Рост цен и угроза войн

Либо цены закреплены в приказном порядке. Либо они «свободны». В каком случае они могут быть устойчивыми, если они «свободны»? Только в одном: в ситуации абсолютного равенства сил противоборствующих сторон. Тогда возникает то, что экономисты называют «паритетом шантажа»: те, кому выгодно поднять цену, равны по возможностям тем, кому выгодно её снизить. И в итоге сложения двух равных, но разно-направленных векторов цена стоит на месте, не растёт, и не падает. Любой человек (для этого не нужно быть дипломированным экономистом) понимает, что абсолютное равенство сил у противоборствующих сторон – очень редкая ситуация.

Она хрупка – даже если имеет место. Чаще же в жизни бывает неравенство сил. Почти всегда одна сторона или чуть-чуть слабее, или чуть-чуть сильнее противоположной. Это и приводит к постоянному росту цен, в котором мы живём годами.

Взятый в балансе рост цен = падению цен. Если выросли в цене продукты – то это снизилась цена на рабочую силу. Можно сказать и так, и так. Можно сказать – «сахар стал дороже». А можно сказать – «я стал дешевле», и это будет одно и то же.

Ведь снижение доступности продукта для трудящегося = снижению оплаты его труда. Которая существует не сама по себе, в номинальных числах (порой бредовых – когда буханка хлеба стоит несколько тысяч рублей), а в качестве доступа к благам.

Не важно, сколько тысяч или миллионов ты получил: важно, что ты можешь на них купить!

Что такое рост цен? Это торжество одной из сторон враждебного противостояния. Давайте его рассмотрим в онтологических парах:

Покупатель хочет купить дешевле – продавец продать дороже

Работник хочет больше получать – работодатель меньше платить

Сдельщик хочет повысить расценки – заказчик их снизить

Селянину выгодна дороговизна еды – горожанину дешевизна

И т.п.

Бесчисленное множество всех этих видов противостояния враждебных сил – сводится к рыночному противостоянию человека с человеком. Борьба идёт за доступ к благам – больше себе, значит, меньше другим. Если в вазе были три конфеты, и три человека взяли каждый по одной, то упущенная прибыль каждого составляет (-2) конфеты.

Ведь конфет в доступе было три – а ты сумел забрать только одну!

Это и даёт нам понять, что уравновешенные рост и снижение цен, по сути своей, одно и то же явление, связанное с перераспределением долей доступа к благам.

Если каждому доступна конфета в вазочке – то это снижение цен на конфеты, и рост цен на труд. Если конфета доступна только одному – это рост цен на конфеты и снижение цен на труд у «лишенцев».

Всякий рост цен не только снижает чей-то достаток, но одновременно (и симметрично) повышает чей-то достаток. Если одним достаётся теперь меньше, то ведь другим больше…

То есть на самом деле мы имеем не рост (или падение) цен, а процесс перераспределения.

Усилившаяся сторона рыночного конфликта (а это конфликт перманентный, в рыночной экономике неизбежный) – давит в свою пользу. У ослабевшей стороны нет сил, чтобы этот напор сдержать.

Итог: ослабевшая сторона начинает жить хуже, а усилившаяся – лучше.

Потому стабилизация цен, которую предрекали рыночные болтуны – явление нечастое и хрупкое. Даже если сложилось равенство сил сторон конфликта – оно до первого подкрепления одной из враждующих сторон.

Приведу современный пример с сахаром (а так же маслом, бензином и другими «такими» продуктами).

Торговцы сахаром хотят поднять на него цену. Государство им мешает, опасаясь социального негатива, приказывает удерживать старые цены. В ответ торговцы начинают шантажировать общество – что сахар станет дефицитом в магазинах, что они перестанут его отпускать и завозить.

+++

Что же получается? Угроза дефицита – это плата за стабильные цены. А постоянно растущие цены – это плата за отсутствие дефицита. Всякая попытка удержать цены приводит к «страстям по дефициту», как в СССР. Но если их не пытаться удерживать – то одни слои общества, пользуясь силовым преимуществом в шантаже, задавят и убьют другие слои.

