Пенсионный фарс — 2018

1. Постсоветские проекты пенсионного реформирования

Идея увеличения пенсионного возраста для граждан России в нашей власти вынашивалась давно, еще в эпоху правительства Егора Гайдара. Далее к ней в правительстве возвращались в каждый кризисный период, когда начинали лихорадочно обдумывать, как и на чем сэкономить для хотя бы минимального балансирования дефицитного бюджета.

Однако каждый раз, прикидывая масштаб политических рисков, от «пенсионной революции», от решительных пенсионных реформ все-таки отказывались. Тем не менее планы на сей счет составлялись и экономически обсчитывались, хотя и ложились в стол. Так, в 2005 г. Владимир Путин заявил, что пока он президент, повышения пенсионного возраста не будет.

Всерьез эти планы начали вынимать из стола на фоне углубления очередного кризиса. Летом 2010 г. тогдашний глава Минфина Алексей Кудрин заявлял: «Дефицит пенсионного фонда неизбежно приведет к тому, что пенсионный возраст будет увеличен… Когда мы это решим — через год, два, пять, — уже не так важно». В очередном посткрымском кризисе 2015 г. примерно то же самое заявил тогдашний глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев. А Кудрин — на тот момент председатель «Комитета гражданских инициатив» — высказался предельно жестко: «Если мы не будем повышать пенсионный возраст, то неизбежно столкнемся с повышением налогов… Дефицит пенсионной системы сегодня составляет почти 50 % и дотируется из федерального бюджета, это большая нагрузка».

Далее требования повысить в России пенсионный возраст посыпались буквально валом как от статусных международных чиновников из Всемирного банка и МВФ, так и от руководства экономического блока правительства. В частности, тот же Улюкаев предлагал объявить пенсионную реформу в конце 2016 г., после завершения думских выборов. Однако тогда всё же решили начать эксперимент на сравнительно узком и подневольном контингенте — на госслужащих. В мае 2016 г. Госдума приняла закон о поэтапном увеличении пенсионного возраста госслужащим: мужчинам — до 65 лет, женщинам — до 63 лет.

Эта «реформа» прошла практически без серьезных социально-политических эксцессов, и в январе 2017 г. Кудрин на «Гайдаровском форуме» уверенно назвал необходимой такую же формулу увеличения пенсионного возраста для всех граждан России. Идея была сразу подхвачена высшими правительственными чиновниками. В частности, премьер Дмитрий Медведев в мае 2017 г. заявил, что «ожидаемаяпродолжительность жизни при выходе на пенсию в России составляет 14,3 года для 60-летнего мужчины и 23,9 года для 55-летней женщины». А в июне 2017 г. глава Центра стратегических разработок А. Кудрин представил план пенсионной реформы президенту Владимиру Путину в составе проекта новой государственной «Стратегии 2035».

В ноябре 2017 г., в ходе обсуждения бюджетных проектировок, Кудрин фактически поставил вопрос о пенсионной реформе так: либо реформа — либо отказ от развития страны. Он заявил: «Деньги на выплату пенсий в федеральном бюджете есть, однако для покрытия обязательств придется отказаться от развития».

Президент Путин на пресс-конференции в декабре 2017 г. впервые заявил о том, что изменение пенсионного возраста возможно. Но оговорил: «Это не должно быть никаким шоковым решением… Это должно быть, как во многих странах делается, постепенно и мягко».

Уже через месяц, в январе 2018 г., на очередном «Гайдаровском форуме» выступил глава отдела прогнозов Венского института демографии Сергей Щербов, который заявил о новом подходе к расчетам пенсионного возраста:«Нельзя определять старость исходя из биологического возраста, этот период «отодвигается» из-за роста продолжительности жизни. Новый подход к измерению старости — на основе ожидаемой продолжительности жизни».

К этому новому подходу, который сначала озвучил премьер Медведев, а затем «научно подтвердил» специалист-демограф, а также к соотношению этого подхода с российской реальностью, — мы еще вернемся ниже.

Одну из главных целей планируемой пенсионной реформы раскрыл в апреле 2018 г. в выступлении на конференции в «Высшей школе экономики» глава Минфина Антон Силуанов. Он заявил, что для роста экономики необходимо привлечь так называемые длинные инвестиционные деньги. И что их ключевым источником должна стать накопительная часть пенсий граждан страны или так называемые индивидуальные пенсионные капиталы.

Далее некоторые эксперты развили в прессе эту идею Силуанова, в том числе — до предельного абсурда. Мол, страховые (то есть государственные) пенсии — это анахронизм, пора переходить на индивидуальные пенсии. То есть нужно дать будущим пенсионерам возможность самим решать, куда прибыльно вкладывать отчисления от зарплат на будущую пенсию. И, соответственно, принимать на себя удачи и риски прибылей и убытков по своим пенсионным капиталовложениям…

Уже в конце мая глава «Роснано» Анатолий Чубайс сообщил, что считает нужным и правильным использовать эти индивидуальные накопительные пенсионные средства для инвестиций в наноиндустрию.

А 14 июня 2018 г. на заседании правительства премьер Медведев объявил о согласованном в правительстве решении начать с 2019 г. масштабную пенсионную реформу. Причем сразу же речь зашла не только о пенсиях.

2. Суть и обоснования новой пенсионной реформы

Суть новой реформы состоит в том, что с 2019 г. пенсионный возраст поэтапно будет повышаться для мужчин с 60 до 65 лет, а для женщин — с 55 до 63 лет, с шагом в два года.

То есть мужчины 1960 г. р. и женщины 1965 г. р. получат право выхода на пенсию в 2022 году, соответственно, в возрасте 62 и 57 лет; мужчины 1961 г. р. и женщины 1966 г. р. — в 2024 году, в возрасте 63 и 58 лет; мужчины 1962 г. р. и женщины 1967 г. р. — в 2026 году, в 64 и 59 лет; мужчины 1963 г. р. и женщины 1968 г. р. — в 2028 году в возрасте 65 и 60 лет. А далее реформа продолжается только для женщин: женщины 1969 г. р. смогут выйти на пенсию в 2030 году в возрасте 61 года, женщины 1970 г. р. — в 2032 году в возрасте 62 лет; женщины 1971 г. р. — в 2034 году в возрасте 63 лет. При этом оговаривается, что закон обратной силы иметь не будет, то есть не коснется никого из тех, кто уже вышел на пенсию по нынешнему законодательству.

