Особенности Российской цивилизации: истоки, складывание, государственность — I

Мир красочен, разнолик. Страны и государства на земле сложились самые разные: большие и малые; облагодетельствованные климатом и географическим положением и, наоборот, борющиеся за выживание во всех смыслах. Нет только в современном мире ни одной страны, которая была бы абсолютно отъединена от остального мира. Коммуникации, информационное глобальное поле, ресурсные потоки и обмены, торговля и человеческие перемещения. Не только противоборство, войны и дележ характеризуют эту сложную картину со-бытия стран и народов. Важна еще и лидерская миссия тех или иных стран.

Мир всегда где-то прорывается в будущее, подтягивая затем за собой остальные страны. Принципиально, что такие центры прорыва всегда дихотомичны: либо прорывы материалистичны, производственны, научны или военны, либо духовны. Так рождались передовые цивилизации, так рождались форматирующие мир человеческий центры духовного первенства. Учитывая, что мегаэволюция в далеком будущем выходит на преимущественно и даже исключительно духовный тип развития (сологенез)[1], особенно интересны те страны, которые форматируют мир в духовном отношении, подвигают его в ценностном приближении к категориальному идеалу. Когда-то Восток лидировал в материальном соревновании, уже длительное время занимает эту позицию Запад.

Россия же, большая страна, рассекающая коммуникативные и ресурсные потоки мировых соревнующихся регионов, не смогла бы существовать столь длительное время, находясь в фокусе геополитических и геоэкономических вожделений, если бы не «изобрела» свой собственный рецепт бытия. Россия в мировом контексте — страна особенная. И это означает не просто отличающаяся от других, за таким признаком может не следовать ничего значительного. Это означает, что Россия имеет собственную миссию: она для «чего-то придумана». В чем эти отличия? Что делает Россию нужной миру? Каков ее вклад в форматирование мира и в сегодняшней исторической повестке? Что должно незыблемым образом лежать в основании ее государственного самосознания? Осознанные и ответственные ответы на эти вопросы необходимы стране для ее активного собственного и мирового строительства. Все эти ответы составляют неотъемлемую базу российского мирового проекта.

КЛИМАТ И СИСТЕМА ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ

Роль и место России в мире, базис и генезис ее возможного современного мирового проекта трудно представить, если не видеть особенностей России как цивилизации в мировом контексте. Россия, в отличие от многих государств, таких же больших, является государством-цивилизацией, и это накладывает специфический отпечаток на все ее институты и государственную «генетику».

История России дает пример того, как природные условия первоначального района расселения этноса оказывают влияние на его дальнейшую историю и в первую очередь — на характер сформировавшейся на его основе государственности. Восточные славяне, расселившиеся к IX в. на территории Русской равнины, осваивали ту часть Европейского континента, где имеют место наиболее суровые для этих широт географические и климатические условия. Процветание средиземноморской, а позднее западноевропейской цивилизации во многом объяснялось близостью их ареалов к теплым морям, которые не только предоставляли удобные коммуникации и являлись источником биоресурсов, но и играли роль важнейшего климатического фактора. Мягкий климат объясняет активное развитие на Юге и Западе Европы различных форм хозяйственной деятельности, прежде всего сельского хозяйства, вплоть до XIX—XX вв. являвшегося залогом материального благополучия человеческих социумов. Теплый морской климат долин Янцзы и Хуанхэ способствовал расцвету китайской цивилизации, хозяйственный потенциал которой позволил прокормить многомиллионное население. Теплый климат и плодородные почвы, регулярно удобряемые разливами Нила, Тигра и Евфрата, стали основным фактором становления цивилизаций Египта и Междуречья.

