«Булкохрусты» в октябре

​

Вообразите, что группа конструкторов придумала первый самолёт, сиречь, летающий аппарат тяжелее воздуха. Самолёт взлетел, и довольно долго летал, осуществил целый ряд взлётов и посадок. Потом, в какой-то момент, машина взорвалась. Упала и разбилась. Что скажет нормальный человек? Он скажет «бывает!». Профессия лётчика-испытателя потому и считается такой опасной, что заранее всего предусмотреть невозможно. И когда испытатель поднимает в воздух экспериментальную машину – у него всегда парашют под рукой. И все понимают, что ничего странного в этом нет…

Мягко говоря, СТРАННЫЙ вывод сделали бы те, кто заявил по итогам взрыва: аппараты тяжелее воздуха летать не могут, это антинаучная утопия, а то, что он довольно долго летал перед крушением – лишь исключение(?), подтверждающее правило. И ни на что, господа воздухоплаватели, кроме монгольфьер не рассчитывайте…

Или допустим, сделали первый стальной пароход. Он плавал-плавал, а потом то ли случайно, то ли в силу диверсии налетел на подводные камни. И опять выходят «умники» и говорят: только деревянные корпуса, только парус – всё остальное невозможно!

Именно так (странно) реагируют на 100-летие Октябрьской революции очень и очень многие, мотивированные пресловутым «хрустом французской булки» обозреватели, ранее не замеченные в русофобии. То есть они не прозападные либералы (которые совсем уж отбитые дауны), они вроде как патриоты, но…

Всех не процитируешь, их очень много, но, в сущности, они постоянно повторяют друг друга и тезисы их перекрёстны. Вот, к примеру, Антон Любич в статье «Дорогостоящий рывок в экономический крах», убеждает нас в серьёзном патриотическом издании, что:

«Запрет частной собственности имел глубочайшие последствия. Ведь что такое частная собственность? Это агрегированные, накопленные сбережения – те результаты труда, которые не были проедены. Запрет частной собственности – это запрет сбережений. Ибо сбережения без возможности их последующего инвестирования утрачивают смысл. Все, что не проедено, будет потеряно. Такой подход катастрофически снижает горизонт планирования»[1].

Горизонт планирования, Карл!!!

Мягко говоря, путаник этот Антон Любич, если о системе Госплана говорит как о «снижении» горизонта планирования, а о системе хаотических обменов, доведшей до «Великой Депрессии» — как о «повышении» горизонта…

Кстати, повышение горизонта (на местности) – сокращает обзор, а не увеличивает его, но это к слову…

А что же у них, в США, без революции и гражданской войны, на ровном месте, как говорится, «на бильярдном столе» — нашли в 1930-33 годах голодомор, и более 7 млн американцев голодом уморили?!

Я извиняюсь спросить – это рыночные плановики так распланировали, что ли? Чтобы каждые 20 лет падать в массовый голод и выходить каждый раз разжиганием мировой войны?!

Казалось бы, человек, который сокрушается о «горизонтах планирования» — должен уважать советскую практику. А он наоборот. Он планирование приписал рыночному идиотизму и вывалил всё в популярной деловой газете…

Оказывается, подлая система Госплана не научила наших людей… планированию! Как пишел Любич,

«Мы наблюдаем следствия этого подхода в поведении людей в России и через четверть века после падения коммунистического строя. Это отличает нас от наших уважаемых западных партнеров и остается существенным недостатком нашей экономики, психологическим недостатком тех, кто в ней по-прежнему принимает ключевые решения»[2].

Вот уж четверть века Госплана нет – а планировать экономику так и не выучились! Потому что «планировать без сбережений нельзя», а сбережения без частной собственности «теряют смысл».