В пояснение главных целей и достоинств такой реформы, законопроект о которой 16 июня 2018 г. внесен в Госдуму, правительство утверждает следующее:

• нормы нынешнего законодательства (пенсионный возраст 60 лет для мужчин и 55 лет для женщин), принятые еще в 1950-х годах (здесь власть лукавит, на самом деле — в 1964 г.), архаичны. Поскольку и условия труда сейчас везде улучшились, и продолжительность здоровой жизни населения увеличилась, причем особенно у женщин;

• на сегодняшний день повысили пенсионный возраст гораздо выше нынешней российской планки чуть не все страны мира, в том числе на постсоветском пространстве, и нам нужно сделать «как у всех»;

• население России стареет, причем из-за демографической ямы (низкой рождаемости) кризиса 90-х годов сейчас уходит на пенсию гораздо больше пожилых людей, чем приходит в трудовую деятельность молодых. И потому если в 1970 г. на одного пенсионера приходилось примерно 3,7 работающих, отчисляющих в Пенсионный фонд деньги на пенсии, то в 2019 г. на одного пенсионера будет приходиться всего двое работающих. В результате возникает постоянный и растущий дефицит Пенсионного фонда, который приходится восполнять из скудного бюджета. И, значит, государство вынуждено сокращать инвестиции в развитие страны;

• без реформы пенсионной системы, то есть без сокращения госрасходов на пенсии, невозможно найти деньги в объеме более 8 трлн руб., которые необходимы для выполнения майского Указа президента В. Путина и перевода России на прорывной путь развития;

• пенсионная реформа позволит сэкономить растущие расходы ПФР и, таким образом, увеличивать размер пенсий темпами гораздо выше инфляции. В частности, как заявила вице-премьер Ольга Голодец, уже в 2019 г. предлагаемый пенсионный маневр позволит увеличить среднюю пенсию в стране на 1000 руб. в месяц, или на 12 тыс. руб. в год;

• правительство сообщило, что одновременно с проектом пенсионной реформы вносит на ратификацию в Госдуму Конвенцию № 102 Международной организации труда (МОТ), согласно которой назначаемая гражданину пенсия не может быть меньше, чем 40 % его последней заработной платы в период работы. Заодно правительство подчеркнуло, что сейчас уровни пенсий в России примерно соответствуют данному требованию МОТ (на самом деле, по данным Научно-исследовательского финансового института при Минфине, не соответствуют, составляя лишь около 33 % от прежней зарплаты)… но без предлагаемой реформы к 2025 г. власть просто не сможет платить пенсии выше 23 % среднего заработка.

Кроме того, правительство указывает, что выше 65 лет пенсионный возраст уже не поднимут, поскольку это прямо запрещает предстоящая ратификация Конвенции МОТ.

Данная инициатива правительства (несмотря на увлеченность большого числа российских граждан перипетиями чемпионата мира по футболу) вызвала у российского населения, как бы выразиться помягче… очень большое изумление и возмущение.

Вовсе не забытая нашими согражданами школьная арифметика тут же подсказала, что у тех, кто сегодня уже достиг дореформенного пенсионного возраста, власть хочет сразу и навсегда отнять их честно заработанную двухлетнюю пенсию — в среднем примерно по 14 тыс. руб. в месяц. Или всего около 336 тыс. руб. у каждого, на которые эти отнюдь не богатые сограждане уже рассчитывали. И что масштабы этого государственного грабежа для следующих пенсионных поколений будут возрастать вдвое. И что взамен власть обещает всего-навсего индексацию пенсий нынешним пенсионерам — причем только не работающим (!) — в среднем на 1000 руб. в месяц, то есть чуть выше уровня предполагаемой инфляции.

Осознав (и обсудив с родными и приятелями) эти правительственные инициативы, нынешние и будущие пенсионеры не могли не начать вспоминать, как было раньше.

3. Немного истории постсоветских пенсионных экспериментов

Значительная часть нынешних пенсионеров всё еще помнит позднесоветские пенсии своих родителей, выплачивавшиеся по отдельной статье госбюджета, которые в основном были существенно выше реального прожиточного минимума и даже позволяли родителям иногда подкинуть деньжат вполне взрослым и самостоятельным детям.

В 1990 году был принят закон «О государственных пенсиях в РСФСР», по которому источником пенсионных выплат стал не бюджет, а страховые отчисления работодателей и работников. Для управления этими пенсионными отчислениями был создан Пенсионный фонд России (ПФР).

Одновременно ввели минимальный уровень пенсии — «прожиточный минимум пенсионера». Его полагалось индексировать по уровню инфляции, что в основном — при запредельной инфляции тех лет — не делалось. Значительная часть нынешних пенсионеров (и даже еще не пенсионеров) слишком хорошо помнит катастрофу 1990-х, которую демографы называют «российской эпохой сверхсмертности», когда немало одиноких пожилых людей впадали в тягчайшую нищету или даже умирали голодной смертью.

В 1995–1998 гг. пенсию разделили на базовую минимальную (социальную), страховую (зависящую от трудового стажа работника и уровня страховых взносов) и негосударственную (формируемую отдельными взносами работника), управлять которой разрешалось негосударственным фондам (НПФ) и управляющим компаниям. И российские граждане впервые столкнулись с внезапными «пропажами» возникших НПФ — вместе с пенсионными деньгами доверчивой части населения.

Затем, на рубеже 2000 года, была созданная «Центром стратегических разработок» под руководством г-на Германа Грефа для президента Владимира Путина «Стратегия 2010». В которой вполне всерьез провозглашалась цель ликвидации в России «социального государства» и переход к так называемому «субсидиарному государству».

Если перевести на русский язык, речь шла о том, чтобы практически ликвидировать в стране основные социальные функции государства (включая финансирование образования, здравоохранения и в значительной мере пенсионного обеспечения). То есть оставить за государством лишь минимальную «адресную» помощь самым бедным, а остальным гражданам предоставить право и возможность пытаться зарабатывать на жизнь и копить на старость самостоятельно. Однако правительство при обсуждении этой «стратегии» все же вспомнило о том, что отказ от социального государства нарушает Конституцию России, и потому сей опус ЦСР Грефа лишь «приняло к сведению».

Далее, в 2001 году, была разработанная главой Пенсионного фонда России (ПФР) Михаилом Зурабовым программа пенсионной реформы, по которой пенсия должна была делиться на распределительную и накопительную части, причем размер обеих частей оказывался одновременно и неопределенным, и негарантированным. Распределительная часть должна была зависеть от состояния госбюджета, а накопительная — инвестироваться в какие-либо активы и зависеть как от объема денег, накопленных на индивидуальном счете будущего пенсионера, так и от прибыльности инвестирования этих денег — опять-таки негосударственными фондами. При этом неопределенность будущей пенсии вдобавок скрывалась от ее получателя тем, что она исчислялась не в денежных суммах, а в неких «пенсионных правах», стоимость которых должна ежегодно рассчитываться правительством.

В 2003 г. эта реформа была начата (хотя с рядом поправок) адресной рассылкой будущим пенсионерам так называемых писем счастья, предлагающих выбрать НПФ или частную управляющую компанию для своей накопительной пенсии. И в основном блистательно провалилась.

Приобретенный гражданами в 1990-х гг. опыт исчезновения в неизвестном направлении почти всех частных «ваучерных» фондов, краха частных пирамид вроде «МММ», «Властелин» и «Тибетов», дефолта и грабительской девальвации рубля в 1998 г., а также пропажи в лихие девяностые многих НПФ… всё это привело к тому, что доверить управление своей накопительной пенсией очередным частным фондам решились менее 10 % населения. А накопительные пенсионные отчисления остальных граждан, поименованных «молчунами», направлялись на счета Внешэкономбанка (ВЭБа), который был назначен управляющим счетами Пенсионного фонда России.