Но на климат Русской равнины «морской» фактор оказывает минимальное воздействие. Теплое дыхание Атлантики не доходит сюда. Среднегодовые температуры региона восточнее р. Эльба и р. Одер заметно ниже, чем на Западе и в Центре Европы. Кроме того, особенности рельефа Русской равнины приводили к тому, что холодный воздух Арктики беспрепятственно «продувал» всю территорию от Балтики до бассейна Днепра. Отсюда — главная специфика природных условий зоны проживания восточных славян: континентальный климат, пониженные среднегодовые температуры и нестабильность погодного фона на протяжении большей части календарного года. Град или заморозки в разгар сельскохозяйственного сезона были здесь привычным явлением. Работы на полях продолжались с середины апреля до середины сентября, тогда как в Западной Европе крестьяне не пахали лишь в декабре и январе [2]. В результате русскому крестьянину приходилось укладываться с основным циклом сельхозработ примерно в трехмесячный срок, что приводило к перенапряжению всех ресурсов и вынужденной примитивизации агрокультуры. Ситуация усугублялась преобладанием в Центральной России малоплодородных почв. В результате на Русской равнине к концу первого тысячелетия н.э., т.е. ко времени складывания государственности у восточных славян, оформилась совершенно особая модель хозяйствования проживавшего на ней населения.

Сельское хозяйство, основа экономики славянских племен, давало прибавочный продукт, достаточный лишь для непосредственного выживания домохозяйства и его первичного воспроизводства. Уровень урожайности зерновых (прежде всего ржи) не превышал сам-3 (т.е. три собранных зерна на одно посеянное), притом что в Западной Европе данный показатель был в 3–4 раза выше [3]. В русском Нечерноземье, т.е. на территории исторического ядра Российского государства, такие сельскохозяйственные культуры, как пшеница, не вызревали из-за недостатка тепла. Просо не родилось по причине низкого качества почв. Природные вызовы закалили русских крестьян, способствовали становлению у них особого подхода к хозяйствованию. Недостаточную урожайность зерновых они компенсировали активным развитием огородничества и садоводства, особым способом хозяйствования, породившем явление «мира», крестьянской общины, и в целом тяготением к кооперативности бытия, в отличие от индивидуального, однако проблема выживания в столь суровых условиях оставалась постоянной на протяжении веков. По мнению современных исследователей, при столь незначительном прибавочном продукте возникновение государственности и эффективных социальных институтов было особенно актуально.

ВЫЗОВЫ МЕСТОРАЗВИТИЯ

В случае с восточными славянами ситуация усугублялась тем, что они исторически существовали в непростых геополитических условиях. Серьезной проблемой было соседство со степью, которая на протяжении первого тысячелетия н.э. была зоной постоянного движения кочевых народов. Население Приднепровья первым принимало на себя удары кочевников и часто оказывалось в политической зависимости от них. Апофеозом противостояния восточных славян со степью стала борьба против половцев и печенегов в XI—XIII вв. и монголо-татарское нашествие середины XIII в. Однако помимо постоянной угрозы с востока, которая будет являться перманентной на протяжении многих веков, в начале второго тысячелетия н.э. обозначилась не менее, а может быть и более серьезная угроза с запада.

Цивилизационный раскол западно- и восточно-христианского миров, ставший исторической реальностью в XI—XIII вв., поделил Европу на две части — католическую и православную и послужил предпосылкой к их вековому противостоянию. Запад в лице Римского папского престола объявил своей целью фактическое покорение и цивилизационную ассимиляцию «схизматиков» — восточных христиан. Используя в качестве непосредственных проводников этого курса германские рыцарские ордены, а также Польское и Шведское королевства, в XII—XIV вв. он развернул полномасштабную экспансию на восток. Пик католического «натиска на Восток» пришелся на середину XIII в., на то самое время, когда Русь подверглась нашествию монголов. В результате двойного удара со стороны степи и с Запада, Русская цивилизация пережила масштабную катастрофу, последствия которой сказывались в течение многих веков. И эта предпосылка внесла свой вклад в процесс возникновения и развития Русского государства.

ФЕНОМЕН ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. АВТОСУБЪЕКТНОСТЬ ВЛАСТИ

Таким образом, сам факт возникновения на Русской равнине в неблагоприятных географических условиях и в крайне враждебном внешнем окружении полноценной цивилизации и государственности является особым историческим феноменом. Его предпосылки многообразны и сложны, однако главной из них является формирование особого типа государственности, благодаря которому русская цивилизация не только сохранилась, но и расширила свой ареал на всю Северную Евразию. Выявление ее специфических черт, а также особенностей государственных и социальных институтов русской цивилизации, является ключом к пониманию природы Российского государства.

