Пчеловодству у медведей не учатся…

Вообразите, что вы сидите посреди клумбы. Окружённой бордюром, или, как говорят в Питере – «поребриком». И никто там на вас не нападает. Никто не «заводит тяжёлое вооружение», не покушается на вашу свободу внутри бордюра. Потому ли, что уважают вашу независимость, или потому, что наплевать им на вас – не важно. Но – не трогают. Хватит вам этого для счастья? Сможете вы на этой клумбе, вместо цветочков, вырастить достаточно картошки, чтобы не сдохнуть? Сомнительно, но даже если сможете – что же это будет за жизнь? Те, кто не ходят к вам на клумбу, понимают, что рано или поздно (но скорее рано) возьмут вас измором. Не придётся вас завоёвывать – вы сами приползёте на карачках, соглашаясь «войти в интеграцию» на любых условиях…

Это – один в один ситуация пост-советских сепаратистов, территория которых для их народов – сопоставима с клумбой. То есть сама по себе не обеспечивает даже элементарного выживания. А если обеспечивает – то на отметке «около нуля».

Маленькая страна в итоге примет любые ультиматумы, но не только и не столько потому, что её завоюют силой оружия, сколько потому, что её территория экономически несамодостаточна. В руках соседей – кислород, который в любой момент соседушки могут перекрыть.

+++

Люди глупые, сидя на клумбе, думают, что свою жизнь, средства к существованию они вырабатывают из самих себя. Обычно у них в голове две мифологемы бедности: «пойди работать» и «найди себя». В их примитивном понимании голодающий или злостно не хочет работать, или выбрал себе не ту профессию. Поэтому и терпит муки голода – чтобы «назло маме уши отморозить».

В сложных мирах человеческой психологии попадается всякое. Бывают, конечно, и патологические лодыри, тунеядцы, которые не хотят работать. Бывают и упорствующие в нелепом выборе. Но подчеркну: это всё случаи редкие, экзотические, исключительные – и разговор о них отдельный.

В основном же, чаще всего, от человека ничего не зависит. Он не идёт работать не потому, что не хочет, а потому что некуда идти. Или работает на плохой работе – потому что никакого выбора у него нет.

Как полено не горит одно, вне конструкции костра, так и человек не может работать или выбирать один, сам по себе, выброшенный из системы сложения общественных статусов. От его желания или усердия зависит мало.

Капитализм не предполагает гарантированной занятости. Потому 90% его населения (если не больше) – это безработные или потенциальные безработные. Первые служат для удержания в полной покорности вторых.

Социальные статусы слагаются так, что в них есть экономически-востребованные люди, экономически-терпимые и экономически-ненужные, как говорят «излишние».

Востребованные системой процветают, терпимые сводят концы с концами, «лишние» вымирают в грубом и буквальном смысле слова. Если вас не подпитывают извне (обеспечивая достойные заработки), то вы можете прокормить себя сами, что, конечно, очень тяжело, но возможно – при наличии достаточных ресурсов. Картофельное поле человека, лишённого денег, должно быть достаточно большим, и, плюс, никем не отбираемым. И не обложенным невыносимыми поборами. Тогда оно может обеспечить жалкую, первобытную – но всё-таки жизнь Робинзона Крузо «на собственных дрожжах».

Что касается экономически-ненужных системе людей – то им не дают ни денег, ни ресурсов самостоятельного прокорма. В наше время существуют не только экономически-ненужные люди, но и целые ненужные народы, т.н. «конченые страны». Они не востребованы в сложившихся цепочках производства – и потребителями они тоже быть не могут, потому что у них нет денег. Вся мировая экономика для таких обездоленных лишенцев – всё равно, что смотреть на бадминтон через забор:

Вот человек в ослепительно-белых шортах направляет воланчик девушке в ослепительно-короткой юбочке. Красиво! Она принимает пас – и отправляет воланчик обратно юноше. Тоже красиво. Они обмениваются – а вы-то тут при чём? Зачем вы им нужны в их сложившемся обмене?

Допустим, где-то стоит прекрасный автоконцерн, и выпускает он – пусть – самые лучшие автомобили в мире. У него есть работники и есть покупатели. Работники с машин имеют, потребители платят. А вы тут для чего? Как работник вы не нужны, там и без вас перебор штата. Как потребителя вас тем более не рассматривают. Казалось бы, вы с этим концерном на одной земле, а на самом деле, экономически, вы на разных планетах. И в параллельных мирах.

Если вы за пределами обменного круга – зачем вы нужны обменному кругу? Если и потребуетесь – то только как расходный материал: на те работы, которыми «чистые» брезгуют заниматься, на органы и т.п. В исключительных случаях, редких, как тигры-альбиносы, вы можете пригодиться в роли шута, чтобы «чистые» позабавились, как им вздумается…

Передо мной всё время встаёт картина часового механизма (я сын века механики, ещё механических часов) – который работает, и в который пытаются встроить лишнее колёсико. Если часовой механизм уже собран, уже работает, тикает и точное время показывает – на кой ляд ему лишнее колёсико в конструкцию?!

