Слишком мало, слишком поздно: как совершенствуется российский подводный флот

Атомная подводная лодка К-114 «Тула» ©Михаил Фомичев / РИА Новости

20 лет назад, 12 августа 2000 года, в Баренцевом море погиб со всем экипажем атомный подводный крейсер К-141 «Курск». На тот момент «Курск», вошедший в строй в начале 1995-го, был одним из самых современных кораблей российского флота. Гибель «Курска» стала нижней точкой постсоветской деградации ВМФ. Как изменился российский подводный флот за прошедшие годы, изучил «Профиль».

Ожидаемое падение

Резкое сокращение численности флота, в том числе подводного, после распада СССР было во многом предопределено – в одной точке сошлось слишком много способствующих этому факторов. Во-первых, конец холодной войны и последовавшее резкое урезание оборонных расходов заставили снизить темпы строительства и отменить ряд перспективных программ. Во-вторых, эти темпы и без того замедлились – в силу резкого роста сложности и цены лодок нового поколения. В-третьих, множество субмарин постройки 1950–1960-х, все еще числившихся в составе ВМФ, пошли в отстой и на разделку, окончательно устарев и физически, и морально. Вскоре за ними последовали и более современные подлодки, для которых не нашлось денег на ремонт. Наконец, свою лепту внесли и соглашения о сокращении наступательных вооружений, затронувшие и флот стратегических ракетоносцев.

К концу 1980-х состав ВМФ СССР начитывал более 300 подводных лодок (в том числе 64 атомных и 15 дизельных субмарин, оснащенных баллистическими ракетами различных типов), 79 лодок – носителей крылатых ракет (в том числе 63 атомных) и, наконец, около 160 многоцелевых лодок (примерно поровну атомных и дизель-электрических).

Однако, несмотря на столь внушительные размеры, советский подводный флот образцом боевой мощи считаться не мог. Главной проблемой была не соответствующая его численности инфраструктура базирования и обслуживания, а также дефицит кадров. В совокупности эти факторы не позволяли использовать подплав с достаточной эффективностью: коэффициент оперативного напряжения (КОН) ВМФ СССР не превышал значения 0,2–0,25. Это значило, что в каждый конкретный момент времени в море находилось не более 20–25% боеготовых подлодок. Их число, в свою очередь, составляло примерно 2/3 от общего размера флота, – остальные лодки находились в ремонте, проходили модернизацию, вводились в строй или, наоборот, находились в резерве, ожидая спуска флага и официального исключения из списков.

К 2000 году наиболее значительные сокращения уже завершились, и численность флота стабилизировалась. В его составе оставались 19 ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, девять крейсеров – носителей противокорабельных ракет проекта 949А «Антей» («Курск» и его систершипы), 26 многоцелевых ракетно-торпедных АПЛ, 27 дизель-электрических субмарин, а также ряд лодок экспериментального и специального назначения.

Разумеется, степень их готовность была разной. Многие лодки находились в ремонте, некоторые вскоре должны были быть списаны. И в целом, как и до распада СССР, количество боеготовых единиц также составляло примерно 2/3 от общего их числа. Здесь следует отметить, что «Курск», конечно, относился к боеготовой части – регулярно выходя в море на различные учения и маневры, имея опыт автономки в Средиземном море и статус лучшего корабля дивизии.

Застой и ожидания

При внушительном (и относительно молодом на тот момент) корабельном составе, перспективы обновления подводного флота были более чем туманны: на стапелях оставалось еще несколько систершипов «Курска» и многоцелевых субмарин проекта 971 «Щука-Б», а также головные корабли новых типов: стратегический ракетоносец К-535 «Юрий Долгорукий» проекта 955 «Борей» и многоцелевой К-560 «Северодвинск» проекта 885 «Ясень».

Денег практически не выделяли ни на субмарины советских проектов, ни на новые. Последней вошедшей в состав ВМФ России «Щукой-Б» стал сданный в 2001-м «Гепард». Из одноклассников «Курска» после 2000 года в штатном виде не был достроен ни один (К-329 «Белгород» в итоге перестроили в лодку спецназначения и должны сдать флоту до конца 2021-го – 29 лет спустя после закладки).

Строился головной корабль и нового «дизельного» проекта 677 «Лада» – Б-585 «Санкт-Петербург». На эту лодку возлагались большие надежды, флот планировал получить не менее 20 субмарин данного типа. Кроме того, шло строительство дизельных лодок предыдущего семейства 877/636 «Варшавянка»/«Палтус» на экспорт: только что было завершено строительство десяти лодок для Индии, исполнялся крупный китайский контракт. ВМФ России в этот период рассматривал эти субмарины уже как устаревающие, надеясь на скорое поступление «Лад».