То есть когда цены 20 лет подряд не меняются (или меняются в сторону уменьшения) – копить нет смысла. А вот когда инфляция может съесть все твои деньги в считанные месяцы – тут самое время «сберегать», и расширять «горизонты планирования»…

А вот глава Сбербанка РФ и экс-министр экономики Герман Греф не согласен с Любичем. Ещё в 2012 году, по итогам Санкт-петербургского экономического форума он сетовал:

— мне снятся сны о XIX веке, когда бизнес-план, который передавался в банк для анализа, закладывал цену на пшеницу, которая была стабильна последние 50 лет, и можно было спокойно прогнозировать кэш-фло проекта на 50 лет вперед… Сегодня, когда акции самой устойчивой «голубой фишки» в стране, под названием Сбербанк колотит на 5-6% в день при объеме торгов миллиард долларов США, то вообще задумываешься, в каком мире мы живем…

Грефа обзывают «либерастом», и во многом справедливо, а Любич, если скажут, что он либерал – обидится. Он патриот, только немного «белый»…

Оттого он и произносит с пафосом:

«Миллионы человеческих жизней, десятки миллионов покалеченных судеб, психологические травмы целых поколений оказались заплачены, чтобы подтвердить простую истину – попытки заменить естественное развитие искусственным рывком оказываются дорогостоящим и в конечном счете неэффективным удовольствием»[3].

И вообще:

«Экономика без частной собственности и свободных цен оказалась попыткой отыскать в черной комнате черную кошку, которой там не было».

Может, там и не было «чёрной кошки», не знаю, но там были первый в мире спутник и первый человек в Космосе, первая государственная пенсионная система, бесплатные всеобщие здравоохранение и образование, право на труд при отсутствии безработицы, бесплатная раздача комфортабельных квартир простым гражданам, и… Ну, всего не перечислишь.

А Любич там слонялся – слона не приметил. Ловил чёрную кошку. И не поймал. Жеглов с Шараповым поймали чёрную кошку, а Любич не смог…

Вторит Любичу второй такой же горе-экономист Сергей Худиев (статья «Память без ненависти»). В ней Худиев призывает нас не проклинать «красных», а просто молча постыдиться за них.

«Грандиозный социальный эксперимент XX века завершился неудачей…» — уговаривает Худиев сам себя – «…Прежде всего, скажем очевидное – коммунистический проект был заблуждением».

Потом мы узнаём от него трогательные детали юности мальчика Серёжи, «пострадавшего в очередях за мясом». Впору давать удостоверение жертвы репрессий:

«В СССР, который я еще застал, были космические полеты, но достать мясо было проблемой, и когда оно появлялось, возникали огромные очереди. В космос я не летал (хотя страстно мечтал об этом), а вот в очередях стоял.

Сейчас, если кто не знает, космические полеты в России продолжаются, люди постоянно работают на орбите, а мясо есть на каждом углу – в немыслимом для СССР качестве.

Из чего можно сделать вывод, что отсутствие мяса, масла, туалетной бумаги, идеологически неодобряемых книг и еще очень многого всего не было обязательным условием для полетов в космос».

Человек не понимает разницы между простым, идущим по инерции, «продолжением» — и фундаментальным стартом принципиально нового. Наверное, выросший в шоке от очередей мальчик Серёжа хорошо питается, и не знает, что употребление мяса в пост-советской России упало в 2 раза, а на Украине – и вовсе в 5 (!!!) раз. Про Армению или Таджикистан просто молчу, там и данных-то нет, как и мяса…

Не повзрослевший мальчик Серёжа, смакуя «клубничку» про очереди в СССР, где белым хлебом свиней откармливали, а мясом просто обжирались до крайних степеней ожирения – удивительным образом «проглядел» экономические проблемы современной РФ и прочих пост-советских бантустанов.

Если читать этого великовозрастного мальчика, контуженного колбасой по голове, то получается, что в СССР «мяса, масла, туалетной бумаги» вообще не было. А в РФ и тем более в Таджикистане их всех раздают в любых количествах бесплатно каждому!