На рубеже 2005 года власть (вновь в лице инициатора Зурабова) нанесла еще один удар по пенсионерам так называемой монетизацией льгот, которая заменяла ключевые льготы (включая бесплатный проезд на общественном транспорте в местах проживания и бесплатный минимум необходимых лекарств) крохотной денежной компенсацией, которая к тому же быстро обесценилась инфляцией. Массовые протесты с перекрытием федеральных трасс и даже захватами зданий местных администраций не отменили монетизацию, но вынудили правительство резко увеличить бюджетные расходы на компенсационные выплаты в виде прибавок к пенсиям.

В 2007 году г-н Зурабов ввиду накопленного (в том числе якобы в результате провальной «монетизации льгот») дефицита ПФР предложил покрыть этот дефицит деньгами «молчунов» из ВЭБа. То есть, по сути, попросту конфисковать накопительные деньги «молчунов». Такая радикальная попытка неприкрытого воровства денег граждан ошеломила даже самых отъявленных либералов в правительстве, и идею Зурабова отвергли.

Вместо этого в 2008 году была введена так называемая Программа софинансирования пенсий. Ее суть заключалась в поощрении роста накопительной части пенсии по простой схеме: годовые вложения гражданина в свой накопительный счет в размере от 2 тыс. до 12 тыс. рублей государство софинансирует в таком же размере, то есть удваивает.

Вступать в «Программу софинансирования» разрешалось до начала 2015 г. Однако уже в 2013 г. ПФР изменил формулу расчета пенсий и заодно прекратил сообщать гражданам о размерах их индивидуального пенсионного счета. А в 2014 году уже поступившие на счета пенсионные накопления вообще «заморозили», и все 22 % отчислений работодателей из фонда зарплаты стали направлять в ПФР на общий страховой пенсионный счет. Эта «заморозка» с тех пор продлевается ежегодно и сохраняется до сих пор.

В 2010 году было окончательно отменено формирование базовой (то есть обязательной к выплате каждому пенсионеру вне зависимости от заработка и трудового стажа) части пенсии, она теперь состоит только из страховой и накопительной частей.

В 2015 году граждане России получили еще одно пенсионное нововведение: правительство отказалось от ведения личных пенсионных счетов в рублях и фактически вернулось к давней идее Зурабова исчислять некие «пенсионные баллы», которые правительство переводит в реальные рубли (как и по какому расчету — ведомо лишь околовластной бухгалтерии) только после выхода человека на пенсию.

Наконец, в последние годы выявилось, что многие негосударственные пенсионные фонды (НПФ) занимались откровенными махинациями с деньгами вкладчиков. Приведем лишь некоторые наиболее яркие примеры.

Летом 2015 г. были отозваны лицензии у нескольких НПФ банкротившегося владельца банка «Российский кредит» Анатолия Мотылева. При этом выяснилось, что Мотылев деньгами пенсионеров долго финансировал падающий банк.

В 2017 г. аналогичным образом вслед за «Бинбанком» Михаила Гуцериева обрушились и лишились лицензий связанные с банком НПФ. То же самое произошло с рядом НПФ, связанных с упавшими банками «Открытие» Вадима Беляева и «Промсвязьбанк» братьев Алексея и Дмитрия Ананьевых.

В 2018 г. выяснилось, что компания O1 Group Бориса Минца на накопительные пенсионные деньги вкладчиков своего НПФ сначала успешно скупала другие пенсионные фонды и создала крупнейшую группу НПФ под общим названием «Будущее». А затем начала перекладывать пенсионные деньги в крупные девелоперские проекты, то есть строить, эксплуатировать и продавать элитную офисную недвижимость. В мае 2018 г., когда от этой аферы «запахло горячим», Минц вместе с семьей сбежал в Лондон.

Где деньги десятков «рухнувших» в последние годы НПФ, и когда и как их вернут гражданам-хозяевам и вернут ли, правительство сообщать не торопится. Но при этом ЦБ успел сообщить, что, по его данным на середину 2017 г., владельцы российских НПФ из накопившихся в негосударственных пенсионных фондах капиталов объемом около 2 трлн руб. тратили до 45 % денег на прибыльное или провальное финансирование собственных или родственных бизнесов. И, как заявляла вице-премьер Ольга Голодец, суммарные потери пенсионных средств от этих операций составили около 200 млрд руб.

Однако махинации были не только в НПФ. Выявлено, что происходили достаточно массовые перечисления пенсионных накоплений из ПФР в НПФ путем предъявления поддельных заявлений застрахованных граждан. Причем участниками таких махинаций были как сотрудники НПФ, так и сотрудники ПФР, получавшие за такие перечисления свои комиссионные.

Политический результат постсоветской пенсионно-реформенной эпопеи, столь подробно приведенной выше, состоит в следующем:

• граждане России, по сути, не знают, как в действительности формируются их пенсии и как они соотносятся с их реальным трудовым и экономическим вкладом в развитие страны;

• они видят, что в ходе постсоветских реформ власть и ее негосударственные «пенсионные партнеры» неоднократно (и иногда более чем успешно) пытались их ограбить. И справедливо подозревают, что очередная реформа ничего, кроме ограбления, не принесет;

• слушая и читая о сегодняшних предложениях «пенсионных реформаторов», они сразу убеждаются, что речь вновь идет именно о наглом и неприкрытом ограблении.

Маринус ван Реймерсвале. Два сборщика податей. Первая половина XVI в.

4. Лукавые цифры обоснования нового пенсионного возраста

Мы уже обратили внимание читателя на то, что представители власти в своих пенсионных расчетах пользуются новой формулировкой «ожидаемой продолжительности жизни».

Что это такое? Это, как нам сообщают официальные справочники, прогнозируемое время жизни сегодняшнего новорожденного — с учетом достижений медицины и ожидаемой здоровой жизни. То есть с учетом нынешнего и будущего резкого сокращения младенческой смертности, повышения уровня охраны труда и снижения производственного травматизма, создания безопасной жизненной среды и прочих достижений цивилизации.

Так, официальный отчет Минздрава сообщает, что, по итогам 2017 г., ожидаемая продолжительность жизни россиян достигла национального исторического максимума в 72,6 года, причем у мужчин это 67,51 года, а у женщин — 77,64 года.

Именно этими значениями и оперируют представители власти, включая «профильного» вице-премьера Татьяну Голикову, когда обсуждают свою пенсионную реформу. Однако это — данные «в среднем по больнице». Но есть и расчеты этой самой «средней ожидаемой» по регионам, которые дает Росстат. А по его последним данным, опубликованным в апреле 2018 г., средняя ожидаемая продолжительность жизни мужчин превышает новый пенсионный возраст в 65 лет лишь в 37 наиболее благополучных из 85 российских субъектов Федерации!

То есть в остальных 48 регионах России мужики в основном вымрут, не дожив до перспектив будущей пенсии.

