Рокот по царству. Сгущаются тучи.
Царь занемог — беспризорна отара.
Он же хотел быть и добрым, и лучшим.
Он же не свору желал и не свару.
Массу щедрот раздавал по заморьям.
Подле себя угнетал, но не дюже.
Он же не свары хотел и не свору,
он же уверовал – крест свой одюжит…
Зрело неравенство, плавились нервы,
челядь по весям вошла в казнокрадство.
Каждый князек мнил себя только первым.
И… раскололось огромное царство.
Не в пограничье – держали запоры
славною ковкой орал и доспехов,
но в заговорщиков выбились воры,
но прямо к телу приблизились пехом.
Маски надели. Не волки – ягнята:
на полушепоте, на полуцыпках.
«Это людишки, — твердят, — виноваты.
Просят и просят у сказочной рыбки».
Хмурится царь. И в тревоге природа:
смерчи, да бури; то сушь, то потопы.
То на майданы заводится мода,
то вдруг на митинги хочется топать.
Неблагодарные! Бить будем жестко!
Коль не дубинкой – рублем по кишеням*.
А не поможет – введем даже розги,
ими когда-то не брезговал Ленин.
Проволок тоже колючих катушки.
Смыслы гулагов – и те актуальны.
Заполыхает – кровавым потушим.
Зря, что ли, поцев мы насоздавали?..
Времечко, время… Спиральные нити
вновь возвращают на крУги историй.
Царь слишком слаб. И не верит в наитья.
А, ведь, прислушаться к ним, ох, как стоит!
*Кишень — устар., карман или кошелек.
