Образ будущего, а не прошлого

Напрасно прикремлёвские пропагандисты всеми силами пытаются выдать желаемое за действительное в вопросах усиливающихся тенденций мировой русофобии. Приводимые исключения с относительными адекватными оценками России и её роли в мире отнюдь не являются правилом. Уровень этой самой русофобии растёт, причём пугающими темпами. Особенно это заметно в странах, которые ещё совсем недавно жили с нами в едином государстве — СССР.

Списывать проблему только лишь на оголтелую пропаганду западных политиков и СМИ было бы неверно. Недавно в сети попалось письмо киевлянина Александра, который посчитал уместным высказать следующую точку зрения:

«То, что творится сейчас у нас, во многом является следствием дикой антисоветчины в российских СМИ, продолжающейся по сей день и все так же уродующей историческую память новых поколений. Именно она помогла сформироваться специфической украинской антисоветчине, замешанной на бандеровщине и потому естественным образом переросшей затем в нацизм. Молодые граждане Украины, десятилетиями наблюдавшие в российских масс-медиа антисоветскую истерику, стали теми, кем они стали, поскольку, если у молодых россиян оставался имперский патриотизм, то перед молодыми украинцами зияла идеологическая пропасть, которую и заполнили тем дерьмом, которым заполнили». По мнению киевлянина Александра, антисоветизм является одной из форм русофобии, а также важнейшим условием выживания олигархического капитализма (в теории профессора Степана Сулакшина — путинизма путинизма).

Следовательно, нетрудно заключить, что для восстановления империи (в теории Сулакшина — русской российской цивилизации, частью которой является всё постсоветское пространство) необходимо решительно заткнуть глотки прежде всего всем антисоветчикам.

Что стало первой ласточкой на небосклоне формирования советофобии, как русофобии нового типа? Можно, конечно, вспоминать рассказы Михаила Зощенко, стихи и песни шестидесятников, критические и откровенные тексты Владимира Высоцкого или комедии Леонида Гайдая. Мол, с них началось моральное и ментальное разложение советского общества. Но здоровая критика — это всегда прогресс, это способ узнать о проблемах, донести о них тем, кто имеет влияние на государственные процессы, это возможность улучшить государство, проект или даже самого себя. Если не критиковать, как узнать о проблемах? Как сделать лучше?

Критика советских литераторов, мультипликаторов, кинематографистов до определенного периода была здоровой. Есть такой принцип: когда критикуешь, не проявляй явной агрессии и показывай пути решения проблемы. Хотя бы намёками или примерами. Взять тот же фильм «Операция Ы или новые приключения Шурика». Есть негативный персонаж — тунеядец и алкоголик Федя, но есть и позитивный — трудолюбивый и жизнеустойчивый студент Шурик. И даже несовершенная государственная система критикуется без злости и безнадёги.

Но полной противоположностью выглядят фильмы перестроечного периода, когда пнуть ногой «совок» стало признаком правильного поведения. Впрочем, сам термин «совок» существовал задолго до крушения СССР, и обозначал определённую прослойку граждан бывшего Союза, которая к советскому человеку имеет такое же отношение, как нынешние кремлёвские и околокремлёвские либералы — к классической идеологии либерализма. «Совком» стали называть всё подряд, что связано с нашей историей, нашими дедами и родителями, причём с обязательным негативным оттенком.

Перестроечные фильмы — это нечто. Они были пронизаны безнадёгой, тоской, депрессией, тревогой, а часто и ненавистью не только к советскому строю, но и самому народу. Было совершенно непонятно, что, кроме демонстрации не самого удобоваримого реализма, хотели показать авторы советскому обществу? Это стало ясно сейчас: страну и народ готовили к развалу страны, смуте, распрям, войнам.

«Восьмой десяток лет! Идет гражданская война!» — пел, безусловно, талантливый автор Игорь Тальков. Только где, за густыми тучами его парализующих мозг текстов просматривался свет в конце тоннеля? Вопрос, конечно, не к покойному Талькову. Он просто пел то, что «хавал пипл», то, что вне залов заседаний и страниц газет озвучивали искатели хайпа — политики и журналисты.

Страну валили все. В информационном пространстве висела атмосфера ненависти. Но больше всех преуспевали именно политики, чиновники, «красные директора», готовившие почву для захвата общенародной собственности. Причём ценой развала своего же Отечества, уничтожения своего же народа.

Иногда задаюсь вопросом: а был ли на тот момент какой-нибудь альтернативный проект реанимации СССР и возвращения его на рельсы успешности? Подобный тому, что сегодня предлагает Центр Сулакшина. И прихожу к выводу: не было. Народу не предлагали ничего, кроме либеральных грабительских реформ. Ничего, кроме погрома и бандитизма под соусом заключения нового союзного договора, а потом — псевдосуверенности независимых государств. Тому же С.С.Сулакшину, которому на момент развала СССР было всего 36 лет, только предстояло окунуться в действительность «нового порядка», изучить его, осмыслить, сделать важные выводы, получить опыт, найти единомышленников, и, спустя годы, приступить к работе над созданием нового государственного проекта «Настоящий социализм», который обращён не только к гражданам РФ, но и к соотечественникам исторической России.

Когда московские «эксперты» в разукрашенных телестудиях комментируют происходящее на Украине, порой становится до неприличия неловко за их тезисы об испорченных российско-украинских отношениях и о русофобии определённой части украинского общества. Путин по этому поводу даже пожурил российских журналистов, мол, чересчур нагнетают в критике Украины. Чем вызывают приступы русофобии.

Но проблема, собственно, не в журналистах. Их реакция слишком запоздалая, как боржоми после отказа почек. Проблема в том, что уже на заре становления государственности Российской Федерации эти самые журналисты и их коллеги по информационно-культурному цеху ничего не предложили украинцам, кроме той самой русофобии.

