Кашмир: Жизнь за стеной

Продолжающая муссироваться в российском обществе тема трагических событий в Беслане неизбежно ставит вопрос о том, насколько могут быть оправданы чрезвычайные меры, предпринимаемые в процессе борьбы с терроризмом. И, главное, до какой степени тотальным может контртеррористический режим, вводимый на территориях, где происходит эта борьба. Для того, чтобы это понять, необходимо абстрагироваться от наших собственных примеров аналогичных ситуаций. Во-первых, из-за вызываемого ими эмоционального накала, как происходит в случае с Бесланом, «Норд-Остом», Будённовском и другими трагедиями, пережитыми нашей страной за минувшие три десятилетия. Во-вторых, по причине того, что нынешняя зона нестабильности на российском Кавказе, как бы странно это ни звучала, относительно молода. В этом вопросе имеет смысл посмотреть на то, что происходит на территориях, где уже несколько поколений родились, выросли, состарились и умерли, не видя ничего иного. Посмотреть на то, как государство ведёт себя там — в местах, которые уже смело можно назвать «природными очагами» террора.

Одной из серьёзнейших причин возникновения подобных «природных очагов» терроризма в XX и XXI веке являются последствия территориальных разделов, проводимых в ходе распада старых империй и политических блоков. Очень часто происходило это откровенно бездумно, без учёта местных этнических и культурных особенностей и без малейшего прогнозирования возможных последствий. Ярким примером последствий подобного на постсоветском пространстве являются тлеющие конфликты в Южной Осетии, Абхазии, Нагорном Карабахе. К тому же разряду можно отнести и отнюдь не тлеющий, а горящий (пусть и не в полную силу) конфликт в Донбассе.

Но, разумеется, последствия подобного бездумного раздела пожинает не только Россия. Одним из наиболее ярких примеров, находящихся в зоне досягаемости российских границ, является бывшая британская Индия, ныне разделённая на несколько государств. И самой беспокойной территорией, лежащей на стыке собственно Индии и Пакистана, можно смело назвать Кашмир. Конфликтное положение куда старше и «заслуженнее» всех, перечисленных выше. О ситуации на данной территории в России говорят крайне редко. И это напрасно, потому, что являющиеся выходцами оттуда исламские боевики отнюдь не настроены ограничиваться одной лишь территорией родной провинции.

Какие методы Индия использует для борьбы с терроризмом в этой высокогорной провинции? Насколько тотальный характер носят её контртеррористические действия? В какой мере они способствуют действительному умиротворению Кашмира и насколько, напротив, усугубляют внутреннее противостояние?

Основание небес

Именно так с одного из индоиранских языков переводится слово «Кашмир». Когда в полночь 15 августа 1947 года Индия и Пакистан стали независимыми государствами, он в одночасье оказался стратегической территорией, зажатой между ними. Раздел двух стран проходил, в основном, по религиозному признаку. И с самого начала он был произведён крайне неудачно, что практически мгновенно вылилось в целую серию кровавых столкновений, результатом которых стали сотни тысяч убитых и миллионы беженцев. В самом Кашмире подобных экстремальных проявлений на тот момент удалось избежать. Но произошло другое. Территориально, в силу ряда политических обстоятельств, он определился в состав Индии. И уже в октябре 1947 года это привело к началу самого первого военного конфликта между Индией и Пакистаном. Длившегося почти полтора года и завершившегося фактическим разделом Кашмира в пропорции 60/40 в пользу Индии. Обе страны до сих пор считают эти земли оккупированными противником. Ещё около 10% территории через несколько лет анексировал красный Китай. Происходящие ныне эксцессы относятся к индийской части территории, на которой ныне располагается штат Джамму и Кашмир.

Большая часть населения штата (67%) исповедует ислам, 30% — индуизм, 2% — сикхизм и 1% — буддизм. Население распределено неравномерно и существуют сильные различия между отдельными территориями штата. Так в северной части (Кашмире) мусульмане составляют до 97% населения. На юге штата (Джамму), наоборот, 65 % населения составляют индуисты, мусульман лишь 31%, сикхов – 4%. А в Ладакхе 46% составляют буддисты.