Должен огорчить иностранных друзей России, читающих «Взгляд» и радующихся успехам Путина: увы, господа, и мясо, и масло, и даже туалетная бумага у нас денег стоят… Это не так, что пошёл и взял, сколько тебе надо. А деньги есть увы, далеко не у всех…

У великовозрастного детины Серёжи Худиева, деньги, наверное, есть, ему наверное, «пензию», за контузию колбасой власти выплачивают… Он, может, и гребёт у себя в Москве колбасы обеими руками, сколько унести сможет…

А я вот прекрасно помню, что в серой и тоскливой, скучной и непрестижной советской Уфе моя семья покупала «колбасы варёной» по нескольку палок за раз. А сегодня я в целях экономии беру на ужин то её, количество, которое раньше всучали в «довесок». И это счастье, поскольку жильё моё «советами» моему папе выдано. А будь оно ипотечным – мне бы того огузка колбасы и не понюхать бы!

Так что не будем туфту гнать, что «…мясо есть на каждом углу – в немыслимом для СССР качестве». Оно на каждом углу далеко не для каждого. И качество его – чисто рыночное, то есть чепуха за внешней показухой, фальсификат на фальсификате.

Как моя мать вспоминает – «в советское время, когда колбасу резали – на всю комнату мясом пахло». А теперь и колбаса стерильная, без вкуса и запаха, и яйца на антибиотиках, и куры на стероидах, и молоко из мела с порошком…

Худиев же этого не чувствует (может, у него особые поставщики?) – и уверяет нас, что «…мы живем в мире реальном, где эти мечты не сбылись (?!) – грандиозный социальный эксперимент завершился неудачей… скажем очевидное – коммунистический проект был заблуждением»[4].

И «Светлое будущее не наступило» для Серёжи, контуженного колбасным мифом. А проглядеть «светлое будущее» трудно: Серёже бы любую книжку взять про XIX век, хоть Диккенса, хоть Лескова, хоть Бунина, хоть Байрона, и почитать, чем век до СССР отличается от века СССР. Это такое светлое будущее, что ослепнуть недолго, что с некоторыми авторами, видимо, и случилось…

Скажут – что вы нам про XIX век? Он давно прошёл…

Во-первых, не про век, а про десятки веков, до и после нашей эры.

Во-вторых, прошёл он совсем недавно.

В-третьих, на большей части земной суши он ещё и не прошёл вовсе: поезжайте в Таиланд, в Малайзию, в Индию, в Бразилию, в Колумбию, Мексику, в Африку – и любуйтесь «досоветским» веком, сколько влезет…

Жизнь кардинально изменилась только в СССР и нескольких (по пальцам пересчитать можно) колониальных метрополиях, отвечавших на вызов СССР, на «советскую угрозу». А как угроза исчезла – так у Запада, словно у Шарикова, тут же начался «атавизм»: вернулось «давно забытое счастье» — бездомного бесправия без пенсии.

Был такой чистенький розовенький, как поросёнок, Запад (на котором на каждого человека работало 3-4 человека в «третьем мире») – и вдруг, откуда ни возьмись, и шерсть звериная полезла[5], и пасть в волчью вытянулась[6]…

Худиеву же кажется, что нужно

«…спокойно признать, что коммунистический эксперимент не удался и мы не собираемся кого-то яростно ненавидеть, преследовать, что-то ломать и крушить по этому поводу.

Людей, которые продолжают настаивать на том, что Октябрьская революция была величайшим событием в истории человечества, конечно, можно понять. Это очень по-человечески. Но, двигаясь в будущее, мы не можем ставить на лошадь, которая является, без сомнения, мертвой».

Наталья Мильчакова в статье «Семь аргументов против празднования столетия Октября» в духе предыдущих цитат уверяет нас, что

«…возвращение к празднованию Октября будет всегда ассоциироваться с социальными потрясениями, которые в конечном счете привели к кровавой Гражданской войне, а через некоторое время – к рождению империи, основанной на нерыночной командно-административной экономике и весьма формальных механизмах демократии, которая через 74 года рухнула в результате как внешних, так и внутренних причин и проблем»[7].

