Так и живем! А достойно ли? (Из питерских диалогов)

Мы встретились 2 июля с моим давним другом, учителем по профессии. Назовем его Игорь. Дело было вечером, он был взволнован, и мне было понятно, что ему надо выговориться. Мы зашли с ним в ближайшее кафе, взяли столик, заказали по чашке ароматного чая и посмотрели друг другу в глаза… И он заговорил. Заговорил о том, что его так беспокоило.

Сначала сказал шутливо что, дескать, прошли дни голосования по поправкам «в Конституцию» Российской Федерации. В «Конституцию», а не в Конституции… Именно эта ошибка «красовалась» на самых главных документах выборов — бюллетенях, о ней говорили филологи, настаивая на ее исправлении долго и безуспешно… Именно она и стала своеобразным символом этого семидневного цикла голосования.

Затем, как бы взвешивая свои мысли, он медленно мне заявил, что то, очевидцем чего ему удалось вчера стать, еще раз убедило его в том, что все мы находимся в западне. Он сказал: «Я — простой учитель с не очень большим стажем, но преданный своей профессии. Дежуря в участковой избирательной комиссии все 7 дней и наблюдая за происходящим, мне захотелось поделиться с тобой своими наблюдениями». Он продолжал, — «Досрочное голосование осуществлялось с 25 июня по 30 июня, как в УИК, так и у избирателей на дому. При этом были выделены особые списки „65+“, для предупреждения заражения пожилых людей коронавирусной инфекцией. А также, все кто не мог прийти, „заказывали“ выборы на дом».

Посетив более 40 петербургских квартир за эти пять дней, он обнаружил интересную вещь. Живя в нищете, необустроенных помещениях, наши старики, усталые и немощные, поправляя на носу сломанные очки, связанные веревкой, дрожащей рукой голосовали за поправки в конституции. При этом, на предложение ознакомиться с этими поправками, они беспечно отвечали: «…Ничего, за него, за Путина, ведь голосуем! А он ведь один у нас, замены то нету». Бледные, истощенные, всю жизнь работавшие, живущие порой в невыносимых затхлых комнатах, среди тряпья и чемоданов, не заслужившие, видимо, достойную старость, они голосуют за «царя».

Что это? Слепая любовь? Желание хоть кому-то верить? Или воспитанная десятилетиями тяга к культу личности?

Порой, в их глазах он видел растерянность и страх перед будущим, желание «дожить» хоть как-то в этих страшных условиях. Они были не готовы принять знание о всеобщем обмане. Видимо, их дети, разбежавшиеся кто куда, вообще не находятся в едином пространстве с родителями и государством. Поэтому, из последних сил вставая с полупровалившихся кроватей, наши старички кладут остатки своей жизни на алтарь мракобесия власти.

«К коронавирусным больным мы также ходили», — продолжал Игорь, — «но без специальных костюмов, использовали лишь маски, халаты и перчатки. Нас даже не проверяли на соответствие противоэпидемическим принципам, ведь самым главным условием высокой оплаты нашего труда в УИК являлась явка голосующих, в день она должна была составлять не менее 200 человек. И для этого делали все возможное».

Итак, наступил основной и последний день голосования — 1 июля. Люди приходили с желанием изъявить свою волю. Некоторые подолгу изучали раздаточные пособия с кратким описанием поправок в Конституции. Иные же голосовали быстро, не сомневаясь.

Каждый час в УИК приходила директор образовательного учреждения, одновременно и его председатель, и собирала сведения о том, кто из сотрудников уже проголосовал. Она собирала заведующих, требовала «обзвона», приглашения членов семей сотрудников, чтобы обеспечить максимальную явку. Но ведь это нарушение свободы волеизъявления!

На выходе из УИК работал представитель какой-то газеты, проводил социальный опрос, — даже по предварительным данным опроса лидировал ответ «Нет», многие не принимали поправки в Конституции.