В связи с этим нельзя не отметить, что когда Голикову на пресс-конференции спросили о среднем возрасте смертности сегодняшних мужчин и женщин, она на этот вопрос ответить не сумела, заявив, что такой статистикой не располагает. А затем в интервью Интерфаксу признала, что в российской официальной статистике «нет данных о заболеваемости и смертности в возрасте 50–60 лет у женщин и 60–65 лет у мужчин».

Возможно, таких данных в официальной российской статистике действительно нет. Потому что российская статистика, начавшая деградировать еще в позднесоветские годы, в постсоветскую эпоху неуклонно двигалась к крайне бедственному состоянию. В первую очередь потому, что ее опытные кадры оказывались новой государственной властью… как бы сказать помягче… очень мало востребованы. В экономической статистике, без которой обойтись было нельзя в условиях «открытия страны миру», востребовались лишь такие кадры, которые соглашались дать власти нужные значения инфляции, роста ВВП и т. д. Остальные оказывались лишними. А о социологической, в том числе демографической статистике постсоветская власть вспоминала лишь иногда — в тех случаях, когда этой власти требовалось предъявлять какие-то данные основным международным институтам вроде ООН или МВФ, а также когда нужно было пропиарить очередную избирательную кампанию.

В результате «остатки» квалифицированной статистики с трудом сохранялись до сегодняшнего времени лишь в быстро сокращавшейся группе относительно независимых институтов Академии наук, а также в некоторых региональных научных центрах. И они какую-то статистику реальной смертности и продолжительности жизни отслеживают. И сегодня дают соответствующие статистические ряды.

Эти ряды в мелочах (максимум — в пределах одного года расхождений) отличаются, но в целом реальную картину дают.

Оказывается, в советское время самая высокая средняя продолжительность жизни в России — в среднем 69,6 года — наблюдалась в середине 1960-х годов, в 1980-х начала падать и в середине 1990-х опустилась до 65,2 года, а к сегодняшнему дню поднялась примерно до 72,5 лет. А в том, что касается мужчин, данные следующие: в середине 1960-х их средняя продолжительность жизни составляла 63,4 года, в середине 1990-х — 58,6 года, сейчас — 66,5 лет.

То есть по правилам новой реформы сегодняшние мужчины после выхода на пенсию в среднем проживут еще всего лишь полтора года.

Но это, во-первых, в среднем. И, во-вторых, нужно понимать, в каком состоянии здоровья они будут работать в последние годы и выходить на пенсию.

На сей счет у Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) есть свой статистический показатель, который называется «возраст здоровой трудоспособности». Так вот, в прошедшем 2017 г. ВОЗ определил (средний для мужчин и женщин!) возраст здоровой трудоспособности в России на уровне 63,4 года!

То есть большинство российских мужчин и женщин если и будут доживать до нового пенсионного возраста, то уже заведомо больными!

Наконец, есть и опубликованные осенью 2017 г. данные регулярного (раз в два года) исследования Всемирного банка (ВБ), который использует статистику ООН, ВОЗ и других международных организаций. ВБ сообщает, что в России смертность мужчин в возрасте до 65 лет самая высокая в Европе — 43 %. На Украине и Белоруссии она составляет 40 %, в Молдавии — 37 %, в Литве — 36 %, чуть меньше в Азербайджане, Болгарии, Румынии, Грузии, Армении, Венгрии, Эстонии. А вот в Исландии, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Италии, Нидерландах доля мужчин, умирающих ранее 65 лет, не превышает 11 %…

5. Чем власть оправдывает необходимость грабежа населения?

Давайте немного посчитаем.

Средняя зарплата по стране в прошлом 2017 г. была равна 35369 рублей.

Пенсионные страховые отчисления с зарплаты каждого работника, которые вносит в Пенсионный фонд России (ПФР) работодатель, составляют 22 % от зарплаты, или 7772 руб.

В результате получаем, что для баланса доходов/расходов ПФР на одного среднего пенсионера (14148 руб. в мес.) должно быть примерно 2 (точнее 1,82) средних работающих, за каждого из которых работодатели отчисляют в среднем 7772 руб. в мес.

Это — в том случае, если деньги ПФР не находятся в обороте и не приносят доход. Если же они вкладываются в прибыльные активы или депозиты с сегодняшней типичной доходностью около 5 % годовых (что якобы ПФР неукоснительно делает), то на одного пенсионера для баланса Фонда нужно 1,73 работающих.

А если учесть, что сегодня, по официальным данным Росстата, около 28 % пенсионеров продолжают работать (и, значит, их работодатели отчисляют за них в ПФР те же 7772 руб. в мес.), то несложный подсчет показывает, что число работающих «еще не пенсионеров» на каждого «чистого пенсионера», необходимое для баланса ПФР, сокращается примерно до 1,35.

Правительство между тем в своих объяснениях срочной необходимости пенсионной реформы голосит, что уже в 2019 году один пенсионер будет приходиться на 2 людей трудоспособного возраста, а в 2028 г. на одного пенсионера будет всего 1,5 трудоспособного. Если верить этим утверждениям, то, по нашим расчетам, выходит, что (по крайней мере, на горизонте ближайших 10–12 лет) число работающих более чем достаточно для балансировки бюджета ПФР.

Так в чем же дело?

Оказывается, дело якобы в том, что реально, как сообщает правительство, чуть не половина (примерно 44 %) трудоспособного населения страны работает, но находится «в тени». То есть работает нелегально и получает зарплату от работодателей «налом». А эти работодатели якобы никаких отчислений в страховые фонды (и в том числе в ПФР) не производят. Так, недавно Пенсионный фонд сообщил, что из 77 миллионов трудоспособного населения регулярные отчисления идут только на 43,5 миллиона работников. Теневой фонд оплаты труда составляет порядка 10 трлн руб. в год, в результате чего в Пенсионный фонд не поступает 2,2 трлн руб.

В связи с этим возникают три вопроса.

Первый вопрос: зачем тогда в России существует гигантская бюрократическая машина контроля, которая (если считать на душу населения) по своей численности уже намного превосходит не только многократно охаянную советскую бюрократию, но и бюрократию почти всех развитых и развивающихся стран мира? И чем эта машина занята?

Второй вопрос. После 2014 г. наш Росстат включает и в общую численность населения страны, и в численность трудоспособного населения иностранных граждан. Как и каких именно — не сообщается. Это только иностранцы, официально работающие в России по контрактам и трудовым договорам? Или это еще и так называемые гастарбайтеры, работающие нелегально за мизерные зарплаты и приносящие неслыханные прибыли своим нелегальным работодателям?

Третий вопрос: способна ли и хочет ли отечественная бюрократическая машина разобраться с беспрецедентно высокой «теневой занятостью» и вывести ее на налоговый «свет»? Или она не может преодолеть лоббизм слишком заинтересованных «теневых работодателей»? Или профессиональную бюрократию вполне устраивает ее собственный доход от непреодоления этого лоббизма?

Но продолжим считать.