В нулевых начался застой. За первое десятилетие нового века флот получил лишь две уже упомянутые многоцелевые субмарины: достроенный в 2001 году «Гепард» и сданный с огромным списком претензий в опытную эксплуатацию в 2010-м дизельный «Санкт-Петербург».

«Лихие» девяностые были более урожайными, дав флоту почти два десятка лодок, разумеется, либо заложенных еще в советские годы, либо достроенных из советского задела. Но в 2000-х прекратилась и достройка. Произошло это по многим причинам – от развала промышленной кооперации, которую приходилось в значительной части создавать с нуля для лодок новых проектов, до пересмотра потребностей флота в принципе. Большие надежды возлагались на следующее десятилетие, и новую госпрограмму вооружений (ГПВ) на оды.

Программа была достаточно амбициозной. Она предполагала ввод в строй семи новых многоцелевых лодок проекта 885/885М «Ясень»/«Ясень-М», восьми стратегических ракетоносцев проекта 955/955А «Борей»/«Борей-А» и 12 дизельных лодок проекта 636 (которые решили заказать для ВМФ России после того, как с достройкой и вводом в эксплуатацию головной субмарины проекта 677 возникли проблемы). По этому проекту предполагалось достроить еще две субмарины, заложенные вслед за «Санкт-Петербургом», с последующим переходом к строительству нового поколения неатомных подлодок типа «Калина», с воздухонезависимой энергетической установкой.

Кроме того, в рамках ГПВ 2011–2020 предполагалось модернизировать шесть носителей крылатых ракет проекта 949А, столько же многоцелевых «Щук-Б», четыре лодки проекта 945/945А «Барракуда»/«Кондор» и, по разным данным, от восьми до 12 дизельных лодок проекта 877. Своим ходом шел и ремонт стратегических ракетоносцев проекта 667БДРМ «Дельфин», по очереди получивших и новое оборудование, и усовершенствованные межконтинентальные баллистические ракеты «Синева».

Модернизация подлодок советских проектов 949А и 971 предполагала очень серьезное совершенствование этих кораблей. Помимо улучшения бортового оборудования и снижения заметности субмарины получили бы радикально обновленное вооружение. Так, «Антеи», основу вооружения которых исходно составляли 24 противокорабельные ракеты «Гранит», должны были получить пусковые установки, позволяющие нести до 72 ракет комплексов «Оникс»/«Калибр». «Калибрами» предполагалось оснастить и усовершенствованные «Щуки-Б», главным оружием которых, впрочем, оставались бы торпеды (тоже новых типов).

В случае реализации этих планов в полном объеме к концу 2020 года флот должен был бы иметь 14 стратегических ракетоносцев, а кроме того, как минимум 13 атомных подводных крейсеров – носителей крылатых ракет, 10 многоцелевых атомных субмарин. Всего – 37 новых и модернизированных атомных подлодок, не считая некоторого количества (в пределах 6–8) «уходящих» единиц, не прошедших модернизацию, а также экспериментальных и специальных субмарин.

22 модернизированные лодки, включая шесть стратегических «Дельфинов», шесть однотипных «Курску» «Антеев» и десять многоцелевых субмарин имели бы продленный срок службы и достаточно высокие характеристики, позволяющие постепенно заменить их в течение 2020–2030-х годов без провала численности подводного флота. То же самое должно было произойти и с дизельными субмаринами.

Суровая реальность

С реализацией госпрограммы вооружений все оказалось куда сложнее. Сочетание экономических трудностей и усугубляющейся деградации промышленности, в том числе из-за воздействия западных санкций, привело к срыву практически всех обозначенных планов. Первыми «под нож» пошли надежды на модернизацию. По экономическим причинам пришлось отказаться от ремонта и модернизации двух лодок проекта 945 и ограничить объем работ на усовершенствованной паре 945А. Из шести запланированных к модернизации «Щук-Б» флот успел получить на сегодняшний день лишь две АПЛ – К-419 «Кузбасс» и К-157 «Вепрь». Модернизированных «Антеев» флот вообще не получил, при этом число лодок, запланированных для этой процедуры, сократилось с шести до двух, которые должны войти в строй в одах. Возможно, к ним прибавятся еще два корабля.

Не лучше ситуация и с постройкой новых атомоходов: из семи запланированных «Ясеней» в строю по-прежнему остается лишь переданный в 2014-м головной «Северодвинск», и до конца года предполагается передать построенную по усовершенствованному проекту 885М «Казань». Из восьми обещанных «стратегов» типа «Борей» заказчику переданы четыре субмарины. Предполагается, что постройка заказанных в рамках ГПВ 2011–2020 «Ясеней» будет завершена до 2024 года, а «Бореев» – до 2025-го.

