Севастопольские выборы и их посыл

Памятник Нахимову в Севастополе

10 июня Законодательное собрание Севастополя голосами семнадцати депутатов (еще двое воздержались) приняло ожидаемое и, в общем-то, техническое решение о назначении выборов местного губернатора на 13 сентября – единый всероссийский день голосования.

Таким образом, в середине сентября должен окончиться затянувшийся на год с лишним период полубезвременья, когда сменивший Дмитрия Овсянникова (да хранит его поступки КоАП РФ, а там и иные кодексы) Михаил Развожаев пребывал на губернаторском посту с приставкой «временно исполняющий обязанности».

В 95-97% случаев применительно к российским выборам любого уровня проблематично, точнее, бессмысленно говорить, чего ждут от них и чего хотят от них получить избиратели.

Хотеть они могут чего угодно, а получат в итоге то, что определено наверху, и тех, кто там одобрен. Правда, с общим политико-управленческим кризисом и усилением протестных настроений до того уровня, когда выборы не сфальсифицируешь даже при всем усердии, ситуация потихоньку меняется.

Однако Севастополь и до выхода кризиса на заметный невооруженным глазом уровень был исключением. Все без малого шесть с половиной российских лет здесь от избирателей и гражданского общества многое зависело.

Это, кстати, и ответ на вопрос, чего от выборов и, шире, нового этапа местной политической жизни ждет федеральный центр. Чтобы жители и народные лидеры города русской славы перестали думать, будто от них что-то зависит.

Все эти годы севастопольский дух, воплощенный в освободительный порыв 2014-го, вызывал у некоторых в Москве то зубовный скрежет, то учащенное сердцебиение и холодный пот, то иные напасти со здоровьем.

Например, синдром Туретта, одним из симптомов которого, как известно, является неконтролируемое словоотделение, часто непристойного и сомнительного характера.

Чем еще, например, объяснить бесконечные причитания и обзывательства на тему «майданного нрава» и «украинских привычек» севастопольцев?

Характерный пример – завиральные заявления в начале 2016-го известного столичного политтехнолога О.Матвейчева:

«[Севастополь вошел в Россию с большим количеством украинских традиций, пониманием того, что и как делается]. С людьми, которые при Украине работали. Эти политические традиции сильно отличаются от российских. Это традиции так называемой прямой демократии, эти самые “майданы”… Украинский олигарх Чалый, которого в своё время по ошибке из Москвы назначили «народным лидером» и сами же раскрутили, сегодня превратился в головную боль. Он никак не может понять, что живёт не на Украине, где все эти политические игрища в большом почете, а в России, где люди привыкли работать, а не заниматься устройством политических кризисов. Чем скорее этого самозванца и шарлатана разоблачат перед всем народом, тем лучше будет и Севастополю, и Москве».

В это самое время левой рукой и пресс-секретарем тогдашнего севастопольского губернатора Меняйло стал уралец Эдуард Журавлев, до этого в Екатеринбурге руководивший региональным отделением партии «РПР-Парнас», резко выступавшей против присоединения Крыма к России.

Но «майданщиками» и «шарлатанами» почему-то оказались севастопольцы и Чалый, никогда не менявший российского гражданства.

На самом деле, конечно, не «почему-то». Известно почему.

Именно потому что сами освободились и (на этом основании и в целом сообразно своему духу) имели дерзость отстаивать собственное видение собственного же будущего.

Либеральные журналисты с родины Ельцина, а нынче «Ельцин-центра», для системы свои, идейно и классово. И национальные республики и автономии тоже свои, и они чувствуют себя тем более вольготно, чем их элиты, бюрократия и национальная интеллигенция дальше от русских.

Другим же, выразимся дипломатично, «ненациональным» регионам, не то что такой вольницы, но и вообще минимального права голоса не предусмотрено. Даром что танцевать лезгинку и стрелять из золотых пистолетов не стремятся.

Поэтому-то от Севастополя в Москве до сих пор  у некоторых скрежет и непристойное словоотделение. И поэтому такие тихо, а часто и не очень тихо радуются, что поступили с борьбой Новороссии за свободу так, как поступили, а все-таки доставшуюся случайно и безрадостно треть Донбасса поместили в радиационный саркофаг, чтоб не «фонило». Еще несколько миллионов человек, с оружием в руках отвоевавших свое право на социальную справедливость, русский язык и русское имя – эдак они могут всех россиян «позаражать».