По данным ПФР, он в 2017 г. истратил на выплату пенсий 7,2 трлн руб. Поступления от 43,5 млн работающих со средними отчислениями в Пенсионный фонд 22 % от средней зарплаты 35400 р. обеспечивают ежегодные взносы в ПФР на уровне 3,4 трлн руб. Если вывести из тени хотя бы 90 % работающего втемную контингента, ежегодные поступления в ПФР составят около 5,5 трлн руб. при необходимых 7,2 трлн руб. Тогда дефицит ПФР при нынешних тратах получится не 3,8 трлн, а 1,7 трлн руб.

А теперь вспомним отчетные данные, которые предъявляет нашему обществу глава Центробанка России г-жа Эльвира Набиуллина, активно занимаясь расчисткой и поддержкой банковского сектора страны.

Набиуллина признает, что с 2014 г. в стране отозваны лицензии у сотен банков, занимавшихся незаконными или попросту криминальными операциями, и что за этот период господдержка, направленная на санацию и сохранение на плаву национальной банковской системы, превысила 4 трлн руб. И что в близкой перспективе банки, находящиеся на процедуре финансового оздоровления, потребуют от ЦБ поддержки еще на 0,8–1,0 трлн руб. Причем только за последний месяц Минфин и ЦБ направили на такую поддержку около 0,5 трлн руб.

Так, может, если бы не скандальное по масштабам воровство в банковской системе, проблемы дефицитных бюджетов, постоянно направляющих триллионы рублей на поддержку Пенсионного фонда, вообще бы не было?

Отсюда следует еще один вопрос. Профессиональная бюрократическая система ЦБ и Минфина, располагающая лучшими специалистами и самыми современными технологиями, способная отслеживать каждую банковскую транзакцию, тоже недееспособна? Она не может обнаруживать криминальные махинации в момент их реализации, а не тогда, когда авторы этих махинаций уже вывели из банка все ценные активы и вместе с деньгами скрылись в Лондонах?

Но и это не всё.

Есть авторитетные и обоснованные подсчеты, показывающие, что только лишь введение в России умеренно-прогрессивной шкалы подоходного налога (налога на доходы физических лиц) может сократить сегодняшний дефицит ПФР минимум вдвое.

Далее, эксперты уже подсчитали, что если в государственной налоговой политике изменить так называемую цену отсечения для поступлений в бюджет от экспортной нефти с 40 долл./барр. до 45 долл./барр., то это принесет в российский бюджет дополнительные 2 трлн руб. В условиях, когда реальная экспортная цена российской нефти давно и устойчиво держится выше 70 долл./барр., а валютные резервы страны превышают $460 млрд, очень многие аналитики считают такое решение и оправданным, и необходимым.

Далее, у нас в реальности платят полноценные пенсионные взносы в 22 % от фонда оплаты труда далеко не все работодатели. Существуют так называемые льготники, причем их число растет, а экономический блок нашего правительства настаивает на сохранении льгот. Льготные ставки пенсионного взноса (от 6,5 до 14 %), в частности, имеют компании, зарегистрированные в так называемых ТОРах (территориях опережающего развития), а также множество «инновационных» предприятий. А это и немало компаний, и очень немалые льготные деньги — по ряду оценок, около 1 трлн руб.

Наконец, недавно были официальные сообщения о «переходящих бюджетных остатках» от прошлого года на счетах Минфина. Которые якобы составляют около 7,5 трлн руб.

Так, может, не надо было так резко объявлять о пенсионном ограблении населения? Не надо было г-дам Кудрину и Силуанову откровенно объяснять, что уже в первый год реформы правительство сэкономит более 100 млрд бюджетных рублей, а через шесть лет ежегодная экономия достигнет 1 трлн руб., — в условиях, когда граждане уже понимают, что названная экономия — воровство из их, граждан, личных кошельков?

Или все-таки кому-то объявленный спешный пенсионный переворот очень нужен? Тогда кому и почему?

Ряд экспертов выдвигают — на фоне изложенного выше — не бессмысленную гипотезу. Они предполагают, что дело в том, что, во-первых, правительство просто не может ни расплатиться с гражданами по «замороженным» пенсионным накоплениям, которые отчислялись с 2002 г., ни даже разобраться в том, кем и как они были украдены или истрачены. Хотя формально они должны были быть перечислены на индивидуальные счета в страховой части будущих пенсий. И, во-вторых, эксперты убеждены, что эти накопительные отчисления не индексировались по инфляции. А потому даже если они будут компенсированы гражданам-владельцам из бюджета, они, с учетом инфляции за полтора десятилетия, к моменту выплат окажутся «смешными» довесками размером в несколько сотен сегодняшних рублей к страховой пенсии. То есть? То есть катастрофически дискредитируют не только экономическую, но и политическую власть!

В связи с этим немало аналитиков считают центральной идеей спешки с пенсионной реформой (которая прячется за информационным шумом повышения пенсионного возраста) создание новой системы «индивидуальных пенсионных счетов».

6. Немного о реформе «индивидуальных пенсионных счетов»

Профильный вице-премьер Татьяна Голикова сообщила, что законопроект о накопительной части пенсии (этой самой реформе индивидуальных пенсионных счетов) может быть вынесен на общественное обсуждение осенью.

Околоправительственные либералы указывают, что лишь эта реформа способна «развязать» катастрофическую ситуацию в России с финансовыми средствами на долгосрочные инвестиции, без которых крайне трудно реализовать крупные проекты с большими сроками окупаемости.

Дело в том, продолжают либеральные эксперты, что основные внешние источники дешевого долгосрочного кредитования закрылись в результате санкций. Почти стагнационная динамика экономики необходимых новых внутренних длинных инвестиционных ресурсов не создает. И по этой причине особый интерес как у правительства, так и у частного бизнеса вызывают накопительные пенсионные деньги граждан, которые якобы во всем мире являются главным источником длинных инвестиционных денег.

Конечно, спору нет, России длинные инвестиционные деньги крайне необходимы. Однако во многих странах основные длинные деньги создает государство. И речь идет не только об «авторитарных режимах» вроде Китая, Саудовской Аравии или дальневосточных «тигров». Даже в странах с вполне либерализованной экономикой, таких, как США, Франция, Япония или Норвегия, государство — в различных формах — создает большие объемы таких длинных денег.

США — исключительный случай — создают длинные деньги огромной открытой и скрытой эмиссией доллара. Другие страны — увеличением государственных бюджетов и созданием специальных «фондов развития», «фондов будущих поколений» и т. д. В том числе за счет увеличения внешнего и внутреннего государственного долга, который рассчитывают вернуть в результате запланированного развития!

У России — крохотный, по мировым меркам, государственный долг и скромный, по мировым меркам (причем резко уменьшающийся с каждым годом), федеральный и общегосударственный (консолидированный, с учетом регионов) бюджет. Но заодно у нас чуть не самые высокие в мире темпы роста числа долларовых миллионеров и миллиардеров и чуть не самые скандальные в мире (отчасти описанные выше) масштабы махинаций в финансовой (в том числе пенсионной) системе. И заодно — огромный отток капиталов этих самых миллионеров и миллиардеров из страны, который практически не останавливается предельно либеральным российским законодательством.

Зададимся вопросом: чем является предложенная правительством замена прежних «накопительных счетов» на новый вариант «индивидуальных пенсионных счетов», на которые — причем принудительно (!) — должна перечисляться часть (по проекту с каждым годом все большая!) страхового пенсионного взноса?

