиностроению. Профессор машиностроения из МТИ Тимоти Гутовски (Timothy Gutowski), в свою очередь, рассказывал: «В нашей лаборатории работал один парень. Однажды мне стало известно, что в Иране он имел дело с центрифугами, и я задумался, как же он у нас оказался».

В связи с тем, что в 2015 году Иран согласился ограничить – в обмен на отмену международных санкций – разработку ядерного оружия, вопрос вербовки перебежчиков из иранской ядерной программы отчасти утратил значимость для американской разведки. Однако если президент Трамп откажется от этой сделки, которую он осудил в своей сентябрьской речи на Генеральной ассамблее ООН, или решит ее пересмотреть, ЦРУ вновь может снова заняться тайной охотой на видных иранских атомщиков с помощью инсценированных конференций.

Это отредактированный отрывок из книги Дэниела Голдена «Шпионаж в высшей школе: как ЦРУ, ФБР и иностранные разведки тайно используют американские университеты» («Spy Schools: How the CIA, FBI, and Foreign Intelligence Secretly Exploit America‘s Universities»), выходящей 1 ноября в издательстве Henry Holt.