Вы понимаете, что «вписаться на мировой рынок» тому, без кого этот самый рынок сложился – это всё равно, что вставить новое колёсико в работающий часовой механизм?

У «конченных стран» есть только одно спасение: внутренний рынок. На котором они могли бы, теоретически, обслуживая бедолага бедолагу, построить свой обменный круг, пусть не такую шикарную, как «за бугром», но всё же полноценную жизнь. Но «конченным странам» этого сделать не дают, втягивая их в мировой оборот как расходные материалы, сырьевые придатки. Да зачастую они и сами не хотят – им любоваться на чужую красивую жизнь нравится больше, чем строить собственную. Обычно «конченные страны» живут надеждой, что когда-нибудь (времени они не знают) у них каким-то образом (способа они тоже не знают) сложится жизнь, как у флагманов. То есть это наивная надежда дикаря на чудо, карго-культ.

Разумный человек понимает, как устроена жизнь.

Если у тебя нет собственного дома – то чужой дом не родит тебе готовый домик.

Всякое строение начинается с первого кирпича, продолжается вторым, и так далее. Но для того, чтобы начать строить – нужно поставить и сроки, и проектные задания. Майдауны, либералы на это не способны – ну да не для них разговор ведём.

Вопрос не в том, много или мало у меня сейчас – говорит разумный человек. Вопрос в динамике: оно растёт или сокращается? Если я жил плохо, а стал жить хуже – то это не «шоковая терапия», а движение в обратную сторону, регресс и деградация. Улучшение не приходит сразу, в готовом виде, как дар небес: большой успех складывается из множества маленьких ежедневных успехов. Если мы идём в правильном направлении – то каждый шаг приближает нас к цели. Если фундамент растёт – то дом строится, даже если дома пока нет. Так он и не появится сразу в готовом виде! Его нужно складывать из множества малых элементов, и следить, чтобы никто не растаскивал сложенное.

+++

Прежде чем «интегрироваться» в мировой рынок – надобно подумать, с чем мы туда выходим. И устраивает ли нас то, с чем мы туда сегодня можем выйти? Не получится ли так (уже получилось) – что мы выходим, как овца к волкам? А зачем нам, не вырастив клыков, к волкам соваться?

Пора понять, что мировая экономика – это не то место, где всё всем дают с улыбками.

Мировая экономика исходит из того, что выгодное одним – невыгодно другим. И она состоит:

— из сжимающихся зон растущей производительности,

— из расширяющихся зон бесперспективности, постепенно дичающих и опустынивающихся.

Конкуренция ведь не только улучшает положение потребителей продукта, но одновременно усложняет положение его производителей. И когда перец, во всём мире именуемый «болгарским» перестали выращивать в Болгарии – это заставляет о многом задуматься.

Можно, конечно, разинув рот, смотреть, слюну роняя, на концентрацию благ и возможностей в сжимающихся зонах востребованности. Но это занятие для неумных людей, лишающих себя будущего.

Потому что умный человек первым делом будет смотреть – как бы ему не угодить в расползающиеся по планете зоны бесперспективности, которые, как говорят (лишь) с долей юмора – «отстали навсегда». Их отсталость – уже не динамика, а статика. Как египетские пирамиды.

Статичной сделать отсталость может только умственная отсталость. Любая технологическая отсталость для полноценных людей лишь досадная, но временная неприятность.

Хорошо быть востребованным на мировом рынке – но ты не можешь стать там востребованным по собственному желанию. Это вопрос общественных отношений, конфигурации обменных потоков, вопрос статусов и завоеваний, продукт борьбы и всех войн, вопрос системности или антисистемности. Это вопрос распределения, квот, привилегий, назначений – который решают хозяева мира, а не ты.

Можно выращивать хлеб – и быть нищим. А можно нарисовать квадрат на доске, и получить за это миллионы долларов, и не пытайтесь меня убедить, что мазня абстракционистов важнее, чем труд хлебороба!

Зоны востребованности (к тому же сжимающиеся, тающие) – сложились ведь не просто так. Не методом слепого тыка или рыночной непредсказуемости. Их сперва определили, потом туда вложили, там сконцентрировали, туда переманили то, что нужно туда переманить. Там создали многоуровневую сложную инфраструктуру – ставшую почвой для вырастающих личных успехов каждого в них.

+++

Наше спасение – только в нашей разумности. В экономической политике, которая исходит из наших интересов, а не слепо копирует чужой подход или строится по советам от конкурентов. А это, в первую очередь, способность противодействовать экономическому пожиранию, вампиризму, попыткам вырвавшихся вперёд решать свои проблемы за ваш счёт. Использовать своё сложившееся превосходства для дальнейшего отрыва, для углубления пропасти между ними и вами.

Понятно, что у медведей свои взгляды на пчеловодство, и учебники они бы написали специфически-медвежьи.

Но пасечник должен учиться пчеловодству по другим пособиям.