Тогда этот проект вполне может быть, во-первых, действительной попыткой правительства создать внутри страны постоянный источник столь необходимых для развития длинных инвестиционных денег — в условиях, когда другими способами создать такие деньги правительство не умеет или не хочет.

Он может быть, во-вторых, аморальным способом спрятать и заставить граждан забыть прошлые махинации власти с накопительными счетами, софинансированием, неиндексацией и так далее.

И, в-третьих, наконец, этот проект может быть еще более наглым и аморальным способом создать новую поляну для «зарабатывания» и/или махинаций старых и новых негосударственных пенсионных фондов (НПФ), куда, по выбору граждан, должны переводиться деньги «индивидуальных пенсионных счетов». В связи с этим отметим, что уже сегодня, по данным Минфина, НПФ и управляющие компании (УК) управляют около 4 трлн руб. пенсионных денег наших граждан!

Однако из экспертных кругов уже звучат предупреждения, что созданное у населения России устойчивое недоверие к НПФ приведет к полному провалу этой идеи, если государство не создаст особых законодательных гарантий сохранности и прибыльности «индивидуальных счетов». А часть аналитиков вообще объявляет эту идею бессмысленной, поскольку в нынешних условиях и при явно грабительском характере проекта повышения пенсионного возраста большинство населения уже и любым государственным гарантиям сохранности и прибыльности их индивидуальных счетов не поверит.

Иными словами, можно заключить, что идея «индивидуальных пенсионных счетов», заявленная в одном пакете с грабительским повышением пенсионного возраста, скорее всего, стране больших объемов длинных инвестиционных денег принести не сможет. И тогда данная реформа с экономической точки зрения теряет практически весь смысл.

Иероним Босх. Корабль дураков. Около 1494-1510

7. Некоторые краткие межстрановые сопоставления

Вернемся к стремлению нашего правительства сделать «по мировым нормам», «как у них», и к сетованиям о непомерных российских расходах на пенсионное обеспечение.

Посмотрим всё же, как на самом деле «у них». Тем более что на эту тему есть немало публикаций.

В социологии труда есть такое понятие, как демографическая нагрузка на работающее население. Дело в том, что кроме пенсионеров в любой стране есть еще и неработающие дети, и инвалиды, и безработные, и многодетные, не вносящие свой трудовой вклад в экономику страны. Это всё «иждивенцы». Так вот, демографическая нагрузка (ДН) — это отношение общего числа иждивенцев к числу занятых трудом в экономике, выраженное в процентах.

Что же у нас с этим показателем?

В 2017 г. в России ДН составляла 103 % (то есть 103 иждивенца на 100 работающих), причем его текущий и ожидаемый в среднесрочной перспективе рост достаточно умеренный, и к началу 2030-х годов не превысит 120 %. В то же время уже сегодня в Финляндии ДН превысила 120 %, в Польше — 130 %, во Франции — 150 %. И ничего, живут.

Теперь обратимся к еще одному показателю социальной нагрузки экономики во всех странах — объеме пенсионных выплат в соотношении с валовым внутренним продуктом (ВВП). Сегодня в России это соотношение составляет около 7,5 % ВВП, в так называемых странах Восточной Европы: в Польше, Румынии, Венгрии, Чехии — от 8 % до 12,5 % ВВП. А в ведущих европейских странах, которые записали в свои Конституции принцип социального государства — в Германии, Франции, Италии, Испании — от 12 до 17 % ВВП.

Так, может, лучше бы нашему правительству постараться сделать «как у них» отношение пенсионных выплат к ВВП, а не пенсионный возраст?..

8. Какие еще нововведения нам обещают «реформаторы»?

8.1. Повышение налога на добавленную стоимость (НДС)

Один из главных спикеров плана реформ, Алексей Кудрин (ныне глава Счетной палаты РФ), еще до объявления о плане правительства сообщил, что в пакете реформ одной из ключевых мер станет повышение НДС с нынешнего уровня 18 % до 20 %. Это 14 июня подтвердил премьер Дмитрий Медведев, хотя тут же оговорил, что при этом сохранятся льготы по НДС на основные социально значимые товары.

Глава Минфина Антон Силуанов отметил, что эта мера позволит бюджету уже со следующего 2019 г. получать дополнительно 620 млрд руб. И в ответ на вопросы депутатов Госдумы о риске скачка инфляции признал, что он — на уровне дополнительных 2 % инфляции — возможен, «но будет разовым и кратковременным».

Налог на добавленную стоимость — один из наиболее удобных для власти, поскольку относится к легко администрируемым (то есть собираемым) налогам. Его повышение, разумеется, является болезненным для бизнеса. И, разумеется, бизнес будет стараться по максимуму переложить тяжесть повышения налога на потребителей, то есть граждан, закладывая повышение в цены товаров и услуг. И, разумеется, это не может не повысить инфляцию и не понизить жизненный уровень населения, причем вовсе не разово и не кратковременно.

Отметим, что еще весной в околоправительственной аналитике будущей реформы обсуждался давний тезис главы Минфина о том, что повышение косвенного (НДС) налога на бизнес должно быть компенсировано снижением прямых налогов. Прежде всего, страховых взносов работодателей во внебюджетные фонды.

Однако в нынешнем законодательстве суммарный страховой взнос в 30 % от фонда зарплаты складывается из 22 % в Пенсионный фонд (ПФР), 5,1 % в Фонд обязательного медицинского страхования (ФОМС) и 2,9 % в Фонд социального страхования (ФСС, из которого оплачиваются пособия по временной нетрудоспособности, беременности и т. д.). Поскольку 22 % взносов в ПФР не обсуждаются, многие предположили, что речь пойдет о «компенсациях бизнесу» в виде сокращения страховых взносов в ФОМС и ФСС.

Пока подобных инициатив от правительства официально не поступало. Но в профсоюзах, встретивших уже объявленные реформы достаточно агрессивно, допускают, что такие новации правительство попытается выдвинуть после того, как общество проглотит повышение пенсионного возраста и НДС.

8.2. Повышение «пенсионного порога» для учителей и врачей

Выступая с объявлением программы пенсионной реформы 14 июня, премьер Медведев сообщил, что правительство предлагает увеличить возраст выхода на пенсию для этих работников на восемь лет, «исходя из общего увеличения трудоспособного возраста». Когда депутаты и журналисты потребовали от Медведева уточнить, как это соотносится с нынешним законодательством, премьер заявил, что «возраст выхода на пенсию этих работников будет исчисляться с учетом общих подходов к темпам повышения пенсионного возраста», но уточнил, что они «сохранят право на специальный стаж от 15 до 30 лет». Поскольку из этого разъяснения никто ничего не понял, с тем же вопросом обратились к профильному вице-премьеру Голиковой. Она также ничего внятно разъяснить не смогла, но завершила так:«Надо будет сесть и все это нарисовать. Так будет понятнее».