И развивает тему ещё жёстче:

«При этом идеологией этой советской империи стала, по сути, экстремистская идея классовой борьбы, которая и привела к «большому террору» 30-х – начала 50-х годов прошлого века. Нужен ли нам праздник, ассоциирующийся не с рождением нации и современного буржуазного государства, в котором мы сегодня живем, а вызывающий куда более мрачные ассоциации?»

Далее Мильчакова предлагает объяснить «соседям по ЕАЭС и СНГ», что

«…мы дали оценку своему прошлому, пусть оно останется историей… мы вместе с вами будем двигаться вперед, развивая интеграцию на основе рыночной экономики и нормального взаимовыгодного партнерства».

Нетрудно заметить, что все цитированные авторы, а так же многие не цитированные, но сходные с ними постоянно ссылаются на некую «нормальную жизнь», которую они то ли обрели, то ли узрели «на основе рыночной экономики с рождением нации и современного буржуазного государства».

Обретя это счастье, сомнительное для подавляющего большинства населения (даже в условиях беспрецедентного тридцатилетнего зомбирования концентрированным антисоветизмом), авторы, которых «сеть» метко окрестила «булкохрустами»[8] в каждом своём вызере (от слова «зреть», не подумайте плохого) постоянно зовут «нас всех» куда-то идти и двигаться весело и дружно…

+++

Вот тут-то и наступает момент истины: главная коллективная мысль булкохрустов – цитированное выше противопоставление «естественного развития» — «искусственному рывку». Но неспроста, призывая нас куда-то «идти вперёд», конкретизировать маршрут никто из булкохрустов не может.

Потому что развитие естественным не бывает. Естественно – состояние покоя и неподвижности.

Чего не толкают, то и не движется. Живущие ближе всего к естеству племена земли на Гвинее или в джунглях Амазонки доселе не вышли из каменного века. Система предоставленная самой себе – всегда только накапливает энтропию.

Если вместо того, чтобы чинить сломанный телевизор, вы будете ждать его «естественного восстановления» — то будете ждать бесконечно…

Это было слабой стороной и ныне воспеваемого белого движения: полное отсутствие социально-экономической концепции. У белых был единственный пункт в их программе: единая Россия, великодержавие. Какой будет эта единая и неделимая Россия – белые просто не знали[9]. Полагаю, что за это их и не любили в народе. Нельзя сказать, что белые были против индустриализации, колхозов, атомоходов. полётов в космос и т.п. Они, конечно, не были «за», но и «против» они тоже не были.

И вообще с появлением великой единой советской державы – белая повестка была исчерпана окончательно и бесповоротно: они хотели великую державу, они её и получили[10]. А больше они ничего и не высказывали…

Попытка современных либералов, выступающих за звериную, животную «естественность» общественных отношений записать белое движение в свои предшественники – фальшива. Повторяю: у белых в принципе не было собственной социально-экономической концепции, что и стало главной причиной их поражения. Они боролись за целостность сосуда, не думая о содержимом сосуда.

А сосуд (всякий понимает) – можно заполнить и водой, и маслом, и вином и ядом. Сосуд необходим для хранения жидкости, но сам по себе не может быть ни полезным, ни вредным. В полной мере это относится и к великодержавию (империализму). Если ты не знаешь, зачем тебе нужна империя, то она тебе не нужна.

У цивилизации есть своя непрерывная многотысячелетняя логика, из которой вытекают с неизбежностью и попытки построить летательные аппараты тяжелее воздуха, и попытки построить советский строй. Это, на самом деле, явления одного порядка: преодоление искусством грубого животного естества. Всякое развитие делает искусственные вещи (аэропланы, например) – и потому оно всегда искусственный рывок.

У всякого развития всегда есть «толкач» — активный субъект, который воплощает свою мечту, преодолевая сопротивление среды. Не бывает развития, которое шло бы само по себе, вне воли и желания конкретных людей и их групп.