Русская и европейская традиции государственности фактически произрастают из разных корней. На Западе уже в Средние века обозначилась тенденция к оформлению экономически самостоятельных социальных групп, опиравшихся на солидный материальный базис. Второе тысячелетие н. э. в Западной Европе началось с настоящего экономического рывка, обеспечившего значительные возможности для хозяйственного роста. Развитие экономики европейских стран привело к активному прогрессу городов, а также к фактическому распаду крестьянской общины, что в свою очередь стимулировало эволюцию института частной собственности и становление крупного феодального землевладения. В результате уже к XIII в. в Европе оформились общественные силы, определившие облик европейской государственности — городская буржуазия и экономически самостоятельная аристократия. Их преобладание в общественной жизни обусловило особый тип государственной власти. На протяжении всего периода Средневековья и раннего Нового времени институт государства в Европе выполнял минимальные функции. Основные процессы социально-экономического развития шли на низовом уровне: в хозяйстве крестьянина-собственника и горожанина-ремесленника или купца, — а также в рамках крупной феодальной сеньории. Это создавало предпосылки для выстраивания всей структуры государственности снизу. В своем окончательном виде данные процессы получили отражение в контексте теории общественного договора.

На Русской равнине складывалась совершенно другая ситуация. Суровые природные условия территории расселения восточных славян и связанная с этим низкая агрокультура крестьянского хозяйства предопределили устойчивость земледельческой общины и коллективной формы земельной собственности. В результате в России на долгие века замедлился процесс становления института частной собственности. Вкупе с невысоким уровнем прибавочного продукта это имело своим первым и главным последствием сравнительную слабость экономически самостоятельных от государства социальных групп, которые в Европе являлись основными акторами общественной жизни. В то же время наличие такого ключевого фактора эволюции человеческих обществ как внешняя угроза придавало совершенно особое значение институту государственной власти. Необходимость организации отпора иноземным захватчикам стала центральной предпосылкой возникновения в России сильного государства, которое фактически выстраивало всю общественную структуру сверху, подчиняя ее целям сдерживания агрессии извне, и аккумулировало для этого все ресурсы страны. Верховный правитель одновременно являлся собственником всего земельного фонда, который распределялся в соответствии с государственной необходимостью между представителями военной и политической элиты. Именно таким образом «сверху» было создано дворянское служилое сословие. В то же время крестьяне были держателями земли, несшими государственное тягло: выплачивавшими налоги и выполнявшими натуральные повинности.

Этот исторический контекст на столетия предопределил специфику русской государственности. Основной характеристикой государственной власти в России является ее автосубъектность. В отличие от Европы, где государственная власть являлась производной от разнонаправленных интересов различных социальных сил (субъектов социальных отношений), в России государство само было первоисточником верховной власти, оказываясь, таким образом, своего рода абсолютным началом. Традиционная пирамида европейской государственности, где верховная власть является вторичной по отношению к непосредственному взаимодействию между социальными группами, в России переворачивалась с ног на голову. В результате автосубъектная власть превращалась в «вещь в себе». С одной стороны, это делало невозможным практическую реализацию в России западного концепта суверенитета, а с другой — придавало верховной власти особый трансцендентный характер. Сакральная составляющая довлела даже над, казалось бы, абсолютными носителями этой самой верховной власти. В ответе Андрею Курбскому царь Иван IV Грозный пояснял, что Русская земля управляется, во-первых, Божественным Промыслом, во-вторых, представительством Богородицы, в-третьих, покровительством национальных святых, в-четвертых, традицией предков и, только в-пятых — великими государями. Царь не мог изменить традицию, почитаемую выше политической власти. Именно она освящала его самодержавный статус [4].