На протяжении всего времени, прошедшего с момента территориального размежевания, военная напряжённость на территории Кашмира фактически не спадала — произошли ещё несколько полномасштабных вооружённых конфликтов и сотни мелких военных стычек. Но, кроме того (и этот момент можно считать ключевым), происходит систематическое поощрение исламского экстремизма как со стороны Пакистана, так и международного исламистского сообщества. Территория пакистанского Кашмира за последние десятилетия превратилась фактически в базу международных террористических организаций, использующих труднодоступные горные местности как прекрасное укрытие для своих тренировочных лагерей. И индийский штат Джамму и Кашмир стал постоянной целью террористических атак. Это привело к тому, что на территории штата базируется значительная по численности индийская военная группировка, цель которой — обезопасить регион от возможного риска пакистанского или китайского вторжения. А с 1990 года в штате были расквартированы двадцать индийских дивизий.

Им противостоят боевики радикальных исламистских группировок, общая численность которых также насчитывает тысячи человек. В настоящее время ключевыми акторами военно-политической ситуации в Кашмире, оказывающими влияние на данные группировки, являются следующие религиозно-политические организации:

1. «Джамиат уль-улама-и ислам» – «Общество исламских богословов». Именно эта пакистанская организация осуществляет вербовку и подготовку боевиков для кашмирских военизированных формирований.

2. «Лашкар и-Джангви» – «Армия Джангви», вторая по значимости религиозно-политическая организация, осуществляющая вербовку и подготовку боевиков для вооруженных формирований и непосредственно руководящая последними.

3. «Хизб уль муджахидин» – «Партия борцов за веру». Является одной из наиболее радикальных исламских организаций региона, выступающих за независимость Кашмира.

Все они активно поддерживаются не только правительством Пакистана, но и международными исламскими террористическими структурами, такими, как запрещенные в РФ «Талибан»* и ИГИЛ*.

И в этих обстоятельствах Индия решила пойти на крайние меры.

Выборы под домашним арестом

Осенние местные выборы являются первыми в регионе с тех пор, как 5 августа правительство возглавляемой премьер-министром Нарендрой Моди партии BJP лишило регион его особого конституционного статуса. Голосование будет проведено в 310 округах, которые являются частью системы местных сельских советов. Подсчет голосов будет произведен в тот же день.

Но с учетом того, что большинство политических лидеров штата находятся в заключении, а фактическая коммуникационная блокада идет уже второй месяц, лидеры оппозиции называют выборы «обманом» и «шуткой над демократией». Они предупреждают о «политическом вакууме», который еще больше подорвет доверие кашмирцев к индийскому государству.

Один из индийских чиновников на территории заверил, что взятые под арест без предъявления обвинений кашмирские политики будут освобождены из-под стражи «по одному после анализа деятельности каждого из них». Но пока неясно, когда это произойдет и сколько времени займет такой «анализ».

В данный момент в число политических лидеров Кашмира, находящихся в заключении, входят бывшие главные министры (руководители правительства штата) Омар Абдулла, Фарук Абдулла и Мехбуба Муфти (первая женщина, возглавлявшая правительство штата). Кроме того под арестом находится целый ряд бывших членов правительства и законодателей штата.

Изначально задерживались даже деятели, которые в значительной степени приветствовали спорное решение об отмене особого статуса Джамму и Кашмира. Позже политика была смягчена. Но в среде мусульманского большинства региона, где десятилетиями происходили мятежи против индийского государства, напряжение не спадает.

Этому также способствует и тот факт, что с августа регион находится под блокировкой стационарной телефонной связи, а подключение к мобильной связи и интернету прервано там вовсе. Индийское правительство пошло на всё это с целью предотвращения дальнейшего роста террористической активности и угрозы массовых беспорядков.

Представители индийских политических партий, действующих в Кашмире, утверждали, что даже не могут связаться со своими партийными функционерами на территории и вероятными кандидатами на выборах. Многие партийные работники вовсе покинули свои дома, а большинство местных отделений партий попросту были закрыты.