Поэтому у булкохрустов, вырвавшихся из «советского ада искусственного рывка» и попавших в заветный для них «рай естественного развития» — ни в одной из книг или статей нет образа будущего.

Они мечтают предоставить общество воле рынка – а рынок накапливает энтропию в своих тканях в точном соответствии с фундаментальными космическими законами.

Хаотично, без единого проекта, мечущиеся люди будут неизбежно накапливать массу ошибок и сбоев системы, отчего система может только деградировать до самых простейших, зоологических состояний[11].

Если вы выставите на лоджию черно-белый телевизор, то он там, от дождей и снега, может испортиться, и запросто. А вот стать из черно-белого цветным он никогда не может. Это заранее исключено, и всякий разумный человек это понимает.

Под влиянием одних стихий развития не бывает.

Развитие – это всегда проект конкретных конструкторов, искусственными формами противодействующий сложившемуся естеству.

Поэтому нет никакого развития в рамках рыночного хаоса отношений – а вот накопление социальной энтропии есть.

+++

Поэтому ошибка истории — вовсе не революция 1917 года, а наше поколение, переливающее «из пустого в порожнее» в 2017 году. Не те, сто лет назад, прадеды, а мы – потеряны для мировой человеческой цивилизации.

Все либеральные концепции в конечном счёте сводятся к «ненасилию над естеством», от которого дети перестают учиться, а взрослые работать.

А потому все либеральные концепции бесплодны, как мулы.

Это касается и противостоящего Западу современного «белого патриотизма»: любовь к великой державе, внутри которой непонятно что – это любовь к пустому кувшину…

[1]

[2]

[3]

[4]

[5] См об этом http://economicsandwe.com/8AE5371AEC864296/ иhttp://economicsandwe.com/45882FB0D4C5D79B/

[6]См. на эту тему: http://economicsandwe.com/EC8ED7271E673009/

[7]

[8] От строки «…и хруст французской булки» в популярной песне о счастье жить в царской России.

[9] «Непредрешенчество» — основополагающий принцип внутренней политики (наряду с принципом «Россия Единая, Великая и Неделимая») Белого движения во время Гражданской войны в России. Главной задачей белого движения была поставлена «борьба с большевизмом», и белые лидеры не вводили в повестку дня никаких иных задач государственного строительства. Отсутствовало единство по этому вопросу даже среди лидеров белого движения, не говоря о том, что в его рядах присутствовали сторонники самых разных форм будущего государственного устройства России. Поэтому вожди белых армии стояли на принципах непредрешения даже и в эмиграции — генерал П. Н. Врангель, к примеру, отвечая на критику право-монархических кругов за отказ открыто провозгласить монархические лозунги, писал в канун 1922 года: «заветы Русской Армии — …освобождение Отечества, не предрешая форм его грядущего государственного бытия…»

[10] Например, Нападение Германии на Советский Союз, призыв Сталина к защите Родины, а не только социализма, объявление начавшейся войны войной Отечественной способствовали тому, что, как отмечается в документах службы безопасности марионеточного профашистского режима в Сербии, «среди русских усилились настроения в пользу Советов». А в отчёте ру­ководства болгарской полиции подчёркивается, что «те из эмигрантов, кто ещё вчера были самыми большими противниками коммунизма. сегодня стали самыми заклятыми врагами Германии и в глубине души молят Бога за успех русского оружия». Существенная часть эмиграции с началом Великой Отече­ственной войны включилась в движение Сопротивления на стороне коммунистов. Среди них и идейные противники коммуни­стической идеи, вступавшие в коммунистические партизанские отряды в Югославии, Франции, подпольные организации в Болгарии, исходя из сугубо патриотических убеждений. Среди них можно назвать А. Деникина, И. Бунина, С. Рахманинова, философа Ильина и многие другие известные имена.

[11] Принцип накопления энтропии гласит, что наиболее примитивное состояние предоставленной себе самой системы без разумного руководства – наиболее вероятное из её состояний.