Пока Татьяна Голикова ничего не нарисовала и не объяснила. Между тем, по сегодняшнему законодательству, для учителей трудовой стаж, необходимый для получения полноценной пенсии, составляет 25 лет, у врачей — от 25 до 30 лет. И понятно, почему. Каждый, кто хотя бы краешком сталкивался с трудом педагога или врача, хорошо понимает, что это невероятно сложная работа, требующая постоянных огромных затрат интеллектуальных и психоэмоциональных ресурсов, на чем люди нередко, как говорится, сгорают.

И не менее понятно, что вряд ли большинство учителей и врачей встретит предложенные правительством нововведения с «оптимизмом и одобрением»…

8.3. Обсуждавшееся повышение «допенсионной выслуги лет» и «пенсионного порога» для военных

С весны российское «силовое сообщество» начали будоражить слухи о том, что назревающая пенсионная реформа затронет и его. В том числе изменятся сроки выслуги лет и размеры пенсий в зависимости от званий, должностей и должностных окладов. По сообщениям из военных частей, эти слухи буквально «взрывным» образом вспухли после объявления 14 июня премьером Медведевым общих планов реформы.

Однако 19 июня глава комитета Совфеда по социальной политике Валерий Рязанский официально и публично заявил, что «предложенная реформа не коснется… военных и сотрудников правоохранительных органов, граждан, имеющих право на досрочные пенсии в связи с занятостью на работах с вредными, тяжелыми условиями труда, с радиационным воздействием, … а также граждан, которым страховые пенсии назначаются по социальным мотивам, например, женщин, родивших пять и более детей, или тех, кто родил и воспитывает ребенка-инвалида до восьми лет».

Таким образом, пока вопрос о «реформах для военных» закрыт. Но, как говорят они сами, «осадочек остался»…

8.4. Завершение «налогового маневра» в нефтяной отрасли

21 июня — под шумок бурно обсуждающейся пенсионной реформы — правительство направило в Госдуму последний законопроект из пакета так называемого налогового маневра.

Законопроект, который разрабатывался и дискутировался уже около двух лет, в главном своем содержании предлагает постепенно — в течение 6 лет — снижать, вплоть до полного обнуления, экспортные пошлины на производимые в России нефть и нефтепродукты при одновременной компенсации выпадающих пошлинных поступлений в бюджет за счет повышения ставки налогов на добычу полезных ископаемых (НДПИ).

В переводе на русский язык это означает, что запланировано полное открытие внешних рынков нефти и нефтепродуктов. Ограничения экспортной активности отечественных нефтяных компаний и их нефтеперерабатывающих заводов в итоге окажутся связаны только с пропускной способностью нефтепроводов, железных дорог и портов.

Эти компании и заводы — если правительство не станет вводить специальных подзаконных ограничений — будут вольны выбирать, направить ли бензин и солярку на продажу в Европу (где цены на них в 2–2,5 раза выше, чем в России) или же на отечественные оптовые базы и автозаправки. Сама возможность такого «свободно-рыночного» выбора приведет к тому, что цены на топливо в России будут по мере снижения экспортных пошлин «неизбежно и неуклонно догонять» европейские цены. То есть расти в сравнении с нынешними в два и более раза. В отличие, подчеркнем, от российских зарплат и пенсий, которые догонять европейские вовсе не стремятся.

Но в российской экономике, где транспортная составляющая почти в любом производственном цикле играет большую роль, цена на топливо очень существенно влияет на инфляцию по всем цепочкам производства товаров и услуг — от продовольствия до бытовой техники, и от сырья до машин и механизмов.

Однако, похоже, правительство это вряд ли учло. И, похоже, почти не заметило очень нервную реакцию российских масс на стремительный взлет цен на горючее в последние месяцы. Или заметило, но по каким-то причинам отнеслось к этой реакции благодушно-спокойно.

Эдвард Берд. Обман обнаружен. 1814

9. Некоторые прогнозируемые социально-экономические последствия намеченных реформ

Многие из этих последствий в последние недели очень активно обсуждаются в интернете и в широких СМИ. Потому мы ограничимся лишь самым кратким перечислением.

9.1. Рост безработицы

Сейчас за два года в России выходит на пенсию около 1,3 млн чел., и из них примерно 30 % хотят продолжить работать. После реформы они должны будут работать все, и это значит, что уже на первом этапе реформы пенсионного возраста на рынок труда дополнительно вольется не менее 800 тыс. чел.

В то же время наша, пусть и скудная, но все же существующая статистика показывает, что в стране сейчас в среднем в год не создаются, а исчезают порядка 45 тыс. рабочих мест.

Во-первых, возникает вопрос, где и как «новые пенсионные работники» будут находить рабочие места. Причем следует учесть, что они — просто по состоянию здоровья — не смогут претендовать на места строителей, дворников, грузчиков, разнорабочих и т. д., на которые сейчас многие компании охотно принимают зарубежных гастарбайтеров.

При этом неизбежна (что мы наблюдаем уже сегодня) «возрастная дискриминация» немолодых работников: уже большинство российских компаний открыто в объявлениях или приватно на собеседованиях заявляют, что им работники старше 45 лет не нужны. В социальном плане это опять-таки неизбежно будет означать обострение отношений между возрастными группами населения и молодежью в конкуренции за рабочие места, причем конкуренции, в которой работодатели, за редкими исключениями, будут на стороне молодых.

Поскольку никаких механизмов снятия возникающей напряженности на рынке труда правительство не предусматривает (в частности, глава Минтруда Максим Топилин уже заявил, что он не видит даже рисков повышения напряженности на этом рынке), — понятно, что в стране неизбежен достаточно резкий и неуклонный рост безработицы. А если власть, как уже обещает, начнет принимать меры против увольнений персонала пенсионного возраста, то начнется, в том числе, и рост молодежной безработицы.

Пока у нас официальная безработица (в том числе молодежная) очень небольшая. В целом — около 5 %. Но как это бывает в случае «защиты трудовых прав» пожилых можно видеть на примере Испании, Португалии или Греции, где безработица достигает 15–20 %, а среди молодежи оказывается чуть не вдвое больше. И где уже давно говорят о потерянных (в криминале, наркотиках и т. д.) молодых поколениях.

9.2. Сокращение зарплат на высококонкурентном рынке труда

Один из неуклонно соблюдаемых принципов «рыночной» экономики в ее российской ультралиберальной версии — это обратные соотношения между динамикой безработицы и стоимости труда. То есть чем выше безработица, тем ниже средние зарплаты. Особенно болезненным такое соотношение оказывается для пожилых. Они, во-первых, окажутся на годы лишены своей законной заработанной пенсии; во-вторых, работодатели будут готовы их нанимать лишь на условиях мизерной оплаты труда.

9.3. Очень существенное снижение уровня жизни

Всё перечисленное не может не привести к весьма заметному — и далеко не разовому — снижению реальных располагаемых доходов населения. По некоторым уже сделанным оценкам, с учетом прогнозных темпов роста производительности труда и в целом ВВП не более 2–2,5 % в год, уже за первые два года реформы реальные располагаемые доходы населения могут упасть (от сегодняшнего и так почти бедственного уровня) еще на 8–10 %.