«Как мы можем вести политическую борьбу, когда не можем даже поговорить с нашими людьми, а все наши ключевые лидеры в Кашмирской долине находятся под домашним арестом?» — задаются вопросом представители крупнейшей оппозиционной партии Индийский Национальный Конгресс, которая решила бойкотировать выборы. Они говорят, что им даже помешали самим приехать и выступить на пресс-конференции. А лидер одной из местных партий Дэв Сингх, который недавно был освобожден после 58 дней содержания под стражей, говорит, что «политические партии и их лидеры должны получить равные возможности и равные условия для того, чтобы выборы были заслуживающими доверия в принципе. А эти выборы уже заведомо казались чистой формальностью. Единственная их задача — это показать сам факт того, что в долине проходят выборы».

Впрочем, то, уместно ли вообще говорить о политике, когда все политики под замком — это и без того главный вопрос нынешних кашмирских выборов. Как и всей политической повестки штата, оказавшегося в осаде.

Политический вакуум

Активисты многих региональных партий сейчас говорят, что попросту уходят из легальной политики. По их словам, то, что происходит — «это не демократия, а убийство демократии». «Это план по расстановке марионеточных лидеров», — написала в своем твиттере Шейла Рашид, одна из таких активистов.

При этом правящая партия BJP оптимистично относится к своим выборным перспективам. Её представители говорят, что она будет выставлять на этих выборах своих собственных кандидатов, а также поддерживать независимых.

«В Кашмире нет политического вакуума» — утверждают они.

Лидеры BJP говорят, что эти выборы напротив вливают свежую кровь в беспокойную политику долины, в которой долгое время доминировали местные не достаточно конструктивные Народно-Демократическая партия (НДП) и Национальная Конференция.

Однако домашний арест ветерана Кашмирского движения Фарука Абдуллы по спорному акту правительства вызвал бурные дебаты в самой Индии. Г-н Абдулла содержится под стражей в соответствии с «Законом об общественной безопасности» (PSA), который, в частности, разрешает задержание без предъявления официального обвинения в течение двух лет.

Надо ли говорить, что общество самого Кашмира было и вовсе этим фактом шокировано. По общему мнению, подобное обращение с представителями легального политического поля выталкивает политический процесс в нелегальное пространство. Однако BJP не согласна с тем, что задержание лидеров на этот политический процесс повлияло. Её представители утверждают, что никаких дел против политических лидеров, за исключением Фарука Абдуллы, заведено не было в принципе. А сами задержания они объясняют «опасениями, что они (лидеры) могут так или иначе отравить умы, а это может ухудшить ситуацию и привести к гибели невинных людей».

Многие индийские политологи предупреждают, что прошедшие в таких обстоятельствах выборы вместо стабилизации могут закончиться «созданием анархии в Кашмире».

«Это будет репрессивный, навязанный обществу процесс. Который вызовет только отвращение и бунт, гнев и недоверие» — говорят они.

Экономика блокады

Кроме очевидных политических последствий, блокада Джамму и Кашмира уже обошлась экономике региона более чем в $ 1 млрд за два первых месяца. Что для такой не слишком большой территории — сумма просто астрономическая.

В начале августа многие кашмирские бизнесмены узнали об опубликовании «меморандума о безопасности», в котором содержалось предупреждение о «террористических угрозах» и «категорическая рекомендация» туристам и индуистским паломникам, находящимся в штате, «сократить время своего пребывания и выехать с территории как можно скорее».

К данной рекомендации отнеслись серьезно. За два года до этого семь индуистских паломников были убиты в результате нападения боевиков, когда они возвращались из пещеры Амарнатх, главной индуистской святыни в Кашмирском районе Анантнаг.

И, тем не менее, это был первый раз в истории Кашмира, когда туристов и паломников попросили покинуть страну. Вскоре прибыли официальные лица, чтобы привести в исполнение рекомендацию, и сами бизнесмены, владеющие отелями в Кашмирской долине, приняли меры, чтобы все их гости немедленно уехали.

Это было за три дня до того, как федеральное правительство лишило регион его особого статуса и заблокировало в нём связь.

Несколько месяцев спустя ситуация по-прежнему далека от нормальной. Интернет и мобильная связь по-прежнему отключены, общественный транспорт во многих районах недоступен, и большинство предприятий закрыты — некоторые в знак протеста против мер правительства, а другие из-за страха репрессий со стороны боевиков, выступающих против индийского правления. В ряде районов страны, включая Сринагар, параллельные структуры власти исламских боевиков, фактически, объявили принудительную всеобщую забастовку. Гражданское население, как всегда, оказалось между двух огней.