Пополнить флот новыми субмаринами проекта 677 «Лада» так и не удалось – срок ввода в строй второй и третьей лодок регулярно сдвигался и сейчас намечен на оды. Прекратились и разговоры о неатомных субмаринах нового поколения «Калина». Более-менее приличными темпами строятся дизельные лодки проекта 636, из которых семь уже в строю, а остальные должны быть сданы до конца 2022 года. Выдерживаются и сроки ремонта стратегических АПЛ проекта 667БДРМ «Дельфин».

Как и в вооруженных силах в целом, в ВМФ поддержание стратегических ядерных сил – абсолютный приоритет: флот получил четыре новых и шесть модернизированных «стратегов», больше, чем всех остальных атомных лодок.

«Роль морских стратегических ядерных сил (МСЯС) после распада Советского Союза и серии договоров о ядерном разоружении изменилась кардинально. В 1990 году МСЯС СССР отвечали всего за 26% ядерных боевых блоков, размещенных на стратегических носителях. Акцент на развитие современных морских стратегических ядерных сил был сделан в девяностые, когда военные исходили из необходимости жить в условиях договора СНВ-2, подразумевавшего полную ликвидацию наземных МБР с разделяющимися головными частями (разрешались только моноблочные, и такая МБР была создана именно тогда, это «Тополь-М»). По расчетам того времени, на подлодках должно было оказаться 50–60% боезарядов СНВ. Договор СНВ-2 так и не вступил в силу, но глубокое сокращение ядерных вооружений в итоге привело к тому, что сегодня морские стратегические ядерные силы оперируют, по-видимому, не менее чем третью боезарядов СНВ (с учетом реального оснащения тяжелых бомбардировщиков). МСЯС остаются важным компонентом ядерной триады, хотя их важность и снизилась по сравнению с 1990-ми в связи с активным развитием подвижных грунтовых ракетных комплексов, в т.ч. оснащаемых разделяющимися головными частями», – объясняет старший научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Константин Богданов.

Беда, однако, в том, что модернизирующаяся стратегическая составляющая без поддержки сил общего назначения – а надводный флот и морская авиация испытывают примерно те же проблемы, что и силы общего назначения подплава, – не может действовать с ожидаемой эффективностью. В чем причина происходящего, и как ситуация могла бы быть исправлена?

Отчасти ответ дал сам флот, решивший в рамках ГПВ 2011–2020 заказать строительство новых дизельных лодок по отработанному проекту 636 в условиях, когда серийное строительство «Лады» очевидно забуксовало. Строительство «Ясеней» с самого начала критиковалось за чрезмерную стоимость этих субмарин, но вопрос о том, можно ли было оперативно дополнить очень мощные, но дорогие и сложные лодки проекта 885/885М контрактом на более простые дешевые АПЛ, остается дискуссионным. В конечном счете, если проект 636 строился серийно на экспорт, то у 971 такого способа поддержания серии не было.

Здесь можно, конечно, вспомнить достройку для Индии АПЛ К-152 «Нерпа» и обсудить возможность продолжения постройки субмарин проекта 971 в усовершенствованном варианте, особенно с учетом наличия заделов по этим лодкам как на Амурском заводе, так и на Севмаше. Однако следует учесть, что «севмашевский» задел в значительной мере помог ускорить постройку стратегических АПЛ типа «Борей» – и, вспомнив об абсолютном приоритете стратегических ядерных сил, смириться с происходящим.

Сегодня в составе флота находятся 12 «стратегов», девять крейсеров –носителей крылатых ракет, 16 многоцелевых АПЛ, 21 дизельная субмарина. Наибольший процент лодок, способных выполнять задачи по предназначению, ожидаемо насчитывается среди стратегов – девять ракетоносцев из 12, из девяти носителей крылатых ракет боеготовыми, насколько известно, являются шесть субмарин, а из 16 многоцелевых атомоходов – семь. Из 21 дизельной лодки строевыми, по разным данным, можно считать 15–16 субмарин. Таким образом, 20 лет спустя после гибели «Курска» в состав российского подплава входит меньше подлодок, флот заметно постарел, а процент технически готовых к эксплуатации кораблей снизился.

Разумеется, остающиеся в строю субмарины выходят в море заметно чаще, чем на рубеже 1990–2000-х, и в целом ВМФ прилагает очень большие усилия для поддержания имеющихся кораблей в строю, однако насколько эти усилия достаточны – сказать сложно. Очередным рубежом можно считать 2030 год: к этому времени завершится реализация следующей госпрограммы вооружений, и количество современных субмарин в составе флота должно возрасти. Проблема в том, что с учетом недостаточных объемов модернизации лодок советских проектов, равно как и строительства новых, есть риск, что общее число лодок еще больше снизится, что сделает нехватку сил более острой. В конечном счете любая, сколь угодно совершенная субмарина может быть одновременно только в одном месте.