9.4. Сокращение внутреннего торгового оборота

Снижение уровня жизни и потребительских запросов основной массы граждан не может не привести к снижению спроса на все виды товаров и услуг, кроме жизненно-важного сегмента. А это будет означать снижение оборота торговли, поскольку внутренний спрос в последние годы был основным фактором роста оборота и, кроме того, ключевым драйвером роста отечественной экономики. Заменит ли торговлю в качестве такого драйвера обещанная нам правительством цифровизация экономики? — на этот счет есть очень большие сомнения…

9.5. Инфляционная угроза

Две названные выше реформаторские инициативы правительства: повышение НДС и обнуление экспортных пошлин на нефтепродукты — вполне могут на фоне перечисленного запустить новый виток инфляции. А он, вкупе с падением доходов населения и торгового спроса, способен создать в слабеющей экономике «эффект домино» — падение по всем ключевым отраслевым цепочкам. И, как считают далеко не маргинальные эксперты, может обрушить национальную экономику в новую, достаточно глубокую рецессию.

9.6. Снижение рождаемости

Одной из главных целей объявленной пенсионной реформы названо преодоление последствий низкой рождаемости (демографической ямы) 1990-х годов. Однако почти неизбежным последствием этой реформы, как считают многие специалисты, станет новая и не менее глубокая демографическая яма.

Дело в том, что в России — в отличие от «развитого Запада», на который пытается равняться наше правительство, — почти повсеместно сохраняется традиционная структура семьи. В которой молодые помогают, чем могут, родителям, а родители — молодым. Такая структура сохраняется даже в «как бы модернизированной» части общества, даже если дети уже живут отдельно от родителей. Сохраняется в значительной мере потому, что трудовых доходов отца в молодой семье, как правило, не хватает хотя бы на самое умеренное семейное благополучие.

В этих условиях решение о рождении ребенка молодая семья обычно принимает в расчете на то, что вскоре после появления ребенка часть забот о нем возьмут на себя бабушки, а молодая мама сможет пойти работать и зарабатывать и на ребенка, и на поддержку бабушек. Но если бабушки в результате объявленной реформы не смогут уйти на пенсию и сидеть с внуками, то молодая семья либо отложит рождение первого ребенка (и тем более — второго или третьего) на потом, либо вообще не будет его рожать. Со всеми отсюда вытекающими демографическими последствиями…

10. Немного — о политических последствиях затеянных реформ

Несмотря на отвлеченность большой части российских граждан на футбол, заботы о дачах, а также на смутные надежды на то, что их возмущенные голоса будут услышаны и приняты во внимание реформаторами, — эти граждане уже многое успели продумать, проговорить и понять. Они поняли, что власть пытается их в очередной раз ограбить, обмануть и по-человечески унизить.

В этом смысле еще не состоявшаяся реформа уже достигла нескольких очень тревожных целей.

Во-первых, налицо очень массовое неприятие предлагаемой реформы еще до ее обсуждения в Госдуме. Крупнейшие опросы общественного мнения показали, что ее отвергают не менее 90 % граждан страны. Несмотря на политический мертвый сезон, под петициями граждан против реформы уже собрано более 2 млн подписей. В нескольких городах страны, несмотря на запреты митинговой активности в период чемпионата по футболу, прошли достаточно крупные антиреформенные митинги.

Во-вторых, налицо быстрая утеря авторитета всех ветвей власти. По данным нового опроса ВЦИОМ, всего за месяц существенно упали рейтинги премьера Медведева (с 45,4 % до 38,5 %), Правительства (с 52,3 % до 44,7 %) и президента Путина (с 80 % до 72 %, хотя он полностью отстранился от любых обсуждений реформы).

При этом против реформы высказались как все партии в Госдуме, кроме «партии власти» — «Единой России», так и почти все «несистемные» партии страны, а также все крупнейшие российские профсоюзные объединения. Кроме того, поступает немало сообщений о том, что и в столицах, и в регионах уже идут консультации между системной и несистемной оппозицией разных цветов об организации общих протестных выступлений против реформы. Причем источники сообщают, что даже в «Единой России» по отношению к реформе происходит пока неафишируемый, но достаточно острый внутренний конфликт.

Таким образом, результатами вброса в обсуждение пенсионной реформы стали:

• обострение (всегда существующей) оппозиционности общества в отношении власти;

• новое объединение системных и несистемных оппозиционных элит и их уличных протестных потенциалов;

• достаточно явный раскол внутри «системных» элит.

Эти результаты приводят к появлению аналитических сценариев возможных выходов из складывающейся вокруг реформы политической ситуации. В частности, фонд «Петербургская политика» в числе возможных сценариев называет компромиссное «смягчение» реформы по инициативе вмешавшегося президента Путина (вероятность 40 %), «продавливание» реформы полностью при помощи всего инструментария власти (вероятность 20 %), компромиссное смягчение реформы под давлением или протестов общества или внутреннего конфликта во власти (вероятность того и другого 15 %) и, наконец, глубокий пересмотр реформы уже после ее законодательного принятия (вероятность 5 %).

Однако все авторы подобных сценарных прогнозов, как и мы, признают, что в любом случае тяжелых негативных последствий факта появления плана именно такой реформы — уже не избежать.

И тогда вновь возникает вопрос, который мы уже задавали в течение всей этой статьи — зачем и кто это сделал? Кому это выгодно и понадобилось?

Первый и вполне понятный ответ заключается в том, что это сделала либерально-западническая пятая колонна в российской власти под патронажем ее западных (прежде всего американских) кураторов. И что их расчет — на то, что при любом сценарии прохождения реформы через общественные и законодательные фильтры она свое главное дело сделает. А именно приведет к деконсолидации общества и непоправимому расколу элиты, резко ослабит и без того не слишком сильную Россию и даст, наконец, возможность снести очередной оранжевой революцией ненавистную власть Путина. И, похоже, именно по этому варианту сегодняшний процесс в России и ведут.

Однако в этом ответе есть свои странности. Президент России настолько занят сложнейшими проблемами внешней и оборонной политики, что экономику и внутреннюю политику целиком отдал на откуп правительству? Или он настолько отлучен от объективной тревожной информации об отношении масс к реформе и ее возможным негативным последствиям, что обо всем этом не подозревает?

Второй — вероятно, конспирологический — ответ состоит в том, что Путин не случайно не торопится вмешиваться в реформенные сюжеты. Что он выжидает момента достаточно глубокой и бесспорной дискредитации либерального реформенного ража российской пятой колонны, чтобы начать «перебирать людишек». То есть устроить большую чистку не только правительства, но и всех элитных групп, которые эти реформаторские инициативы предлагают и сопровождают.

Но и к этой «конспирологии» вопросов тоже хватает. В частности, если президент всё это понимает и допускает, видит ли он и сознает ли он всю тяжесть уже происходящих издержек — деконсолидации общества и элит в условиях обострения и усложнения внешних угроз?

В любом случае нет сомнений в том, что Россия вступает в новую фазу сложных и болезненных испытаний.

В которых ей — и нам — вновь придется выстаивать.