К слову, о Донбассе (да, у меня всегда есть о нем несколько слов, но, думаю, всегда они и уместны). Я уже сказал, что чем дальше российская национальная автономия или республика от русских, тем ей комфортнее. А вот чем она лояльнее к русским, тем ближе к ним по правам, вернее, бесправию.

Взять Калмыкию. Калмыки народ очень непростой (можно вспомнить, как они заставили встать на колени дагестанского борца Османова за осквернение статуи Будды в Элисте) и к русским относящийся многослойно, но в целом спокойно-дружественно, политически лояльно и, главное, с полным пониманием, что от русских им никуда.

Так вот, мэром Элисты прошлой осенью был назначен, а в этом марте официально утвержден бывший вице-премьер ДНР Дмитрий Трапезников, что вызвало активное неудовольствие местных жителей.

Я последний человек, которого можно упрекнуть в неприязни к Донбассу, донбассцам и их борьбе. Но Трапезников – как раз из плеяды деятелей, олицетворяющей заключение героической русской земли в саркофаг и торжество там порядков, отталкивающих от Русского мира, а не прославляющих его. К тому же к Элисте он никогда никакого отношения не имел.

Если бы ростовским градоначальником стал схожий персонаж, мне бы это тоже не слишком понравилось. Но кто меня спрашивает? Вот и элистинцев не спросили.

В Севастополе схема «вас не спрашивают» реализуется зигзагами. Овсянников настолько перегнул палку, что его вынуждены были послать перегибать палки в других местах и ведомствах.

Новый врио, тоже «технократ», но выглядящий более спокойным и по-человечески умеренным, старается подтверждать это свое реноме.

Но чем ближе к выборам, тем суровее реальность, особенно в контексте общероссийских процессов. На днях севастопольцы стали свидетелями характернейшего кульбита.

Сначала ряд депутатов-единороссов в Советах Ленинского и Гагаринского муниципальных округов сложили свои полномочия. Самораспуститься Советы не смогли. Тогда городской суд Севастополя признал эти Советы «недееспособными». Таким образом, выбыли из игры депутаты-коммунисты, которые должны были максимально упростить кандидату от КПРФ (системной, травоядной, редко выходящей за флажки, но все же оппозиционной партии) прохождение муниципального фильтра для участия в сентябрьских губернаторских выборах.

Дело и беда по большому счету не в попрании перспектив Компартии, которая порой весьма неплохо и интригующе взаимодействовала и с Меняйло, и с Овсянниковым.

Для многих голосование «хотя бы за КПРФ, но не за власть и ее кандидатов», это один из немногих способов выразить протест. Сейчас лишают и его.

Так и вообще на выборы можно не ходить. «Мы сами проголосуем»?

***

12 июня «молодая Российская Федерация» празднует, пожалуй, свой самый странный праздник.

В этот день была принята Декларация о государственном суверенитете РСФСР то ли от СССР, то ли от здравомыслия и рассудка, оказавшаяся большим шагом на пути к распаду Союза.

Вообще тогда сложилась абсурдная и трагическая ситуация. Распада державы статистически не хотел почти никто, сохранения, пусть и в существенно реформированном виде, почти все.

Но чем ближе человек был к активному влиянию на ход событий, тем больше он вкладывался именно в распад либо, по глупости или подлости, потворствовал вкладывавшимся, а если формально и противодействовал, то делая лишь хуже.

Чем сильнее, искреннее и деятельнее кто-то хотел сохранения, тем больше он был оттерт на обочину. Огромную же промежуточную массу, как это обычно бывает в истории, составляли хотевшие сохранения, но пассивно взиравшие на происходящее и готовые скрепя сердце принять любой исход.

Севастопольцы меньше всего хотят упадка и краха нашей страны и больше всего – ее сохранения на арене истории и процветания.

Они – ядро деятельного пассионарного меньшинства, и свою любовь к России, готовность быть для нее примером и очагом национального духа они показали весной 2014-го, пусть и попали в итоге в Российскую Федерацию.

Не мне что-то советовать Севастополю и предрекать его выбор. Но лично мне хотелось бы, чтобы в этом выборе, наряду с важнейшей материально-бытовой, хозяйственной, повседневной стороной, был и стратегический посыл.

О том, что обречена на неуспех та страна, где самые искренне, деятельно и с чувством внутренней свободы любящие ее граждане максимально отодвинуты от решения ее и собственной судьбы.

Как будет выражен этот посыл и будут ли созданы условия для его полного, внятного и законного выявления – мы вскоре увидим, да уже и начинаем видеть.