Таким образом, сакральность верховной власти являлась одновременно и следствием автосубъектности, и ее важнейшей основой. В известной уваровской триаде «православие — самодержавие — народность» православие недаром находилось на первом месте. Связь царства и священства в России исторически была особенно ярко выраженной. Статья 42 Основных законов Российской империи так определяла вероисповедальный принцип монархов: «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель Правоверия и всякого в Церкви Святой благочестия»[5]. Неправославный император был бы попросту незаконен. Религия и идеология в данном случае выступали как раз ограничителями императорского произвола. Ограничитель был не формальным, юридическим сдерживателем, но конструктом мировоззренческо-ценностного порядка.

Таким образом, государственную власть в России можно с полным основанием определить как автосубъектную идеократию, сформировавшуюся на религиозной основе в силу объективных исторических обстоятельств. С этой спецификой политической традиции связан феномен особой системы взаимоотношений между властью и обществом в России, который в литературе получил наименование «патернализм». Для патернализма в политическом смысле характерно воспроизведение в рамках социума системы взаимоотношений между членами семьи. Фактически речь идет о признании населением сильного государства с самыми широкими полномочиями в обмен на выполнение им ряда функций, аналогичных обязанностям отца семьи, в первую очередь — обеспечение благосостояния и безопасности граждан. Складывание такой системы обратных связей стало результатом многовекового исторического пути России, на протяжении которого именно государство являлось главным актором социального развития. Практика подчинения сильной верховной власти, которая взамен берет на себя тяжелое бремя защиты государственности от многочисленных внешних агрессоров, глубоко укоренилась в сознании восточных славян. Объединение вокруг сильного с целью выживания и достижения всеобщего блага для всех, в том числе самых слабых членов общества, — таков лейтмотив государственного патернализма в России.

В результате этого в России так и не сложилась традиционная в западном смысле слова партийная система [6]. Сам ее принцип — расщепленность национального интереса, делегированного нацией своим представителям в парламенте, — не имеет почвы в России. Нация как носитель высшего суверенитета, делегирующий его наверх и таким образом учреждающий государство, являлась нонсенсом в российских условиях. Отношения между властью и обществом строились на принципиально ином фундаменте, поэтому единственной формой давления на власть снизу был диалог, ведушийся на началах соборности. Видом представительства интересов низов являлся феномен «ходоков» — посланников определенных социальных групп, доносивших до верховной власти информацию о нуждах населения. Именно это явление лежало в основе функционирования Земских соборов — собрания представителей социальных и профессиональных корпораций, в рамках которого велись переговоры между властью и обществом [7]. История возникновения в России первых политических партий западного образца лишь подтверждает чуждость этого института российской цивилизационной платформе.

По меткому замечанию В.О.Ключевского, в России не было борьбы партий, а была лишь борьба учреждений. Клубы радикальной интеллигенции, сформировавшие политические партии после революции 1905—1907 гг., не имели никакой реальной социальной опоры, и поэтому легко превратились в инструменты кабинетной политики. Эту же судьбу разделили и современные политические партии в России. Между тем секрет исторического успеха КПСС состоял как раз в том, что она никогда не была «партией» в западном понимании этого термина. Уходя корнями во все сферы общественной жизни, она как раз и была тем самым «постоянно действующим собором, представлявшим все социальные группы и сословия, все национальности и все территориальные единицы»[8].

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Сулакшин С. С. Фундаментальный контекст концепта нравственного государства. М.: Научный эксперт, 2013.

[2] Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2000.

[3] Там же.

[4] Багдасарян В.Э., Сулакшин С. С. Высшие ценности Российского государства. М., 2012.

[5] http://likbezxxi.narod.ru/r_sobor/russobor18.htm

[6] Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э., Колесник И.Ю., Куропаткина О.В., и др. Партийная и политическая система России и государственное управление. Актуальный анализ. М., 2012.

[7] Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI—XVII вв. М., 1978.

[8] Кара-Мурза С. Г. Западное и советское общество как порождение двух разных типов цивилизации // Еврокоммунизм. Коммунизм. Советский строй. М., 2000. С. 144.

Из главы 2.1 фундаментальной монографии: Россия и мир. Российский мировой проект: в 2 т. / под общ. ред. С.С.Сулакшина. — М.: Наука и политика, 2016.

Фото: Старая Ладога, Волхов / Эдуард Гордеев, «National Geographic Россия»