Они будут повышать, повышать, повышать, бесконечно, пока не выжмут из жертвы шантажа всё до последней копейки. Так, что купив сахару, нельзя будет уже купить хлеба, и наоборот.

В теории рыночные игроки должны уравновешивать друг друга взаимным шантажом. Но это только в теории!

Какой-нибудь теоретик может выдумать, что боксёры на ринге уравновесят друг друга ударами. И теоретически такое может быть: если боксёры абсолютно равны по силам.

Тогда они могут часами мутузить друг друга – сохраняя баланс.

Однако жизнь подсказывает нам, что в большинстве случаев боксёры по силам не равны. Всегда есть большое или малое преимущество одного над другим, которое и позволяет побеждать на ринге.

Нечто подобное почти всегда случается и с двумя сторонами рыночного конфликта интересов.

Одна сторона, используя доступные преимущества, улучшает свои условия. Как следствие – ухудшаются условия другой стороны.

Поскольку ситуации в жизни переменчивы, то преимущество – постоянно перескакивает от отрасли к отрасли. Нефтяники, или те же производители сахара – далеко не всегда агрессивно-побеждающая сторона. Они запросто могут превратиться в нечто противоположное, при смене обстоятельств.

Страшно подумать, что будет с нефтяниками, если мировая цена на нефть станет ниже себестоимости её тундровой добычи! Нефтяники окажутся в той же самой страшной тундре и полярной ночи, но уже без своих «длинных рублей», и вообще без денег!

+++

Учитывая это «переходящее бедствие» — умные люди и придумали выйти из рыночной конфронтации, первым делом стабилизировав цены и расценки на труд. По принципу: не требуй больше положенного, пока силён, и с тебя не сдерут последнего, когда ослабнешь.

Падение цен – такое же нездоровое явление, как и их рост! Понятно, что покупатели, исходя из сиюминутной шкурной выгоды, очень радуются дешевизне, равно как и скорбят, когда сами оказываются «дешёвыми» при росте цен.

Но в здоровой, рациональной и созидательной экономике цены не должны скакать, за исключением особых, продуманных и исключительных случаев, о которых отдельный разговор.

Если мы хотим блага всем – мы не должны отнимать у одних, чтобы добавить другим. А и рост цен, и их падение – это процесс отбора-передачи. Делая одних богаче, он других делает беднее.

+++

Разумеется, переход к стабильным ценам не свершится за один день, легко и безболезненно. Но мы должны себе поставить его хотя бы как цель, ориентир, чтобы иметь направление движения, а не бродить кругами вслепую по рыночной бойне!

Волатильность – болезнь экономики, и чем выше волатильность – тем в большей степени экономика больна. А если точнее – то поражена патогенными паразитами, которые удешевляют дорогое, чтобы купить, потом удорожают его, чтобы продать, и снова удешевляют, чтобы опять купить подешевле.

Ничего не производя, ничего не вкладывая в копилку реальной экономики, познания и культуры – эти паразиты делают колоссальные капиталы на скачках цен. При этом реальный производительный сектор не может взять ни разгон, ни торможение, потому что ему каждый день посылают противоречивые сигналы. А если, например, локомотив, одновременно и разгонять, и тормозить, то он развалится или взорвётся.

Локомотив современной сверхволатильной экономики тоже близок к взрыву, причём в масштабах планеты.

Тот же сахар (как и любой другой реальный продукт) делается «то нужен, то не нужен». Рост цен стимулирует повышение его производства, а их падение – сворачивание. Вообразите себе завод, который каждый день то повышает, то наоборот, сворачивает объёмы выпуска продукции! Который «то нужен, то не нужен, то опять нужен»…

Положение такого предприятия трагично не только технологически (что само собой), но и психологически. Рыночные оргии обернулись взрывным ростом психических заболеваний у всех народов мира, потому что человеку трудно сохранить рассудок в пляшущей перед глазами ситуации «то нужности, то ненужности».

