Свобода на завтрак. И на ужин

Либеральная свобода – великолепное блюдо на завтрак плотно упитанного человека. Это любимое кушанье сытых и благополучных. И я, как человек тучный, очень хорошо их понимаю! Если на завтрак покушать свободу, то лёгкость в животе обнаруживается необыкновенная. Бабочки порхают – а где им там порхать, если ты набил живот советскими котлетами и белорусской «бульбой»? Беда в том, что ближе к обеду любимое лакомство сытых и благополучных становится несколько более пресным. А к ужину уже невкусным. И если ночью не сходишь к холодильнику с котлетами, то на следующий завтрак свобода потеряет всю свою прелесть…

Да! Давайте так вот жирным и подчеркну: свобода – кушанье для сытых. Чем меньше тебя касается нищета и безысходность, чем меньше ты себя ощущаешь выброшенным из жизни – тем больше негодуешь на «этих меркантильных бедных», которые всё время говорят о еде и прочей прозе жизни!

Бедные – это противные вонючки. Они «свободных людей» достают нытьём о хлебе насущном, мешая отплясывать на площадях и с пылким пафосом отстаивать полноту свободы.

В древних Афинах эту проблему решили радикально. Граждан в Афинах было 20%, метеков 80%, и ещё больше рабов. В народном собрании заседали только граждане, остальные шли лесом (которого так не хватает в каменистой Греции). Но возникла проблема: не все из 20% полноправного демоса богаты! Многие умудрились разориться даже со всеми льготами гражданина полиса…

И вот эти бедные граждане стали халтурить. Они стали уклоняться от многочасовых и многодневных прений о свободе демоса, занимаясь всякими постыдными заработками и низкими ремёслами. Обнаружив такое, пылкие защитники свободы добились реформы.

Всякий, кто являлся на Агору преть о свободе – получал за это два обола (это такая мелкая единица расчётов в Афинах). Чтобы не думал, чем живот набить, и прел за свободу добросовестно!

+++

То есть проблему конфликта свободы и снабжения человечество знает с древности. Когда у тебя никаких проблем с точки зрения снабжения – ты целиком и полностью за свободу. Начинаются проблемы с достатком – и ты уже не столь решителен в отстаивании «священных прав».

Что же касается нищих – то они вообще враги свободы. Некоторые её в гробу видали, в белых тапочках, другие же – вообще о ней не думают, и знать не знают, какая такая свобода? «Кушать хочу» – знаю. «Спать хочу» – знаю. А что такое «свободы хочу?» Не знаю…

Умные тираны держат население в состоянии постоянной нищеты и на грани. Тогда население днём и ночью бегает в поисках куска, и ни про какую свободу не задумывается.

Глупые «тираны» налаживают снабжение, снимают постоянную тревожность по поводу «что завтра кушать» — и не понимают, что тем самым роют себе яму.

Поскольку, как только у человека потребление стабилизировалось до уровня привычки[1] и стало обыденным словно воздух – человек вдруг испытывает острейшую потребность в свободе.

И становится до обидного мелочным в ритуалистике почитания его символических прав свободного гражданина. Он становится очень отзывчив на всякое подозрение, что его свободы ущемлены, пусть даже это и не особенно чувствует на своей шкуре. Потому что ему уже важен принцип.

Мы всё это проходили в СССР. Мне ли, мальчику 70-х не помнить?

Потребление, ставшее привычным, отращивает такое «личное достоинство», что оно в дверь перестаёт пролезать! Сытому и самодовольному пузану слова не скажи поперёк, он так раним, так чувствителен на «попрание его самости»…

+++

С грустью скажу: недуг этот, сильного воспаления свободолюбия, врачуется лечебным голоданием. И я, вспоминая людей, оглядываясь назад – удивляюсь, как быстро!

Все эти «перестроечные» павлины, воображавшие себя громовержцами собраний трудового коллектива, витии площадей – при Ельцине и Гайдаре моментально слиняли, стали вдруг людьми робкими, застенчивыми, стесняющимися постучать в дверь «кормильца», и очень много найденному после мытарств «кормильцу» спускающие…

Почему так произошло (и снова происходит)? Почему массовое обнищание не поднимает волну народного гнева, а наоборот, гасит её с какой-то удручающей эффективностью?