Игорь отметил, что некоторые люди складывали бюллетени несколько раз, как будто боялись озвучить свою позицию даже самим себе, и бросали их в урну. Поэтому в урне лежали бюллетени различного внешнего вида, большая их часть была сложенной, как-то свернутой, помятой, то есть имела реальный, «живой» вид. Каково же было его удивление, когда в момент подсчета голосов и вскрытия урн обнаружилось, что бюллетени хрустящие, новые, практически все с одинаковым знаком «галочка» напротив слова «Да». А ведь люди ставили разные знаки: и крестики, и кривые, и просто заштриховывали квадратик. Такой же сюрприз ждал Игоря и в переносных ящиках для голосования, хотя они были опечатаны все дни. Количество бюллетеней было во много раз больше, чем обойденных квартир членами УИК.

И они тоже были новыми, словно нетронутыми, с проставленной галочкой «Да». Игорю вдруг до боли стало жалко этих стариков, сползавших в муках с кроватей, искавших паспорт, испытывавших волнение от значимости своего голоса, — а оказалось (!), что все эти бюллетени были заменены в этих ящиках для домашнего голосования, но, когда (?!) — для него остается загадкой.

Игорь сказал, что в стационарной урне откуда-то появилось значительное количество сложенных бюллетеней с ответом «Да». Он с коллегами подсчитывал голоса и видел всю ложь, которую им некто навязал, но стоявшие в помещении для голосования люди с табельным оружием, призванные охранять Закон, были невозмутимы. С каменными выражениями лиц и порой с саркастической улыбкой смотрели они, как копошимся мы, работники УИК, перебирая ПОДЛОЖЕННЫЕ бюллетени, и всем своим видом они нам показывали, что нужно сидеть смирно и «не возникать». Когда Игорь в недоумении поднял глаза и хотел возразить по поводу вброшенных бюллетеней, охранник жестко посмотрел на него и покачал головой: «Не надо, мол, паники»…

Некоторые молодые люди, лет 35–40, приходили не голосовать, а просто удостовериться, что за них никто не поставил подпись и не взял бюллетень, что их голосом никто не воспользовался. Какое недоверие к власти! Даже самый плодотворный возраст боится быть обманутым, обведенным вокруг пальца. Некоторые, побросав семейные дела, детей, примчались удостовериться в этом. До какого же отчаяния они доведены!

Игорь, не замечая, что мы сидим за столом уже второй час, воскликнул: «Но как же Вы не понимаете, что нами всеми уже давно „пользуются“?» Да, ответил ему я: «Пользуются», чтобы творить свой беспредел в эшелонах власти, «пользуются» нашим желанием доверять стране, любить свою Родину, заботиться о будущем своих детей».

Увиденное позволило Игорю и мне убедиться, что ситуация критическая, корабль «Государство» идет ко дну, у «высших мира сего» не осталось ничего святого. Они заставляют нас врать самим себе, и это «высший пилотаж» Лжи. Растерянность, забитость, неуверенность в завтрашнем дне, нищета, привычка часто болеть — все это стало спутником современного избирателя и ставит его в условия безнадежности и тоски. Молодежь (от 18 до 30) предпочитает не голосовать — они наелись этим цирком; клоуны и шарманки не в их интересах. И они занимают позицию «пофигизма», защищая тем самым свою психику. По мнению Игоря, власть «выезжает» на стариках, не голосовать для которых — предать самих себя. Но как было бы больно узнать нашим уважаемым 65+, что их голос ничего не значит на этих выборах. Все это блеф.

Бюллетени с их голосами всего лишь балласт, задавленный «подстраховкой» из нужных властью решений.

Мой друг говорит, что голосование прошло… Но он не знает, как теперь избавиться от чувства «испачканности», которое вызывают все мероприятия, проводимые «нашей» властью? Ведь в его голове раздается голос доведенной до отчаяния старушки «А хто еще-то, если не Путин? Ведь другие еще больше воруют…».

Мы удивляемся, почему наша молодежь «утекает», как изменившая русло река, за границу. Но, что же здесь удивительного? Разрушено до основания доверие. И только новая, очищающая, программа, честная, прозрачная, открытая, позволит восстановить доверие людей к власти, зародить у них интерес созидать наш мир вместе.

Это ПРОГРАММА преобразования нашей страны, созданная профессором Сулакшиным и его соратниками!

Сергей Варзин

Автор д.м.н. Сергей Александрович Варзин, команда поддержки Программы Сулакшина (г. Санкт-Петербург).