Кроме того, ощущается нехватка квалифицированной рабочей силы, поскольку с начала блокады из штата в поисках лучшей доли выехало около 400 000 человек.

Правительственный чиновник, который пожелал быть неназванным, сообщает, что они «ждут пакета финансовой помощи региону» от федерального правительства. Но по оценкам Торгово-промышленной палаты Кашмира, блокада не только уже обошлось региону более чем в $ 1,4 млрд, но и привела к потере тысяч рабочих мест.

Кашмирские улицы пустынны: туристический бизнес, который за год обслуживал до 700 000 человек, просто прекратил своё существование. В долине находится около 3000 отелей, и все они теперь пусты. С учётом того, что у них есть кредиты, которые надо погашать, и ежедневные расходы, которые так же не отменить, банкротство всей отрасли теперь — лишь вопрос времени. Правительство, видя последствия всего этого, заявляет о готовности снова допустить туристов в регион. Но пострадали не только отели.

Отсутствие интернета привело к тому, что более 5000 турагентов автоматически потеряли работу. А каждый из них, по цепочки, лишил работы ещё по несколько человек.

Почти 1000 культовых плавучих домов Сринагара, за которые его называют «Венецией Кашмира», также остались пустыми. При этом каждый плавучий дом нуждается в обслуживании до $7000 в год, и для многих они — единственный источник средств к существованию.

Тяжёлые потери понёс не только туризм и связанные с ним сферы отрасли экономики.

В одной ковровой промышленности уже потеряно более 50 000 рабочих мест. С июля по сентябрь производители всемирно известных кашмирских ковров обычно получают заказы на экспорт, чтобы доставить товар к Рождеству. Но теперь они попросту не могут связаться с импортерами или даже со своими собственными сотрудниками в иностранных представительствах из-за блокировки связи.

В Южном Кашмире знаменитые яблоки местного производства все еще ждут, чтобы их сорвали с деревьев. Но магазины и холодильные камеры закрыты, а главный рынок яблок пуст. В прошлом году его оборот равнялся $197 млн. Теперь урожай гниёт на ветках. И это не просто экономическая проблема. Яблоки составляют 12-15% экономики Джамму и Кашмира, но уже сейчас понятно, что более половины урожая этого года никогда не будет собрано. Если до конца года ситуация не разрешится — последствия для кашмирского садоводства могут быть необратимыми.

В Сринагаре, где от владельцев магазинов местные активисты и представители исламистского подполья требуют держать их закрытыми в знак протеста, некоторые из них ждут снаружи своих лавок и открывают двери для клиента, если тот приходит, прежде чем поспешно закрыть их. И продолжают ждать дальше, до тех пор, пока не прибудет следующий клиент. Они так же недовольны решением правительства, но «принудительная забастовка», навязанная активистами (а, по сути, боевиками), лишает их средств к существованию. И им приходится выходить из положения таким незамысловатым образом. Однако долго так продолжаться не будет и, рано или поздно, они разорятся, пополнив армию тех, кто и служит настоящей социальной базой для террора — части населения, которой нечего терять.

В целом же опыт Кашмира для России крайне показателен. С одной стороны он ярко демонстрирует, чего на самом деле могут стоить «особые статусы» спорных территорий. Что имеет для нашей страны предельную актуальность, в связи с т.н. «особым статусом» для Донбасса, вокруг которого идут споры в процессе попыток мирного урегулирования. С другой же — это демонстрация того, как действительно далеко можно зайти, борясь с терроризмом. По сути Индия ввела на своей проблемной территории до такой степени жёсткий режим, в сравнении с которым любые меры, предпринимавшиеся РФ на Кавказе, кажутся весьма умеренными. Разумеется, речь идёт о ситуации, когда активные боевые действия не ведутся. И нельзя не отметить, что делая так Индия действует, в том числе, и в интересах России — вполне очевидно, где проявятся метастазы террора, в случае утери контроля над данной высокогорной территорией. Однако у ситуации есть и другая сторона, которую нам так же категорически необходимо учитывать. Пример операции в индийском Кашмире показывает, как легко перегнуть палку, борясь с терроризмом, и нанести удар по всему населению, сделав так, что ему внезапно станет нечего терять. Во что это выльется для Индии — сказать трудно. Важно самим сделать правильные выводы.