Добыча того же сахара (или угля, любого продукта) – это дело славы, доблести и трудового подвига? Или же это безумное занятие дурака, ведущее к банкротству и нищете?

Получается – и то, и другое! Сегодня ты всеми прославляемый герой труда, а завтра – всеми высмеиваемый банкрот, занятый, как оказалось, толчением воды в ступе!

Твой труд – нужен или не нужен?

Если не нужен – то зачем тогда учиться, добиваться повышения его производительности?

А если нужен – то как же тогда быть с внезапным банкротством?

+++

Если игроки в течении игры постоянно меняют правила – то это не игра, а сумасшедший дом. Нормальная игра – это когда о правилах все договорились ДО игры, а в ходе игры их соблюдают.

Рыночные механизмы – не то, что игра совсем без правил, но, что уж точно – игра с постоянно и непредсказуемо меняющимися правилами.

Это связано с тем, что рыночному (экономическому) человеку вменена беспринципность. Каждый игрок поддерживает правила, пока они лично ему выгодны, и пытается их поменять, когда они лично ему невыгодны. Это «готтентотская мораль»:

— Если растут цены на то, что я продаю – это добро.

— А если на то, что я покупаю – то это зло.

Беспринципность порождает волатильность, изменчивость правил и установок, «перетягивание каната» то в одну, то в другую сторону.

Люди с готтентотской моралью не могут договориться между собой, «общественный договор» они понимают только как возможность обманывать друг друга.

Вот человек покупает корову – и обнаруживает у неё тысячу недостатков. На следующий день этот же человек эту же корову продаёт – но теперь он отыскал в ней тысячу достоинств!

+++

Есть нечто неизменно и неистребимо криминальное, уголовное, преступное в расчёте богатеть не собственным трудом, а трудом поверивших тебе, доверившихся тебе дураков. Какими бы красивыми словами не называли это «изготовление денег из воздуха» апологеты рынка – всё равно воровское мурло оттуда выпирает с неизбежностью.

Найти кого-то, кого получится обмануть, так, чтобы у тебя стало больше, а у него меньше – как ни называй, а всё одно, по сути своей, мошенничество, и ничего больше.

Когда мировая экономика строится на людях, всё время пытающихся друг друга обмануть, вместо добросовестного сотрудничества пускающихся во всякие «хитрые схемы» — это не только экономику делает волатильной.

Это делает волатильной (крайне неустойчивой) психическую сферу жизни общества.

Проще говоря – плодит психов, социопатов.

И это делает волатильной ПОЛИТИКУ – в лихорадке разбоя создающую постоянную угрозу войны.

Если границы закрепить раз и навсегда, по честному (как пытались сделать в Хельсинки, в 1976 г.) – это одно.

А если воровать у ротозеев из-под носа их украины – тогда рано или поздно у кого-то сдадут нервы, и заговорят пушки.

Когда у тебя украли 40% территорий, а потом на голубом глазу заверяют, что их у тебя никогда и не было, и вообще они не твои, и Сталин в Крыму принимал Рузвельта и Черчилля, не обладая Крымом – то любой психанёт и потянется к пистолету!

Вы спрашиваете, почему капитализм – это всегда война?

Да вот поэтому!

Если люди всё время пытаются друг друга обмануть, и обманывают – то либо обманщики с оружием заиграются, либо обманутые отомстят.

Про Первую мировую, как и про современные войны, говорят:

-Их никто не хотел, их не объявляли, в них «сползали», война выпала из рук блефовавших ею друг перед другом политиков!

Сползали, говорите?

Выпала из рук нечаянно, говорите?

А зачем нужно было ею вертеть, блефуя?

Ответ один: чисто рыночная попытка подменить правила по ходу игры, «подкорректировать» их в свою пользу!

Взять побольше, используя ситуационно-сложившееся преимущество.

+++

Строго говоря: правила и война – смысловые антиподы. Есть правила – нет войны. Есть война – нет правил.

Отсюда вывод: с ценовыми, территориальными, производственными плясками рынка у человечества нет никакой возможности избежать войны!