Объясню: потому что стабильно сытый не чувствует себя на кукане. Он не ощущает своей мошонки в чужой и злой руке, склонной её оторвать. И потому самогоноварение личного достоинства начинается в ударных темпах.

Человек, который не чувствует угрозы жизни – говорит, что думает.

А человек, который чувствует угрозу жизни – говорит только то, что от него хотят услышать.

Если тебя обидел тот, кто не держит тебя на прицеле – ты не склонен спускать даже мелкой обиды. Сразу же кипишь, возмущаешься, бурно протестуешь.

Но если тебя обидел тот, от кого ты трагически зависим – ты склонен прощать ему очень многое. И думать, что никакой обиды не было – так тебе самому психологически легче.

+++

Я не говорю, что свобода – плохая вещь или не благо. Это очень хорошая вещь и очень приятное благо.

И после сытного обеда, в обстановке малинового варенья, дачной веранды, щебета насекомых в летнем саду – она «заходит» великолепно! Сразу всё понимаешь: как хороша свобода слова, и свобода собраний, и свобода совести, и свобода перемещения, и, и, и…

Про такое как раз и говорят: «сытый голодного не разумеет». И не товарищ.

Потому что все эти ваши свободы – для голодного не важны до стадии незаметности. Он их в упор не видит.

Он бы их и не трогал за ненадобностью, но вы же сами начинаете! Вы начинаете их ему подсовывать, потчевать его свободами, причём навязчиво, упорно.

И тогда неважное для него — становится ненавистным. Он готов с большевистской прямотой растоптать и вас и ваши «сраные свободы». Так он этими свободами просто не пользовался, и ничего про них не знал. А с вашей кадетской помощью – он стал их воспринимать как фон и причину своих несчастий, неприкаянности, своей загубленной судьбы.

Очень ли страдал он без свободы слова?

Нет, потому что он молчалив и сеять слова на ветер не привык.

Он страдал по причине высоких цен на хлеб в лавке у мироеда.

Он очень чуток к снижению этих цен на копейку и к их росту на копейку. Это весь его мир, это струны его души.

А потому, чтобы говорить с ним о душе – надо сперва купить ему калач. Тогда прокатит.

Если же вы полезете с душой к нему в его голодном положении – он вам устроит, как РПЦ в 1917-м году. Он одним топором и иконы рубил, и башки интеллигентам-болтунам.

И если вы умный человек, то должны понимать, что разговоры о душе или о свободе с голодным заводить не стоит.

С ним надо говорить о хлебных ценах – тогда вы будете говорить на одном языке. Когда он немножко отойдёт, отмокнет в овсяном киселе – тогда, глядишь, он и про религию охотно послушает, и в церкви благочестиво постоит (как позднесоветская волоокая интеллигенция), и о свободе личности задумается.

+++

Понимаете, лично я очень люблю мёд. И я никогда себе не позволю мёда хаять. Но если меня посадят кушать один мёд много дней подряд, то я озверею. Или просто умру. И в таком положении я могу зашибить того, кто начнёт разглагольствовать, что мёд лучше картошки.

Да, лучше. Хотя бы потому, что дороже. За один килограмм мёда сколько кило картошки выменяешь?

Но если человек долго питался одним мёдом, и загибается уже от сахарного диабета, то на него такой аргумент не действует.

Я вам советую: не надо голодного кормить свободой.

Он или сам помрёт, или вас убьёт, а мне и его и вас жалко.

Если мы «люди разумные», как гласит наше видовое имя – мы должны дорасти до понимания конфликта снабжения и свободы.

И пройти между Сциллой и Харибдой, так, чтобы отлаженное снабжение не стало совсем уж муравьиным, а с другой стороны – чтобы непомерная роскошь личных свобод не поломала бы продуктопроводов, соединяющих нас с землёй через многие промежуточные операции обработки даров природы.

Умный человек вначале покушает бульбы, а на десерт, ложечку, со вкусом и смаком – медку хлебнёт. И будет ему счастье!