Когда граждане России через призму СМИ и кинематографа стали называть свою страну «Рашкой», «эРэФией», «бензоколонкой», когда государственным проектом новой России стал оголтелый либерализм, когда в стране конституционно запретили идеологию (а на Украине конституцию страны приняли на 2,5 года позже, чем в РФ), то есть ли повод удивляться украинской русофобии?

«Штрафбат», «Бандитский Петербург», «Менты», «Бригада», «АдмиралЪ», «Утомлённые солнцем» — это должно было сблизить разведённый политиками народ? Может, памятник Краснову или доска Маннергейму? Да Бандера по такой логике — ничем не хуже, вот и вытащили на Украине пропахшее нафталином знамя запрещённой в РФ УПА.

А переписывание истории? Чем в РФ оно лучше украинского аналога? Откуда черпали примеры киевские оракулы истории, вдруг обнаружившие, что, оказывается, и язык у нас разный, и ментальность, и ДНК, и герои, значит, и историческая мифология должна отличаться.

Некоторые российские эксперты вполне серьёзно считают, что точкой кипения русофобского котла на Украине стало воссоединение Крыма с РФ, которое официальный Киев не признал. Да, так проще мыслить и заставлять мыслить свой народ. Но это одновременно и так, и не так. Потому как огромная часть граждан Украины была оскорблена не тем, как Кремль эффектно провёл крымскую комбинацию, а тем, что на ней всё и завершилось.

Закрытие проекта «Новороссия», на нормальном языке — предательство русского народа Украины, было куда оскорбительнее, нежели потеря территории Крыма. Кремль продемонстрировал всему миру, что у него нет никакого проекта будущей России. Крутнулись в одном месте, куснули в другом, отступили в третьем, торганули в четвёртом, прогнулись в пятом — вот и вся стратегия, весь облик страны.

О каком единстве народов можно говорить, если в самом российском обществе нет консолидации? Каждый сам за себя. Человек человеку волк. Всё — согласно политики путинизма. Ибо другой нет. Не зря генерал Леонид Ивашов высказывает опасения, что в нынешнем состоянии России не выиграть крупную войну.

В советские времена, по его словам, бились с врагом за свою страну. Да, тогда также были недочеты, ошибки, но люди видели, что власть стремится улучшить жизнь простого человека. Народ видел развитие общества, технический прорыв и понимал, что каждый может достичь определенных высот. Поэтому так сильны были патриотические чувства, так быстро люди объединялись против врага. Они знали, за что сражаются и за что погибают.

Современная Россия — весьма специфичная страна, в которой каждый ее житель живет для себя. Именно поэтому, если вдруг разразится какой-то серьезный вооруженный конфликт, России будет сложно выйти из него победителем. Разобщенный народ будет сражаться за свою жизнь, за близких и родных, но будет лишен общей идеи. Смотрит на путинскую Россию среднестатистический гражданин бывшего СССР, оказавшийся волей политиков «иностранцем», и понимает, что нет ему места в такой стране. Не нужен он ей. И приходится любить Россию не ту, что есть сейчас, а ту, что каждый сам себе придумал. Как гриновский Зурбаган. Понимает и то, что бесполезно безыдейное смещение путинского режима. Кем заменить Путина — вопрос не принципиальный, умных людей в России много. А вот чем? Где тот образ будущего, который стал бы привлекателен не только для россиян, но и граждан бывшего Союза?

На этот счёт хорошую мысль высказал политтехнолог Аббас Галлямов: «Говоря о будущем, в голове нужно держать один важный нюанс. Большинство идет в революцию не столько с целью создания чего-то нового, сколько ради того, чтобы восстановить попранные властями естественные «законы природы». Рассказ об этом попрании — важная часть революционного дискурса. Во время Английской буржуазной революции ее лидеры объясняли последователям, что роялисты — это потомки уничтоживших традиционные английские вольности норманнов; а вожди революции Французской говорили, что простой народ в их стране — это потомки свободолюбивых галлов и римлян, в то время как аристократия происходит от узурпировавших власть франков. Благодаря этим интерпретациям революционеры в глазах большинства выглядели не столько как соиздатели чего-то невиданного, сколько как люди, боровшиеся за восстановление когда-то существовавшего в их странах «золотого века».

Но вернёмся к поставленному вначале вопросу: как победить русофобию? Как снизить её градус? Как развернуть народы бывшего СССР и всего мира лицом к России? Как, в конце концов, заставить самих россиян уважать себя и свою страну?

Ответ прост. Он касается и несистемных либералов, и националистов, и левых: нужно прекратить прения вокруг противостояния «красных» и «белых», «атеистов» и «монархистов». Необходимо поставить точку в вопросе оголтелой антисоветчины — как весомого элемента русофобии. Уже даже на Западе всё больше людей понимает, что будущее — в социалистических преобразованиях.

К социализму мирным путём переходят европейцы, азиаты. В США идея социалистических преобразований находит всё больше откликов простых людей и вызывает панику у олигархов. Прошлогодний опрос агентства Gallup показал, что ныне к социализму в США положительно относятся 57% членов и сторонников демократической партии и 16% республиканцев.

Нет смысла строить образ будущего России из обломков прошлого. Так говорит Программа Сулакшина «Настоящий социализм». И такой образ был бы приемлем не только постпутинской России. Но и постбандеровской Украине, разоряющейся Прибалтике, дезориентированной Белоруссии, Молдове, Грузии и другим признанным и непризнанным осколкам нашей необъятной страны.

Автор Владимир Викторович Волк — публицист, Союз народной журналистики, команда поддержки Программы Сулакшина.