А у дурака всё время получается, от его неумеренности, что или картошки нет от слова «совсем», или с десертом облом.

Мы делаем людей сытыми, а они, от сытости, взбесившись с жиру – ломают к хренам всю механику жизнеобеспечения. Потому что вообще не понимают связи этой механики последовательных и продуманных операций со своим столом, теплом в доме, трудовыми доходами! Полагая в экстазе освободительного беснования, что всё это (что в тарелке и что в кармане) – само собой, с неба, за их личное великолепие падает!

Разрушив к хренам всё снабжение, замерзая без отопления и голодая, и не зная, чем срам прикрыть – эти же люди, вчера неистово любившие Свободу – начинают столь же пламенно её ненавидеть. Недаром говорят – «от любви до ненависти один шаг».

+++

Знаете, как современный безработный, забитый и потерянный человечек воспринимает ваши «акции за свободу»? Он воспринимает их, как глумление и издевательство.

— У вас, у сук, денег много, вам ещё и свободы подавай – а у меня вообще ничего!

Большевизм, который я ни в коей мере не считаю отрицательным понятием – объективно говоря, питается от этих источников. Когда народу вместо хлеба и средств к существованию принесли свободу – он воспринимает это как издевательство, и в общем-то, прав.

И вот уже болтливая республика Керенского сменяется молчаливой, сосредоточенно-сопящей и безжалостной диктатурой пролетариата. Он устал ждать от вас, болтунов, хлеба, и сам пришёл его взять.

Вы, конечно, верещите:

-Сограждане, как же так?! Вы меняете нашу свободу на хлеб!

За такие вопли вас могут:

1) Возненавидеть и просто убить.

2) Не понять, и обойти, как умалишённого.

3) Высмеять здоровым пролетарским смехом.

И посоветовать взять всю свою многопартийную свободу слова и засунуть себе в известное место.

+++

Не надо на них обижаться. Вы привыкли кушать свободу на завтрак, а ужинаете не в пример тому плотно. И для вас большевизм – кошмар, которые часто снятся не в меру плотно поужинавшим.

Но то, что сытому кошмар – голодному и обездоленному единственный шанс вылезти из могилы. Единственный шанс на жизнь, который он любой ценой старается использовать.

Чтобы понять ничтожность свободы в шкале ценностей человека – вам придётся провести над собой эксперимент. Попробуйте совсем не кушать. И совсем не тратить денег. Едет трамвай, вы по привычке хотите сесть в него – ан вспомнили, что экспериментируете, и что гривенника у вас нет! И попёрлись пешком вослед трамваю…

Хочется кушать – а бесплатная еда только в помойке. Она противная, гнилая. Но другой без денег не дают. Да и эта не всегда имеется. Живот урчит, а буханка с плесенью… Вот и выбирай, что лучше…

Поживёте вы так недолго – и о, чудо! – всех своих интеллигентных знакомых из сферы IT, которые вам начнут щебетать о «тиранах, заре свободы» станете вдруг принимать с ненавистью… Даже не как безобидных чудаков, болтающих глупости про всякие «сферические вещи в вакууме», а именно с ненавистью, как злых издевателей!

Благодаря такому эксперименту вы сможете понять, что мир гораздо шире и многомернее, чем соцсети и проблемы IT-индустрии. Что реальный мир не влезает в Инстаграм и пляски на площадях не вымолачивают хлеба, а карнавальные революции – заканчиваются отнюдь не банкетами для рядовых участников…

Но это надо с собой сделать.

Чтобы не потерять столь дорогой вашему сердцу свободы личности.

Чтобы научится ограждать системы продуктопроводов жизнеобеспечения человека от беспощадного топора праздных гуляк-погромщиков, ратующих за безбрежные свободы.

Чтобы обеспечить неприкосновенность жизнеобеспечения каждого человека.

Без которой все права и свободы человека – обидная и глумливая фикция.

—————————————————————————-

[1] Есть страх нищеты, а есть азарт обогащения. Они взаимосвязаны и действуют в «обществе фарта» сообща, рука об руку. Азарт обогащения не даёт сформироваться потреблению-привычке: ведь у тебя же каждый день больше, а не просто одно и то же каждый день.